- Когда мы стояли во дворе, ожидая аудиенции, на вас внимательно посмотрел один солдат. Я узнал его, - тут лицо Валентина сморщилось, он открыл рот и оглушительно чихнул. Замерев, он некоторое время испуганно прислушивался, а затем продолжил: - Так вот, это был тот самый всадник, успевший покинуть деревню, жителей которой вы так страстно защищали. И он, несомненно, узнал вас и ускорил шаг для того, чтобы донести. Если он это сделает - нас бросят в темницу вместе, решил я. Но если донос пойдет от меня, будет небольшая возможность спасти и вас, и Стефана. Добившись аудиенции, я сумел убедить губернатора шутки ради бросить вас в одну камеру, и заинтересовал его своими познаниями в алхимии. Сильные мира сего не равнодушны к алхимическому золоту и губернатор предложил мне на время остаться в крепости.
- А потом было сонное зелье для стражников, разведенное в вине? - поинтересовался Альберт, кутаясь в рясу.
- Это это долгая история, а нам надо уходить, - оборвал разговор Валентин. - Стефан, ты можешь идти?
- Постараюсь, - мужественно ответил монах. - Надолго меня не хватит, но надежда придаст мне силы на какое-то время.
- На вот, глотни... Все, следуйте за мной.
Брат Валентин вышел в сырой вонючий коридор и двинулся со свечей чуть впереди, прикрывая колеблющийся язычок ладонью, а за ним, обнявшись, ковыляли Альберт со Стефаном. Перед каждым поворотом отец Валентин замирал, прислушиваясь, и тогда замирали и прислушивались к падающим с потолка каплям его спутники. Коридор заканчивался каменной лестницей. Лоснящиеся мокрые ступени освещались редкими факелами.
- Там уже рассвело, - тихо сказал Валентин, поднимая палец к низкому потолку.
- А где спят стражники? Где-то здесь? - шепотом поинтересовался Альберт.
- Если бы стражники находились здесь, их доля была бы не намного лучше арестантской. Нет, они наверху.
- А как мы покинем крепость? - также тихо спросил Альберт, помогая Стефану подниматься по лестнице.
- Крепостные ворота с рассветом открывают настежь, мы возьмем брата-бенедиктинца под руки, как пьяного, и поведем вниз по улице. Только пока не знаю, как покинуть город. Надеюсь на помощь Господа, - шептал Валентин, поднимаясь по лестнице.
Он остановился перед тяжелой наружной дверью, задул свечу, убрал ее в суму и осторожно, стараясь не скрипеть, приоткрыл дверь. Во дворе крепости стояла та ранняя утренняя тишина, в которой все звуки особенно хорошо слышны.
- Еще рано выходить. Дождемся, пока прозвонят колокола собора и стража откроет ворота, - прошептал Валентин.
Беглецы прислонились к стене, приготовившись ждать. Минуты текли невыносимо томительно. Стефан уронил голову на грудь, и Альберту приходилось его придерживать, чтобы он не сполз по стенке. Через щель приоткрытой двери было видно, как сумерки медленно, словно туман, рассеиваются, и наконец раздался звон колоколов городского собора.
- Не снимайте куколь, - напомнил Альберту Валентин, открывая дверь. - Помните, что у вас не выстрижена тонзура.
Взявши Стефана под руки, они, как и договаривались, вразвалку пошли к выходу из крепости, где два стражника неохотно налегали на массивные деревянные створки. Занятые воротами, они не обратили внимания на то, откуда вышли монахи, и лишь отпустили несколько скабрезных замечаний, касающихся пьянства монахов. Выйдя же из арки, беглецы не прибавили шагу, а шли так же неспешно, чтобы не вызывать подозрение караульных на башнях.
- Покинуть-то город можно, достаточно дождаться группы паломников или торговцев и вместе с ними выйти за ворота, не привлекая к себе внимания, - шептал Альберт, пока они шли вниз по улице мимо рано встающих разносчиков с тележками.
- Я думаю, нам и так откроют, - тихо ответил Валентин, - только далеко-то мы не уйдем, потому что нас рано или поздно хватятся и пошлют вслед погоню. Надеюсь лишь на то, что святой Христофор приведет к нам доброго человека, который согласится спрятать в своей телеге беглецов.
