Валимир проснулся в холодном поту. Он увидел то, чего боялся больше всего на свете. Бабка не зря закрывала его от дурных людей. Е-мое! Это как же, душа девица, вычислила-то ты меня? Спалился на вампирах? Вот уж никогда бы не подумал, что на самих Величеств порчу насылает! В лагере трубил горн. Здесь его было слышно, пожалуй, лучше, чем в лагере.
Виткас тоже открыл глаза, взгляд его сразу потух.
-- Так, вставай! -- приказал Валимир. -- Нам теперь с тобой придется, уж не знаю, в какую сторону бежать! Да так быстро, чтобы пятки сверкнули и больше их не увидели.
-- Ты что, сдурел? -- Виткас посмотрел на него недовольно. -- У меня брат погиб, брат! -- он сел, обхватив голову руками.
-- Да не погиб он, съели его, -- спокойно сказал Валимир, сообразив, что чем быстрее Виткас справится с траурными мыслями, тем больше шансов спастись. -- Вышка тут. Нас всех скоро съедят. По существу могу сказать: нас окружают оборотни и вампиры. Я давно их вижу. С детства. Когда меня с братом перепутали. Но на большой земле я видел их не так ясно, как вчера.
Виткас поднял голову, тупо уставившись на Валимира, явно сомневаясь в его здравом уме.
-- Они думали, что я -- это он, а он у бабки ночевать остался, -- объяснил Валимир. -- Мы на это день рождение вместе пришли, а брата не пустили. Мы похожие, но он помладше был на год. А там торты, клоуны, игрушки разные. Ну, думаю, пусть идет вместо меня, ему нужнее. Он и сказал, что он -- это я. А потом всех отвели в домики для гостей. Я увидел, куда его повели, пошел следом. И вдруг слышим, люди идут, а раз меня быть не должно, я спрятался. Они долго изрыгали проклятия, молились и кланялись. Домой пришли, бабке все рассказал, а она мне -- к чему привиделось. Она у меня богатющий опыт имела.
Виткас смотрел на него, как на прокаженного. Валимир мгновенно пожалел, что выложил ему все сразу.
-- Сам подумай, двадцать восемь человек погибают при странных обстоятельствах, а нас или нет, или мы дрыхнем, как убитые. Ты помнишь, как я пытался тебя добудиться? Ты смотрел на меня так! -- Валимир изобразил Виткаса, закатывая глаза. -- Оборотни и вампиры -- это люди, но не люди. Они другие.
Виткас посмотрел на него с еще большим сомнением.
-- А как же ты? -- с досадой произнес он, поднимаясь. -- Бред, ты сумасшедший. Тебе лечиться надо! У тебя паранойя...
-- Я чай не пил вчера, прятал консервы и хлеб, -- Валимир с надеждой посмотрел на дерево. -- Параноик, говоришь... Параноик... Параноик, это когда один видит и слышит то, что не видят и не слышат другие. А как же экстрасенсы, пророки, медиумы? Их параноиками не считают, а знаешь почему?
-- Почему?
-- Потому что они видят и слышат не во вред, а если во вред -- сразу или шизофрения, или паранойя! Первые объясняют явление, вторые живут с ним. А знамение -- тоже бред? Если бы чудо на глазах произошло, поверишь? Например, если по слову моему загорится вот это дерево и погаснет, и не сгорит, поверишь?
Виткас отошел от него, но кивнул.
-- Поклянись! -- потребовал Валимир.
-- Клянусь, -- вяло пообещал Виткас.
-- Дерево, пожалуйста, не подведи меня! -- попросил Валимир, встав у дерева. -- Дерево, ну что тебе стоит... -- Валимир возмутился. -- Ты же умеешь!
С минуту он ждал, но дерево гореть не желало. Виткас покрутил пальцем у виска и направился к ручью.
-- Господи! Дьявол, что мне сделать-то, чтобы убогому человеку помочь?! -- взмолился Валимир, воздев руки к небу, грохнувшись перед деревом на колени. Другим Богам не имело смысла молится, он уже не сомневался, что дерево посадили те трое. -- Не по моему слову, по твоему! Не лишай меня надежды спастись! -- вскрикнул он в отчаянии.
И вдруг дерево загорелось. Валимир вскрикнул радостно. Виткас обернулся. Минут пять пламя полыхало на глазах изумленных свидетелей. И потухло, не обгорев ни одним листком. Валимир обрадовался.
