- Я? Когда как. Могу петь, могу играть на виоле или танцевать.
- Неужели это все? - поддел Альберт.
- Еще по канату могу ходить.
- Мне нравится смотреть, когда ходят по канату.
- Смотреть-то и мне нравится... - сказала девушка и поднесла руку к чепцу, словно хотела откинуть назад волосы. - Меня зовут Бланка. А тебя?
- Альберт, - после паузы историк наконец нашел простой ответ на этот весьма непростой вопрос.
- А монахам можно смотреть на наше выступление, Альберт? - рассмеялась Бланка. - Впрочем, я вижу, что ты не больно-то похож на монаха.
- А на кого я похож?
- Скорее, на рыцаря в изгнании, - лукаво улыбнулась девушка. - Ты сидишь в седле не как монах, а как рыцарь, уж не говоря о том, какое у тебя седло и какая лошадь... Ты первый заговорил с девушкой, и к тому же лишь у рыцаря или разбойника будет выглядывать из тряпки рукоять оружия.
Альберт быстро склонил голову и увидел, что край мешковины действительно чуть сполз, немного обнажив набалдашник рукояти скорпиона. Историк поспешно подтянул сумку и пробормотал:
- Неисповедимы пути Господни.
Позади брат Валентин возмущенно закашлялся, но ничего не сказал, а возница в короткой серой куртке, сидящий справа от девушки, лишь опасливо посмотрел на Альберта и снова вперил взгляд в дорогу, ведущую в лес.
- Если хочешь казаться монахом - накинь капюшон, а то у тебя макушка-то не выбрита, - шепнула Бланка, склонившись к Альберту, и звонко рассмеялась.
Альберт промолчал и снова надел куколь.
- Мы не любим лес, - сказала она уже серьезно, когда над головами путников сомкнулись кроны деревьев. - В лесу бывают лихие люди. Хорошо, что ты будешь с нами.
Альберту же вдруг стало неловко, что он небрит и грязен, пропах темницей и лошадьми и целую вечность не мылся. Он искоса поглядывал на девушку, которая беспокойно водила взглядом по кронам деревьев, подняв острый подбородок. Возраст Альберт затруднился бы назвать, но что-то около двадцати - по тем временам немало.
- А что ты любишь? - спросил Альберт.
- Мы любим города, ярмарки, любим, когда много народу... - сказала она и вдруг добавила, пристально глядя на Альберта:
- Мать нагадала мне встречу с рыцарем. Мне суждено его спасти.
- Спасти от кого?
- Предсказание очень непростое. Сначала он должен спасти меня, а потом я спасу его, - пробормотала она, явно смущаясь. - Однако же после своего спасения этот рыцарь меня убьет... - Бланка погрустнела.
- Какой неблагодарный, - засмеялся Альберт. - Тогда тебе не надо иметь дел с рыцарями.
- Не надо, - согласилась она и отвела заблестевшие глаза.
Альберт ехал рядом с повозкой, но дорога была не слишком широка, то и дело приходилось уворачиваться от особо длинных веток. Валентин сзади всячески пытался привлечь к себе внимание кашлем, а когда Альберт обернулся - сделал страшные глаза. И Альберт понял, что лучше немного отстать, потому что своим разговором он уж совсем нарушает конспирацию. Попридержав коней, чтобы пропустить все три повозки, монахи поехали следом.
- Совсем мне не нравится такая компания, - посетовал Валентин, и было заметно, что он нервничает. - Я понимаю, что вы рыцарь, и разговор с девушкой для вас естественен, но лучше бы до монастыря вы избегали лишних разговоров. И ради Бога, не упоминайте название аббатства, в которое мы направляемся.
- А я и не знаю названия аббатства, - пожал плечами Альберт. - Вы не удосужились его упомянуть.
- Если мы вдруг разойдемся, то монастырь будет виднеться справа от дороги на Ле Ман. Если скакать галопом, то появится через час, как покинете турский мост.
- Так как насчет того, чтобы переодеться в гражданское платье, брат Валентин? - поинтересовался Альберт. - Мне кажется, пара дорогих седел заставит бродячих артистов не только найти нам одежду, но и молчать об этом маленьком происшествии. К тому же вскоре они уйдут в другое место и след их затеряется.
- А с этим как быть? - монах показал на свою выбритую лысину.
- Оденете чепец, как у возницы, и не будете снимать.
- А если стража у ворот попросит показать какой-нибудь фокус на потеху за пропуск через мост?
- Я смотрю, вы цепляетесь за самые смешные причины, а между тем нет лучше способа запутать следы инквизиторов, - Альберт понизил голос, - чем смешаться с бродячими артистами.
- Ну и как им об этом сказать? Все-таки нужна благозвучная причина.
- Подумайте. Сколько ехать до Тура?
- Из-за деревьев не видно, где солнце... Трудно сказать. Впрочем, коли мы привязались к этому ленивому сброду, то сегодня мы уже не попадем в город.
- Вот и придумайте до вечера причину, почему трем монахам нужно гражданское платье. Артисты люди простые, с властями отношения у них неважные, а с Церковью и подавно. Так что не думаю, чтобы кто-нибудь захотел строить нам козни.
Валентин неопределенно склонил голову набок, скривив лицо, но больше ничего не сказал. Альберт же сорвал веточку и хлестнул коня по крупу, чтобы догнать повозки, которые уже порядком удалились.
Однако впереди раздался свист, крики, там явно что-то происходило, и даже историк быстро сообразил, что именно. Повозки остановились, а подоспевший Альберт увидел, что лошаденку, запряженную в первую повозку, где на облучке находилась побледневшая Бланка, держит под уздцы здоровый мужик в кожаной куртке и возбужденно размахивает топором. Правее он увидел двух изготовившихся к стрельбе лучников в каком-то рванье, но не с большими английскими луками, а с какими-то корявыми самодельными. Из зарослей по сторонам леса выбирались остальные разбойники, вооруженные кинжалами и дубинками.
Лучники направили было стрелы на Альберта, но, увидев, что это всего лишь монах, опустили луки. Похоже, разбойникам ситуация нравилась.
- Итак, монах на коне и три фургона с жонглерами, - удовлетворенно сказал тот, что держал под уздцы запряженную в повозку лошадь, видимо, главарь. - Не так чтобы очень хорошая добыча, но хоть легкая.
Альберт оглянулся, но, конечно, ни Валентина, ни Стефана не увидел, лишь слышался отдаленный стук копыт.
- А ты, монах, что же не припустил назад? - спросил главарь и повернулся к своему подельнику с дубинкой: - Возьми его коня под уздцы-то, пока он не опомнился.
Человек в войлочной накидке подскочил к Альберту и цепко ухватил лошадь.
- Монахов трогать нельзя, - сурово сказал Альберт и скосил глаза на Бланку. Девушка сидела бледная, похоже, она уже предполагала, чем это все для нее закончится. На Альберта она не глядела.
- А мы тебя и не тронем, - усмехнулся главарь. - А то, что лошадь заберем, так для твоего же блага, потому что говорится в Святом Писании, что легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. И девицу мы заберем - монахам все равно женщины не нужны, - он захохотал.
- Послушай меня, богослов, лошадь мне не так жалко, а вот девицу вам лучше отпустить, - сказал историк. Он лишь тянул время, чтобы разбойники отложили оружие и принялись за грабеж. Тогда-то Альберт и рассчитывал достать "скорпион".
- Отпустим. Потом, - сказал главарь и крикнул: - Ну что встали, налетай на повозки, стаскивайте монаха с лошади, а ты, - он показал грязным пальцем на Бланку, - иди-ка сюда.
Альберт устало вздохнул, покрепче ухватился правой рукой за рукоять своего необычного цепа, а левой сбросил мешковину. Увидев расширившиеся глаза оборванца, державшего коня, он быстро опустил ядра ему на голову и, прежде чем мешковина упала на землю, направил коня к лучникам. К счастью, они оказались тугодумами и повалились под свист железных ядер, даже не успев поднять луки. Главарь же метнул во всадника топор. Альберт видел замах и пригнулся, топор просвистел мимо, зацепив лишь куколь.
- Налетай на него! - закричал главарь, оставшись без оружия, и бандиты устремились к Альберту. Историк все-таки получил несколько ударов дубинками по ногам, прежде чем отправил двоих разбойников на тот свет, остальные же, включая главаря, поспешно нырнули в лес. Хоть и было видно, как мелькают среди деревьев их рыжие куртки, никого преследовать Альберт не стал. Он повернулся к обозу. Вся труппа высыпала из фургончиков и почтительно молчала. Бланка странно улыбалась.