- Если вы забыли, то денег у меня больше нет, - на всякий случай напомнил Альберт.
- У меня есть. Кстати, в крайнем случае постараемся спрятаться в каком-нибудь доме, пообещав молиться за приютившего нас до конца дней.
- Ну, на это я бы не рассчитывал, - нахмурился Альберт. - Учитывая, с кем мы сцепились...
Мрак на кривой улочке не рассеивался из-за нависавших вторых этажей. Попетляв, она вывела к южным городским воротам, где у харчевни рядом с городской стеной к коновязи было привязано пять-шесть оседланных лошадей. Одна из них, гнедая, несомненно, принадлежащая влиятельному всаднику, была в расшитой золотом красной попоне. Рядом маялся латник, видимо, оставленный охранять поклажу. Альберт чуть замедлился и стал приглядываться. Судя по бодрому виду лошадей, нетерпеливо переступавших с ноги на ногу, дорога им только предстояла. Похоже, это несколько рыцарей со своими оруженосцами отправлялись из Брессюира по каким-то делам и решили выпить эля на дорогу: из харчевни слышались громкие голоса и стук кружек. Тут беглецы посторонились, пропуская телегу, груженную бочками - она гулко проехала мимо харчевни к воротам, на козлах сидело двое - видимо, купец и его помощник. Один из двух стражников, дежуривших у ворот, неспешно направился к повозке, оставив алебарду прислоненной к стене.
Все складывалось как нельзя лучше, и даже латник отвернулся и снял с головы блестящую железную тарелку, чтобы почесать взмокшую шевелюру. Переложив больного монаха на брата Валентина, Альберт подошел к лошади в попоне и осторожно отцепил свинцовую булаву. Латник еще тер глаза рукой, когда историк без замаха стукнул его по затылку. У англичанина подкосились ноги, но Альберт успел подхватить его под мышки, крякнув от тяжести, и помог мягко опуститься на землю. Оглушенный охранник теперь сидел, прислонившись к столбику коновязи, и со стороны могло показаться, что он просто мертвецки пьян.
Быстро скользнув вороватым взглядом по сторонам, Альберт убедился, что проделанное осталось незамеченным, а стражник все так же увлеченно торгуется с купцом.
- Пока ждем, - сипло, потому что пересохло в горле, прошептал Альберт монахам. - Но как только для торговца начнут открывать ворота, вскакиваем на лошадей и пытаемся проскочить вслед за телегой.
Но стражник все никак не мог договориться о плате за проезд, хотя второй, тот, что был у ворот, уже начал тянуть на себя широкую правую створку. Тогда Альберт принялся отвязывать лошадей, чувствуя, как взмокла от волнения спина. Стефан тоже собрался и ухватился за стремя рыжего коня. Он мелко дрожал, но глаза под сведенными жиденькими бровями смотрели решительно. Брат Валентин с беспокойством оглядел его чумазое лицо и взял его за талию монаха, чтобы по знаку подсадить в седло. А в таверне раздался новый взрыв хохота, но на этот раз громче, потому что дверь открылась.
- Черт возьми, что вы забыли тут, побирушки? - раздался гневный бас, и Альберт, быстро обернувшись, увидел на крыльце рыцаря. В левом латном кулаке он держал большую кружку, а правая уже тянулась к рукояти меча на перевязи. - Джон, ты спишь, мерзавец?! - он гневно глянул на оглушенного латника.
- По коням! - громко и четко произнес Альберт и мгновенно вскочил на коня в красной попоне. Валентин умудрился мгновенно забросить легкого Стефана в седло рыжей лошади - страх придал ему силы - и тут же влез на соседнего коня.
- Вперед! - яростно крикнул Альберт и пустил коня в галоп, изо всех сил стуча пятками в мягких сапогах по крупу.
Стражник, сжимая монеты, уже отходил от телеги, когда монахи в развевающихся рясах чуть не сшибли его на своих лошадях. Тот, что был у ворот, услышав крик рыцаря, налег на створку, чтобы преградить путь. Но Альберт размахнулся булавой, и стражник поспешно отпрянул, закрывая голову руками. Копыта уже гремели по подъемному мосту, когда сзади раздались истошные вопли, а потом и пронзительные звуки рога.