-- Видел?! Видел?! -- возбужденный, он бросился к Виткасу, схватив его за руку и подтащив к дереву.
-- Это что, фокус? -- Виткас оттолкнул его, замерев перед деревом с потрясенным видом. -- Как ты это сделал?
-- А брат твой -- тоже фокус? Вампиры и оборотни -- это люди, но другие... Поверь, они нас людьми не считают... Черт, -- выругался он, заметив, что Виткас его не понимает. -- Мы себя людьми считаем, вампиры себя людьми считают, и эти... оборотни тоже себя считают людьми -- но у людей отметины нет. Если человек улыбается, то улыбается, а вторые и третьи улыбаются, а мысли -- как дерьмом тебя сделать. На них смотришь -- одно, под маской другое... Мы для них не люди. И для них это так же естественно, как опорожниться... Блин... -- сплюнул Валимир. -- Ну представь, воина была. Концлагерь. Мимо человека тысячи людей в день проходят в печь, а он вечером идет в гости, смеется, вино пьет, или хлеб с молоком покупает, читает газету, а как речь заходит о тех, кто в печи сгорел, морщится и говорит: "это не люди!" Или вот еще пример: помещик в усадьба. Ждет другого помещика, накрывают столы, и вдруг одна из крепостных, поскользнувшись на свежевымытом полу, роняет поднос. И помещик приказывает тащить ее на двор и пороть плетьми... Служанка для помещика не человек.
-- Ну так... это всегда было! -- пожал плечами Виткас. Но теперь он смотрел на Валимира внимательно.
-- Вот именно, они всегда рядом. И всегда выше. Та же служанка или тот, которого сжигают в печи, разве смогли бы точно так же поступить, как поступают с ними? Нет, не смогли бы. Но смогли бы, если бы тот и другой вдруг стали как оборотень или вампир. Точно так же, в одночасье, как те, что стоят над ними. Человек не жестокий, и не все, наверное, которые над человеком, вампиры. Но ему не дадут подняться. Человек смотрит вокруг и думает, как поднять не столько себя, сколько людей, а вампир как ему подняться, чтобы люди никогда не достали. Я сейчас думаю, как мне себя спасти, тебя, людей -- а вампиры и оборотни, на сколько им нас хватит... Короче, мы сейчас не люди, мы пища. Мы в большой опасности -- пора делать ноги! Вот, смотри, -- Виткас вытащил из кармана запечатанную в непрозрачный полиэтилен пачку, которую прихватил в палатке полевой кухни.
-- Что это? -- удивился Виткас., разглядывая пачку, на которой была нарисована грустная свинья.
-- А ты как думаешь? -- усмехнулся Валимир, вскрывая пачку ножом и высыпая на руку буроватый порошок. -- Кровь. Они его разводят и пьют. -- Вот смотри! -- он подошел к ручью и высыпал порошок в воду.
Ручей сразу же окрасился в цвет крови. Виткас подошел ближе, побледнел, наблюдая, как вода размывает кровавые струи. Кровь произвела на него неизгладимое впечатление.
-- Нас всех убьют, -- грустно предсказал Валимир, поджигая пакет и омывая руки.
-- Так надо же людей спасать! -- расстроился Виткас, не отрывая взгляд от ручья. Порошок все еще поднимался со дна, но вода очистилась.
-- Никого ты не спасешь, -- ответил Валимир предостерегающе. -- Ты бы мне поверил, не будь этого дерева и порошка? Могила, понял?! За нами такие сволочи следят, шаг влево, шаг вправо, и мы пойдем на прокорм. Первыми, если хоть кто-то поймет, что знаем. Сначала доказательства нужно достать и своих вычислить. Если сможем, спасем, но я не собираюсь рисковать собой ради людей, которым помолиться важнее, чем в живых остаться. Ночью еще несколько человек убили, я видел. И знают, что мы здесь, трое приходили.
При воспоминании об убитых Валимир побледнел, руки его сжались сами собой, скулы свело судорогой.
-- Получается, они сначала молодежь? -- Виткас испугался.
-- Ненужную молодежь, ботаников, геологов... Потом за нас примутся. -- Валимир задумался, -- Странно, почему же меня-то не съели? Не это ли расстроило Благодетелей? -- он спохватился и пожаловался: -- Но не только тут опасность. У меня две беды! От меня жена ушла к другому...
