Настоящая проблема заключалась в другом. В пресловутом «договоре».
Я не сразу нащупала нить, ведущую к партнеру Аксая. Но когда у меня наконец получилось, к горлу подкатила тошнота. Эта… «связь» напоминала жирную, толстую пиявку, впившуюся в энергетические потоки Древнего. Она постоянно откачивала из него силы и фактически превращала в раба, который не мог оспорить ни один приказ так называемого «старшего партнера». По сути — паразита.
Пожалуй, Аксаю не нужно было плести интриги, заманивая меня в свои сети. Достаточно оказалось бы продемонстрировать эту мерзость, и я сама бы с радостью согласилась избавить Древнего от «договора».
— Аксай… А тебе… ну, больно? Оно же постоянно тянет энергию… Как ты это ощущаешь?
— Ты правда хочешь знать? — он поерзал на диване и взглянул на меня искоса. Глаза были серо-синими, как море в пасмурный день.
— Нет.
— Вот и не спрашивай.
«Пиявка» обвилась вокруг основных энергетических потоков. Система контроля была простой до гениального: при непослушании кольца сжимались, останавливая циркуляцию жизненной силы. Это можно было сравнить с тем, как если бы человека начинали душить. Попытайся Аксай оборвать нить договора — и «пиявка» пережмет потоки, и одновременно нарушая их целостность.
Фактически подобное воздействие равнялось убийству.
— Тебе нужна не равейна, а целитель. Здесь необходимо сначала изолировать часть потока, к которой крепится связь, и таким образом исключить нарушение целостности и замкнутости энерголиний. А уже потом уничтожать нити… И еще, Аксай. Даже если мне каким-то чудом удастся избавиться от договора, тебе в первое время нужен будет «якорь» в нашем мире. Иначе «бездна» выбросит тебя обратно на тонкий план.
— Тоже мне, новость, — фыркнул он беспечно, но капельки испарины, выступившие на висках и над верхней губой, выдавали его состояние. Нервничает? Или ему больно? — Это страховка от умников, которые рискнут разорвать договор. Мы не можем пускать корни в вашем мире. Договор не дает. Если бы не он, я бы освоился здесь за два-три года! А вообще, Нэй, поменьше говори и побольше работай — у нас осталось часа четыре, не больше.
— Не торопи меня. И полежи хоть минуту спокойно!
— Я стараюсь. Но у меня холерический темперамент.
— О, боги, и где слов таких нахватался!
Изолировать пораженную часть потока у меня худо-бедно получилось, хотя Аксай дважды терял сознание во время операции. Я начала понимать, почему Древний выбрал именно меня. Во-первых, из-за ранг эстаминиэль — высокий уровень позволял манипулировать силами такого масштаба, что они просто выжигали лишние нити. Во-вторых, я была ученицей целителя, а значит немного смыслила в энергетических потоках. В-третьих, визуально-тактильный способ восприятия магии позволял управляться с самыми тонкими и хрупкими связями, не разрушая их.
Как уничтожить «пиявку» прежде, чем, она искорежит потоки, я тоже сообразила. Достаточно было наполнить изолированный отрезок тьмой. Моя сила разрушит зараженную часть потока, а заодно и связь с этим, как его… Томасом Штайном.
А что касалось «якоря»… Кажется, я придумала, что с ним делать. Нужна была эмоциональная связь — любая привязанность. Дружба, вражда, даже яркие взаимные воспоминания сошли бы.
Только бы получилось.
— Аксай?
— Ась?
— Сейчас будет очень больно. Постарайся, пожалуйста, меня не убить случайно, ладно?
— За кого ты меня принимаешь? У меня хорошие инстинкты.
— Поверь, сейчас тебе будет не до инстинктов. Тем более «хороших». И, если можно… Постарайся не кричать. Я могу потерять концентрацию, и…
— Не объясняй. Понял уж. Эх, два раза не помирать, а один не миновать… Начинай, что ли.
— Хорошо. И, Аксай…
— Что?
— Прости.
У меня слегка кружилась голова, но мысли были удивительно ясными, а руки совсем не тряслись. Дэйрова школа. Жаль, что прежде мне не доводилось работать с такими сложными материями…
Но все бывает впервые.
Самое главное — успеть уложиться в семнадцать секунд. Больше Аксай просто не выдержит.
Итак, начали…
…один…
Я наполняю своей силой изолированный отрезок энергетического потока. Аксай дергается, но молчит.
…два, три, четыре, пять, шесть, семь…
Тьма разъедает «пиявку», как пламя — тонкий полиэтилен. Несколько капель попадает и в основной поток, и Аксай начинает поскуливать — сначала тихо, потом все громче и громче, пока скулеж не переходит в звериный вой.
…восемь, девять…
Выхватываю наугад несколько прочных нитей и буквально впаиваю их в то, что составляет суть Аксая. Вой захлебывается хрипом.
…десять, одиннадцать…
Замыкаю нити на себе. Они врастают в клубок связей почти мгновенно, и…
…двенадцать.
Все, справилась. Даже раньше, чем думала. Отмучилась.
И отмучила.
— Эй, Аксай, — я осторожно тронула скорчившегося демона за плечо. — Ты как? Жив?
Он с трудом разлепил глаза. С тремя зрачками. Интересно, это нормально?
— Жив, — прохрипел Древний и улыбнулся. Губы у него были серее пепла. — Твоими молитвами, видать, — его ладонь легла мне на щеку, и я только сейчас поняла, что плачу. Нервное, похоже. — Ты молодец. А теперь спи.
Перед лицом закружилась золотистая пыльца.
— Что? — глупо удивилась я — и отключилась.
Первой моей мыслью после пробуждения было лаконичное «Убью!». Затем я постепенно осознала, что чувствую себя неплохо. Аксай не просто свалил меня на пол, а пристроил со всем комфортом. Диван оказался довольно мягким, одеяло — теплым. Комнату заливал свет заходящего солнца. На столике и у изголовья лежало блюдо, накрытое выпуклой крышкой, и стоял термос, под который чья-то шаловливая рука подсунула сложенную вчетверо записку на розовой бумаге.
На подносе оказалась еще одна пицца, украшенная двадцатью свечками. В термосе — кофе, пусть и сладкий, но все-таки вкусный. А записка гласила: