- Хэсс! - не выдержала Анна.
- Я не знаю, - вор опустился на колени, ноги его не держали. - Руку и ноги я зафиксировал. Кожу на лбу сшил. Позвоночник у Маши не сломан, и это чудо, но я не знаю, что с головой. На правой стороне все отекло, - Хэсс говорил рваными фразами на выдохе. После пятой затяжки самокрутку отобрал повар Грим.
- Тебе хватит, Хэсс.
Тот покорно согласился, спорить с кем-то не было сил.
- Глаз поврежден, - продолжил Хэсс, в изнеможении закрывая лицо руками.
- Как? - одними губами спросила Илиста.
- Роговица, куски породы. Я наложил замораживающий состав, но думаю, что... - договаривать он стал.
- Что еще? - Инрих дотронулся до Хэсса, тот опустил руки. Перед носом Хэсса была чашка с крепчайшим напитком Морехода. - Пей, - велел Инрих.
Раньше Хэсс всегда думал, что Мореходский напиток весьма заборист, но сейчас три глотка и не какого эффекта.
- Плохо все, - признал Хэсс.
- Не надо, не переживай, - Илиста старалась поддержать вора. - Лучше тебя здесь никто бы ничего не смог сделать, Хэсс. Ты все сделал правильно.
Вор повернулся к ней. Сухое, безнадежное отчаяние, неуверенность, боль все это разом выплеснулось на Илисту.
- Я не знаю, выживет ли она, Илиста. Когда Тори или когда Эльнинь были у меня, то там были болезни, но не смерть.
Илиста промолчала, но высказался Одольфо:
- А здесь смерть стоит у тебя за спиной?
Отвечать вору не потребовалось. Еще помолчав, он смог говорить более ровно:
- Машу надо вывезти отсюда, как можно быстрее, но ее опасно беспокоить, ей нужен покой.
- Хэсс, я могу помочь, - вызвался эльф.
Все взгляды обратились к нему.
- Я умею делать это с вином, но и с ней тоже, наверное, смогу. Надо ее накрыть силовым коконом, тогда поездка ее не будет тревожить. Только постоянно я не смогу его держать.
- Сколько у тебя сил? - Инрих отличался деловым подходом к таким вопросам.
- Не больше десяти-двеннадцати часов от рассвета до рассвета, - прикинул эльф.
- Значит, это время мы будем гнать, а ты ее держать, потом мы стоим, и ты отдыхаешь, - заключила Богарта. - Когда выступаем?
- Ты сейчас сможешь? - Инрих спрашивал эльфа.
- Мне надо поесть, и тогда да, - Тори оценил свое физическое состояние.
Повар Грим мгновенно поднялся, чтобы позаботиться о полноценном обеде. Плачущего Тьямина увела Илиста, Флат увел Анну. Рядом с Хэссом остался директор Инрих и отец Григорий, молчавший до сих пор.
- Я видел, что там было, - тихо сказал отец Григорий.
- Ты о чем? - отреагировал Инрих.
Хэсс молчал. К ним подошел орк Страхолюд, он желал послушать рассказ отца Григория.
- Над лагерем летали две птицы, знаете на сов похожи, только синие, - начал отец Григорий, орк и Хэсс вздрогнули.
- Видимо об этих синих облаках говорил Казимир, - вставил директор.
- Они полетели в сторону, за ними побежал маленький человечек в шароварах. Таких желтых, как весенние цветы, - продолжил отец Григорий, орк и вор опять вздрогнули. - За этим человечком и бежала девушка.
- Скажите, отец, - орк внимательно смотрел на него, - а что делал человечек?
- По-моему, - замялся отец Григорий, - он гонял этих птиц. Мне даже послышалось, что он кричал что-то ругательное на их счет.
Хэсс опять вздрогнул.
- Что-то тебя колотит, - заботливо накидывая на него свою черную куртку, заметил Инрих.
- Да, нет, - Хэсса клонило в сон, но глаза не желали закрываться, им все мерещились раны, кости, жилы, осколки, кровь. - Мне надо с ней посидеть сейчас, только потом жить мне будет негде.
- Ничего, будешь спать в повозке монахов, - решил Инрих. - Я пойду, мне надо собрать остальных. Отец Григорий, присмотрите за мальчиком, - Инрих заколебался, но сказал. - Спасибо тебе, Хэсс, а теперь тебе надо поспать.
Общий настрой актеров сменился на тревожный. В людских душах поселилась неуверенность в настоящем и будущем.
Когда Алила стояла и смотрела, как Тори поднимает Машу, ей очень хотелось сказать, что она не виновата. Но тогда Инрих не дал ей открыть рот, он все спрашивал Хэсса. Алила не сумела вклиниться в разговор, ей пришлось помогать удерживать Анну, склонную к истерикам. Сейчас же Алила сидела в своей повозке и думала, что ей делать.
Тогда все случилось спонтанно. Она валялась на лежаке, представляя себя в главной роли вместо Илисты. Она - Алила - бы немного по другому расставила акценты в некоторых сценах, но с другой стороны, Алила примеряла сцены на себя, на свой возраст, свою комплекцию, свой темперамент. Илиста же выбрала очень динамичный и открытый образ. Ей хорошо удавались напряженные сцены. К тому же она в любом виде, включая полное обнажение или грим нищенки, чувствовала на сцене себя совершенно свободно. Алиле пока было далеко до такого раскрепощения.
В окошко повозки забилась птица. Окошко было не закрыто, а лишь притворено так, что птица поддела створку лапой и, сложив крылья, буквально вошла в повозку. Алила пялилась на странную синюю птицу, рассматривая желтые круглые глаза, острый изогнутый клюв, толстые лапы, синевато-серые перья. В повозку влетела вторая птица немного поменьше первой. Явная разумность птиц заворожила актрису. Не зная, что можно делать в такой ситуации, Алила замерла на месте, ожидая действий от птиц.
- Шшшша, - вышипила птица.
Затем в голове Алилы закрался голос: "Ты будешь нашей?", - спросила птица.
Алила не испугалась, несмотря на странный вопрос.
Птица продолжила, не дожидаясь ответа: "Эссспада, говори мне Эспада", - попросила она.
Алила поняла, что Эспада это имя странной синей птицы.
- Очень приятно, - по старой привычке знакомиться, сказала актриса. - Меня зовут Алила.
"Неет", - заворочалось у Алилы в голове, - "Тебя зовут Нейя", - поправила ее птица.