-- От меня две ушли. Что мне теперь, размозжить себе голову? -- посочувствовал Виткас, осудив Валимира, который мог думать об этом в такую минуту. -- Нашел о чем переживать! -- досадливо отмахнулся он, о чем-то напряженно думая. -- Если я с ребятами поговорю, наверное, они мне поверят... Мы давно в горах, знаем, как тут люди гибнут... Зря ты порошок выкинул, -- расстроился он.
-- Не та жена -- которая первая, а та, которая крутит головой. Я полжизни от нее бегаю, а она именно мною и крутит. Представь, зачем-то на трон собралась себя усадить! Я как та Манька, за которой мы гонимся, только ее Благодетели уже на троне, а мои собираются стать царствующей четой, -- возмущенно с обидой произнес Валимир, закусив травинкой. Он махнул рукой в сторону лагеря. -- Крови у них там полно, если понадобится, достану, а носить ее в кармане, это, знаешь ли... может, они ее чувствуют.
-- Я надеюсь, хотя бы на этот раз ты шутишь? -- Виткас снова посмотрел на друга, как на сумасшедшего, но уже не безнадежного. -- Я имею в виду, твою жену...
-- Отнюдь, -- совершенно серьезно проговорил Валимир. -- Видишь ли, друг, -- Валимир обнял Виткаса за плечи и отвел его от ручья, развернув в сторону лагеря, -- жизнь у бессовестных людей такая беспокойная, что нам совестливым и не приснилось бы, не заночуй мы сегодня под святым деревом. Во-первых, здесь есть люди моих Благодетелей, а во-вторых, сюда мчит еще одна стая оборотней, но не за Манькой и Борзеевичем, а за мной. Оставаться в лагере на виду мне нельзя.
-- Эй, вы, чего не в лагере?! -- к ним неспешно приближались двое из вчерашних ночных оборотней.
-- Да друг у меня переживает, вчера брат под лавину угодил, -- сердито отозвался Валимир, сжимая Виткаса за локоть и загораживая собой, заметив, как тот набычился. -- Вы бы попросили поваров, пусть продпаек нам оставят. Что-то свалились вчера, как два бревна, на земле холодно, простыли оба. Нам бы подлечить себя чем-нибудь. Силы не те -- слабые.
-- Так у этого коньяк... -- проговорился один из оборотней, ткнув пальцем в Виткаса, и замолчал на полуслове.
-- А ты откуда знаешь? В сумку мою залазил? -- глухо спросил Виткас, недобро, ненавидяще сверкнув взглядом в сторону оборотня.
-- Так мы думали вы это... того... сбежали...
-- Что того? Что того? -- взревел Виткас.
Валимир с силой наступил ему на ногу, развернул к себе.
-- Успокойся! -- предостерег он, слегка ударив его по щеке. -- Люди беспокоились! Люди за нас переживали! -- он махнул оборотням рукой, отправляя их назад. -- Сбежали... Куда здесь можно сбежать? Слава Богу, крыша у меня на месте! Мы придем, приведу его в порядок и придем. Дайте человеку горем захлебнуться! У него ремиссия началась...
-- Ну-ну, -- оба оборотня, скривившись в усмешке, развернулись и направились в сторону лагеря.
-- А это кто, люди? -- поинтересовался Виткас, провожая их долгим взглядом.
-- Нет, вчерашние оборотни. При луне мы обязательно полюбуемся на них, вчера они мне лично пообещали... -- обнадежил Валимир, стараясь улыбнуться, но улыбка не получилась.
-- А как ты их видишь? -- сам не свои спросил Виткас, провожая оборотней долгим взглядом.
-- Сложно... сложно объяснить, надо не на человека смотреть, а перед ним... На лоб что ли... Смотришь-смотришь и хлоп, черте что начинает чудиться. Картинки такие есть, вроде бы хаос, а в глубине образ скрыт. Если на человека так же смотреть, то можно увидеть и услышать. У людей такой печати на лицах нет, а у них есть, -- кивнул он в сторону уходивших оборотней. -- И у меня есть, я еще один подвид -- проклятый. Лезут, лезут из меня вампиры и женушка моя... Только Проклятие у меня кривое, я о нем знаю. И не сам, а брата на себе несу. Но в том-то и дело, что брата, в полную силу работает -- мы с ним как две капли воды... Теперь хотят, чтобы я сам на голову свою сел и приказал себе умереть, а женушка лучом света засветилась бы в темном царстве. Вот бабка моя -- умела козюлю состроить. Ведьма она была -- экстрасенс по-научному. Сечешь? Я бы на раку пошел, если бы она нас с братом местами не поменяла, -- лицо у Валимира стало грустным. -- А брата довели. Довели и поняли -- не тот.
-- Ты че, жид? -- отстранился Виткас, осматривая Валимира с головы до ног.
-- Нет, целомудренная дева Мария... -- с иронией произнес Валимир. -- Думай, что говоришь! Жид от слова жить, смерд от слова смерть, жид -- это вампир и есть, а смерд -- проклятый. А ты -- горе луковое, потому что каждый день под мечом стоишь, а не уразумеешь. И слеп и глух и грех в себе носишь. А ты покайся, сын мой, и в ножки мои поклонись, или вот, к ручке приложись...
Виткас отстранился. Валимир усмехнулся.
-- Был у меня период в жизни... целый приход мне руку целовал. Проповедь читаю, а сам думаю: что за дребедень несу?! Крутишься, как уж на сковородке, и к каждому слову придумываешь боголепное объяснение. Обыкновенный проходимец, который умел глаз вырвать и без руки оставить. Выгода немалая, целая организация на пустом месте. Мешки не таскаешь, зарплата стабильная. И понеслась моча по трубам. Приходит человек и кается, и советы какие-то спрашивает... Как у Бога... А я Бога не слышу, не вижу, не понимаю, потому что Бог в моем представлении должен интеллектуальным быть, уметь все царства мира показать, обнять, защитить... И вот, приводят как-то ко мне одержимый бесом. Корчит его, голос из него идет, а голос ну до того знакомый... Получается, не Дьявол, братки наши уселись на хребет. Через неделю приход оставил и вернулся в мир.
-- Ты священник? -- рассмеялся Виткас.
-- Да-да, я был там, и видел, чем мои братья зарабатывают на жизнь, -- неохотно признался Валимир. -- Был... Ой, кем я только не был, -- тяжело вздохнул он. -- Я бы, может, и вампиром стал, если бы барракуда моя не заболела, и бабка моя на нее всякую бяку не положила. Кормить нас надо было, ну она и в глаз поплевать, и курицу зарезать, чтобы кровью помазать, и свечечкой обнести, и руками помахать, и на икону подсадить... А как положила, так и поняла: здоровье внучка оставлять желает лучшего. Лучшим, конечно, был бы я, но вот вопрос, как добраться до барракуды? Обременила она себя богатым приданным и позволила себе печатать государственную валюту, а самый влиятельный вампир опозорил мою жену, присвоив половину моего состояния. И давай бабка бяку свою снимать, а она не снимается. Всегда так, экстрасенс всем помогает, кроме себя, потому что себя не смоешь. С тех самых пор я безутешен. Но за трудное время, проведенное в глубоких размышлениях, я почему-то передумал становиться вампиром. Вполне устраиваю себя, как человек. Ты понял, что я тебе тут наговорил?
Виткас отрицательно и утвердительно покрутил головой.
-- Я так и подумал. Я бы тоже не понял на твоем месте, будь я воспитан в традициях нравственной чистоты, -- с отчаянием в голосе проговорил Валимир, нервно прохаживаясь взад-вперед. -- Но когда я догадался, что жизнь повернулась ко мне задницей, я начал искать способ стать самым подлым и безнравственным типом. Поэтому мне все равно, чего ты обо мне напридумал.
-- А чего не стал? -- усмехнулся Виткас с горечью. Он смотрел вдаль, на горы, и как будто не видел ничего. В глазах его застыло столько боли, что Валимир содрогнулся.
-- Поздно спохватился, -- признался Валимир. -- говорю же, обошли меня. В принципе, я парень неплохой, из меня можно даже веревки вить... -- Он вдруг резко упал перед Виткасом на колени, схватил за край куртки, зарыдал громко и безутешно, как не рыдал Виткас, когда узнал о смерти брата. -- Я хочу жить! Я хочу жить! О, как я хочу жить! -- слезы катились по его лицу крупными горошинами.
Виткас растерялся. Он испуганно смотрел на Валимира, пытаясь поднять его с колен, оглядывался на лагерь, в котором горн протрубил второй раз, созывая людей на работу.
-- Перестань, перестань, нас увидят... Придумаем что-нибудь, ну, не реви... ты же почти вампир... -- Голос Виткаса становился то мягче, то тверже, то умоляющим...
Валимир поднялся с колен, став почти на голову выше Виткаса. Слезы мгновенно высохли. Он отряхнулся и проворчал:
-- Такой ты мне нравишься больше. Но именно так ты будешь рыдать, когда мы придем в лагерь. Припадешь к ногам Их Величеств и будешь умолять рассказать, как погиб твой брат, что он кричал, какими словами матерился, как долго бежал от лавины... И будешь целовать подолы... брюки ее будешь целовать: ах, Ваше Величество, как бы я хотел быть на месте брата своего, как он был горд, что умирал на ваших глазах, как я благодарен вам, мстить поклянешься, тем кто, не иначе, бомбу на той треклятой горе оставил... Ну, придумаешь, за что благодарить эту клыкастую сволочь. Или оборотней...
-- А зачем? -- пожал плечами Виткас.
-- Чтобы тебя не съели, дурачок! -- проворковал Валимир. -- Вампирам такие молебны нравятся, они от этого дуреют. Подозревать перестанут, а то, вы, горцы, народ горячий, мало ли чего... Они от тебя молитвы не ждут, а ждут, что ты правду начнешь искать, Наверное, они вас, подрывников, тоже посчитали не слишком нужными, -- он улыбнулся, решив не говорить другу, что слышал разговор оборотней. Наверное, известий для одного человека за одно утро Виткасу было достаточно. -- Три горы прошли, а ни разу не понадобились, зато возни с вами, как ни с кем другим, и оружие при вас. Значит, слабое звено. Опасно такую группу держать под боком, когда факты насильственных смертей уже не скроешь. Двадцать восемь человек -- это только начало. Еще ночью человек десять. А теперь подумаем, что нам делать.
-- Бред какой-то... Да нет, я верю, но не укладывается в голове... Правда, бред...
-- Когда не знаешь, болит вот здесь, -- Валимир прижал руку к груди Виткаса, -- а когда знаешь, ужас вот здесь, -- он постучал себя по голове. -- Сидишь, бывало, смотришь новости и видишь, пятнадцать тысяч человек -- все в синяках, ползают в ногах нескольких тварей, которые обобрали их до нитки. И они осанну поют. И лица наглые, опьяненные кровью. Или тринадцать тысяч, которые вдруг потеряли память... Или четыре миллиона наркоманов, которые сделать с собой ничего не могут -- и такие же твари, как те, что посадили их на иглу, выжигают им мозги электрошоком и бьют дубинками, чтобы одну мерзость перебить своей. Или миллион сумасшедших, с повышенной половой активностью, или пять миллионов сирот, у которых родители с пробитой головой... А три миллиона бездомных, которые не могут вспомнить, как на улице отказались? А двадцать миллионов обманутых вкладчиков, которые картинками и посулами соблазнились? -- Валимир тяжело вздохнул. -- Всему есть причина и законное следствие. И церковь наша все видит, все понимает, и рассуждает так: половина смертники, зато половина паства. Пир во время чумы. И заткнул бы глаза, закрыл уши, но враг стоит и прямо, и за спиной. Бегу-бегу... И вот сейчас смотрю и думаю, или враг повсюду, или на месте стоял все это время, или бегу той же дорогой, по которой враги идут. Черт, надо же было так вляпаться!
-- Если знаешь, зачем пошел? -- раздраженно бросил Виткас.
-- Я на драконов хотел посмотреть. Понять, что они из себя представляют, -- признался Валимир. -- И тут я не умнее тебя, который не знает.
-- А что нам делать? -- Виткас осунулся. Он был напуган и расстроен.
-- Вот тут я сам, знаешь ли, в полной растерянности, -- задумался Валимир, сунув руки в карман и встав рядом с Виткасом. -- Скоро полнолуние, оборотни уйдут за Маней и Борзеевичем. Если балом и вправду правит Дьявол, думаю, троица убьет их всех. Бог не такие армии ложил к ногам пророков. Ну, или оборотни завалят Маньку и Борзеевича -- пророки долго не живут. Но нам это ох как не на руку. Мне бы узнать, за что они там Дьявола зацепили... -- он кивнул на дерево. -- Столько лет прошло, а он все еще из кустов плюет!
-- Откуда знаешь, что Дьявол тот самый Бог?