Куколь сбросило ветром, Альберт оглянулся и увидел выбежавших на мост солдат, а на стене замелькали шлемы лучников. Но то ли луки не были готовы, то ли наверху не сразу опомнились, да только несколько стрел пролетели мимо уже на излете. Однако же за беглецами все-таки послали погоню: на мосту показались два всадника из свиты обворованного рыцаря.
Только насчет них Альберт уже не беспокоился: куда им, облаченным в тяжелые доспехи, поспеть за людьми в легких рясах, да еще на самых лучших конях. Вот только бы Стефан не подкачал и не свалился с лошади. Но монах прилип к коню, обхватив его шею руками, и хоть болтался как куль, однако же умудрялся не падать. Минут через пятнадцать бешеной скачки преследователи отстали, а затем и вовсе повернули коней.
Лишь когда Брессюир скрылся из виду, Альберт решил, что пора лошадям перейти на рысь, а потом всадники пустили их шагом. Страшные подвалы все еще стояли перед глазами, и стало жалко, что не получилось захватить и подменных лошадей. "Впрочем, хорошо еще, что так удалось", - размышлял он, похлопывая благородного коня по мускулистой шее.
Когда закончились виноградники и впереди показался лес, спутники остановились посовещаться.
- Нам бы в чащу углубиться, - беспокойно оглядываясь, сказал брат Валентин. - Они не оставят нас в покое.
- Сомневаюсь, что англичане рискнут сунуться навстречу французам, - ответил Альберт. - Раз они держат запертыми городские ворота даже днем, значит, они боятся. И потом, мы легче - где уж им нас догнать.
- Боюсь, что в погоню за нами отправятся те, кому одинаково не страшны ни французы, ни англичане, - мрачно сказал брат Валентин.
- Кто же это? - удивился Альберт.
- Святая Инквизиция...
При этих словах Стефан вздрогнул и поднял голову. Лицо его, несколько раскрасневшееся от скачки, снова побледнело, а глаза загорелись ненавистью и страхом.
- Инквизиторы... - произнес Альберт сквозь зубы. - А знаете, я буду не против, если они нас догонят, эти фанатичные садисты. С удовольствием разобью им головы этой булавой.
- А вы не боитесь идти против Церкви и самого Папы? - серьезно спросил брат Валентин. - Не боитесь отлучения?
- Нет, не боюсь, - ответил Альберт. - Это пусть они боятся догнать меня. Так что если Папа за них молится, инквизиторы нас не догонят. А если догонят, то оставшиеся в живых на своей шкуре испытают все, что они делают с несчастными. Я бы тоже заставил их признаться, что они слуги сатаны, - Альберт злобно засмеялся.
- Видите, и в вас уже проснулся инквизитор, - усмехнулся Валентин. - Только с ними обычно солдаты, а вы без доспехов...
- Не думаю, что с ними путешествует армия. Пять или шесть одетых в кольчуги пьянчуг, способных лишь связать женщину, да пара самих инквизиторов - вот и весь отряд, полагаю. Они ведь неприкосновенны, - поморщился историк. - Но не для моей булавы. Кстати, дайте-ка мне боевой цеп, который привязан к вашему седлу, брат Валентин. Мне с ним как-то сподручнее. Привык.
Богослов странно посмотрел на рыцаря в рясе. Так смотрят на человека, который долго говорил правильные вещи, а потом выяснилось, что он сбежал из сумасшедшего дома. Но больше ничего не сказал и протянул цеп. Это был не обычный кистень, а более грозное оружие, с тремя цепочками, которые заканчивались железными шарами размером с теннисный мяч. Такой цеп англичане называли скорпионом. Преимущество заключалось в том, что промахнуться им было сложно. Стефан отстраненно следил за Альбертом, который приноравливался к новому оружию, делая тренировочные замахи, и вдруг лицо монаха разгладилось от морщин, и он неожиданно внятно спросил:
- Так это вы вчера в темнице спрашивали меня о зеркалах?
- Да! - Альберт просветлел. - И на первом же привале я повторю свой вопрос.
- Хорошо, я расскажу вам все, что знаю. Только дайте мне немного передохнуть, чтобы полностью вернулось сознание.