– Иди назад! Они пилота выцеливают!
– Ну да, конечно! Стреляют в тебя, а попадают почему-то в меня.
Лицо Али было бледным.
– Иди назад, я на второй заход пошёл!
Я ушёл, но вид его мне не понравился.
Сейчас выстрелим, и пойду проверю снова.
Проклятая лампочка замигала, как только мы вошли в пике.
– Торопишься!- заорал я, и надавил на кнопку.
Ракеты вздохнув ушли.
Я опять отстегнулся и побежал в кокпит.
– Держи на цели!- прохрипел Али.
Я сел на место второго пилота, хорошо сказать: "Держи на цели!", а если она крутится? Никогда раньше не понимал, почему лётчики тратят так много патронов, чтобы сбить самолёт противника.
Оказывается его трясёт как трясогузку, компьютер может и справился бы, а как мне?
Я не попал в кран, зато повредил мотор, потому что он въехал в неглубокую воронку одним колесом и застыл.
Самолёт продолжал нестись к земле.
– Плавно!- послышался голос Али
Что он сказал? Плавно? Я потянул штурвал на себя, угол атаки изменился.
Потянул сильнее. Мотор взвыл.
– Плавно!
Я сдал вперёд, земля, мне казалось, была уже в двух метрах.
Вспомнил что элероны помогают и работают на сельсинах, на какой угол повернёшь, на такой точно они и отработают. Вот они, и стоят параллельно.
Сейчас мы вас! Стало легче тянуть штурвал. Я почти вышел на нормальный полёт, как правый мотор разлетелся.
Али был без памяти. Мы начали быстро терять высоту.
Смертельно раненный самолёт терял высоту, всё время стараясь завалиться на повреждённое крыло.
– Обороты!- простонал Али.
– Что обороты? Меньше? Больше?
Зря спрашивал, он опять был в ауте. Приходилось соображать самому. Если уменьшить - летучесть уменьшится, ляпнемся на грунт как пить дать. Если добавить - то и летучесть прибавится, но только с одной стороны, и завалит меня опять же, и на то же самое место.
Вопрос: Что лучше?
Так, и пальцем в меня тыкать не надо, в такой ситуации если маму вспомните и то хорошо. А то, летучесть им не нравится. Достоевский за такое слово всю жизнь боролся. Что-то типа: Леталка, а у неё летучесть.
Сволочь Али! Дал себя подстрелить в такой момент! А я жениться собрался, детишек развести. Работу найти нормальную.
Только сейчас я заметил вертолёт. Он висел прямо передо мной, и уродливая китайская рожа махала мне своей маленькой ручкой.
– Бай-бай, Жека!
Всё случилось в одно мгновение. Откуда-то из под брюха моего самолёта вырвалась тонкая как игла "Стрела". Ударом взрыва самолёт качнуло и он опять пошёл вниз. Я не видел как прилетели наши штурмовики и похоронили китайский батальон. Потому что лезть не надо, уроды! Даже в Монголию.
Чуда не произошло, мы шлёпнулись на землю. Перед этим я выключил последний мотор, и постарался погасить скорость, задирая нос самолёта. Сто сорок километров в час, это точно, а дальше темнота.
Я очнулся через три дня в госпитале. Прямо передо мной торчали мои загипсованные ноги, и боль в голове, как будто с меня содрали скальп.. На соседней кровати лежал Али, и сосредоточенно пускал мыльные пузыри из детской тубы с пеной. Он всегда делает всё обстоятельно.
Заметив движение на периферии, он повернул ко мне своё широкое лицо в резких морщинах, и улыбка тронула его жёсткие губы.
– Наконец-то! -вздохнул он. -А то я думал, что совсем один остался.
– Как остальные?
Я чувствовал приближение беды в его глазах, но этот вопрос было не обойти.
– Оли больше нет! - сказал он безжалостно.
Я закрыл глаза. Игорь обещал мне, что всё будет хорошо.
– Как?
– Сергей и Дима были здесь. Они рассказали.
Он заметил мой непонимающий взгляд, пояснил: -Солдаты.
Это ни о чём мне не говорило, солдат я знал только по номерам. Они строились согласно этим номерам, когда Игорь командовал:
– По порядку номеров ра-ассчитайсь!
Первый всегда был первым, второй - вторым. Так я и запомнил их.
– Номера!- попросил я.
– Второй и Пятый. Они сказали что у Игоря был выбор. Один вертолёт шёл прямо на них, а второй готовился сбить наш самолёт. Ольга показала ему на нас....