- Не знаю... Не все так просто.
- И зеркало понадобится? - Альберт попытался перевести разговор ближе к ритуалу переселения.
- Да, зеркало нужно. И будет особая процедура. Николас готов провести ее сначала для вас, а потом для себя.
- Ну хорошо... Я постараюсь прибыть в Курсийон как можно быстрее. Но так или иначе мне нужно два дня. Учитывая перипетии средневековой дороги, мне лучше заночевать по пути в монастыре, чем, рискуя загнать коня, пытаться добраться до замка в ночи.
- Согласен, безопасностью пренебрегать нельзя, тут я спорить не буду, - кивнул головой Крушаль, хотя глаза его оставались недовольными. Но он быстро взял себя в руки и продолжил уже прочувственно: - Даже не верится, что ваша эпопея, Альберт, наконец-то приближается к концу. Не скрою, я не очень-то верил в возвращение Николаса и полагал, что искать манускрипт придется вам.
- А выяснили, с чем была связана его кома? Он в прошлом здоров?
Крушаль озабоченно потер пальцами щетину на подбородке и повернулся к окну.
- Об этом мы еще не говорили... Сами понимаете, врачи пока не разрешают долго находиться у постели больного. Он рассказал мне лишь самое важное.
- А что вы рассказали ему обо мне? - спросил Альберт. - Он удивился?
- Я рассказал все в общих чертах. Он очень обрадовался, что вы живы. Он уже общался с Ришо, и тот рассказал о ваших первых шагах в прошлом.
У Крушаля зазвонил телефон, он взглянул на экран и, не торопясь отвечать, сказал:
- Встретимся за ужином, Альберт.
Телефон все еще звонил, когда историк закрыл за собой дверь. До семи, до встречи в гостинице, была еще уйма времени, и Альберт провел его с книгами на лужайке, благо погода позволяла. После разговора с Крушалем стало спокойнее, даже образ Бланки перестал тревожить, и в полудреме, собирая сонными глазами разбегающиеся строчки, он провалялся до пяти часов.
Решив, что с Жан-Пьером лучше будет посидеть в каком-нибудь ресторанчике, Альберт загодя отправился в комнату и переоделся. Хотелось выглядеть хорошо хотя бы для собственной уверенности.
В Шато-дю-Луар, по обыкновению малолюдном, все лавки и магазинчики в это время были открыты. Альберт отпустил такси возле "Обители", но заходить внутрь гостиницы не спешил, так как приехал на четверть часа раньше. Чтобы быть пунктуальным, он послонялся по улицам, заглянул в книжную лавку и полистал журналы с видами замков. Но вот часы на ратуше пробили семь, и Альберт вошел в маленький холл.
Было пусто, Альберт позвонил в звонок на стойке, и вскоре появилась небольшого роста невзрачная девушка с заспанными глазами.
- Добрый вечер, мне нужен Жан-Пьер, который поселился у вас вчера вечером. Можно позвонить ему в номер?
- Простите, но никакой Жан-Пьер к нам вчера не заселялся.
- Я не знаю его фамилии, но...
- Дело в том, что к нам вчера вообще никто не заселялся. Я вчера дежурила, поэтому знаю.
- Никто? - растерянно переспросил Альберт.
- Никто.
Историк вышел из гостиницы, постоял немного в раздумьях, взглянул еще раз на вывеску и вернулся обратно.
- Простите, пожалуйста, а вы не вызовите мне такси? - попросил он.
- Сейчас вызову.
- Спасибо. А больше гостиниц с похожим названием у вас нет?
- В этом городке есть еще небольшой отель "Коннетабль".
Альберт дождался такси, заехал на всякий случай и в "Коннетабль", но и там про Жан-Пьера не слышали. А накануне вечером останавливалась только пожилая пара, проездом, но они уже уехали.
Когда Альберт заходил на кухню, Крушаль через двор шел в свое крыло. Видимо, он что-то забыл в машине.
- Альберт! - окликнул агент. - Я обратил внимание, что вы все-время говорите "мы". А с кем вы теперь путешествуете? Сначала были англичане, потом монахи, а теперь кто?
- А теперь циркачи, - грустно ответил Альберт.
Лицо Крушаля медленно расплылось в улыбке, словно он услышал забавную, трогательную, но очень наивную фразу ребенка.
- Вот уж от них бы я советовал держаться подальше. В целях безопасности. Это сейчас актеры в почете. В гораздо большем почете, чем военные и политики. А тогда были изгоями. И если вы еще в этом не убедились, то...
- Я знаю, ведь я историк.
- Лучше бы вы держались монахов.
- За теми монахами инквизиция гналась, - сказал Альберт.
Крушаль крякнул и, открывая дверь, бросил:
- Ничего не скажешь, умеете вы выбирать компаньонов. Альберт, это просто смешно.
- Да. Я не перестаю улыбаться. Но считаю, что с попутчиками мне везет.
Историк поднялся к себе, зажег свечи и долго мерил шагами комнату. Сначала он обдумал исчезновение отшельника и решил, что на всякий случай надо будет наведаться к дому на дереве. Альберт достал ключ от домика и взвесил его в руке. Конечно, Андре мог увезти отшельника в другой город, но зачем? И почему тогда так уверенно была названа "Обитель"? А если с Жан-Пьером что-то сделали? И кто? Андре, безусловно, действует по распоряжению управляющего, про которого отшельник что-то знает. Естественно, Андре на вопрос о Жан-Пьере ничего не расскажет, а Филипп попросту отмахнется. А ведь разгадка была так близко...
5
Бродячие артисты встают рано, да и не разнежишься особо на таком холоде: под утро кончик носа у Альберта совсем замерз. Но мучаться с доспехами не требовалось, и в чем спал, в том Альберт и сел на коня. Костер не разводили, потому что наесться все собирались в Туре. Историк ехал впереди, часто останавливаясь и дожидаясь в тумане медленно ползущую труппу. Он стал уже прикидывать: не лучше ли оторваться и самому быстрее доскакать до Тура, но в одном из фургонов была Бланка, и хотелось пройти ворота вместе. Но уже за воротами предстояло обязательно попрощаться, оставив бродячих артистов развлекать публику, и гнать к монастырю.
Раньше, чем показался Тур, северный ветер донес до обоза звон колоколов. Стены же Тура показались ему самыми внушительными, по сравнению с Сомюром и Брессюиром. Настолько внушительными, что они, как в бесконечности, терялись по сторонам в тумане, который никак не хотел развеиваться. А перед воротами даже пришлось дождаться очереди, чтобы заехать в город, хотя это были, без сомнения, не единственные ворота.