-- А какой еще Дух мог бы сказать про себя: Я Жив? И прийти к человеку и помучить его? А огонь и сера? Оружие-то у Бога и у Дьявола одинаковое! Огонь -- вот он, и сколько бы не бегали, серость наша впереди нас бежит. Видел я этого Дьявола пару раз! -- признался Валимир неохотно. -- Перебросились мы с ним как-то в картишки разок...
Брови Виткаса поползли вверх. Он снова смотрел на Валимира, как на сумасшедшего.
-- Я на картах собаку съел, и вот сажусь играть. Мужик так себе, пальцы едва гнутся. И раз он у меня выиграл, и второй, и третий... Ну, думаю, не ты, Дьявол играет вместо тебя. А тут ба! -- и вправду Дьявол. Сидит и ухмыляется. Я же говорю, вижу иногда. Он как бы сам по себе, печать на головке гладит, и, несомненно, умнее. Я ему поклонился, и говорю: "Здравствуй, Отче!" А он мне: "Ну, здравствуй, блудный сын! Как, корчит тебя болезнь? Может, помолишься, наконец, на Помазанника моего? Слаб ты и имя твое... не в почете у меня". Я говорю: "Э, нет, я некрещеный, а если хочешь, я тебе бумагу от попа выправлю!" Он еще раз ухмыльнулся и был таков, а печать у этого... Крученая! Это у меня пальцы не гнулись, и глаза отвалились! Позади все время зеркало висело, а я смотрю на него и не вижу.
-- Ты Дьявола Отче назвал? Любопытная деталь, я всегда думал, что Бог -- это любовь.
-- А как его называть, если других богов не встречаю? Он один лыбится с каждой булатной головушки. Они же у него штампованные все. Посмотри кругом, все одной головой думают, и каждый уверен, что уж он-то не такой как все... Любовь, конечно. Какой вампир скажет, что Бог не любит его, если он тебя под ноги ему ложит? -- Валимир закусил губу, с горечью взирая на лагерь. -- Нам бы как-то вырваться от гадов и схорониться, а потом, если выживем, спустимся в проклятую землю и наймемся, а хоть бы батраками. Лучше быть батраком, чем покойником. У меня выбора нет, но есть вопросы к этой самой Маньке. Круто она! Я всегда считал себя первым лицом в государстве, а теперь получается, что не я...
-- Я домой вернусь, у меня своя земля есть, -- помолчав немного, решил Виткас.
-- Когда все успокоится, вернешься. А теперь давай рассуждать: поляна эта не простая. Вампиры ее за версту обходят. И след везде остается, где эта троица побывала, но не конкретно след, а что-то другое. Как такое может быть?
-- Я слышал, как говорили, что бандиты всюду таскают какое-то полено за собой... которое горит...
-- Правильно, -- подтвердил Валимир. -- И оборотни вчера то же самое сказали... Про полено, про огненные стрелы, про ключ дракона...
И Валимир, и Виткас разом уставились на куст, который играл огнем, показывая фокусы.
-- Не, не! Я ломать его не буду! -- замахав руками и отходя от дерева подальше, воспротивился Виткас. -- Я что, сам себе враг? -- он покачал головой.
-- Постой-ка, у меня во сне посох был вот их такого дерева! -- вспомнил Валимир. -- Если им шарахнуть как следует, можно запросто Помазанников поджарить... Нам в любом случае что-то от дерева нужно взять с собой, -- он снова упал на колени, сложив перед собой руки. -- Дерево, может, ты нам покажешь? От этого зависит и моя, и жизнь вот этого безусого юнца... -- Валимир подождал немного, и помолился уже на небо: -- Дьявол, я же знаю, твое дерево, ну хоть какой-то подай знак! Видишь, смиренно прошу!
-- Ужас, я чувствую, что мы влипнем еще больше, если поднимем руку на святое дерево! -- похолодел Виткас, обойдя дерево со всех сторон. -- И, пожалуйста, не поминай Дьявола так часто! Он обязательно, обязательно устроит нам западню!
-- Мы и так в западне! -- напомнил Валимир. -- И если он нас в нее сунул, ему и вытаскивать! Прикинь, если нас завтра съедят!.. -- он ткнулся головой в землю и взвыл: -- О, я так мало пожил!
И вдруг, дерево разом сбросило листья. Листья мгновенно почернели, свернулись и стали землей. Виткас и Валимир замерли. Но больше ничего не происходило. Валимир поддал подзатыльника Виткасу, пригнув его на колени.
-- Помолимся, сын мой! Сдается мне, что за деревом пригляд, не хуже, чем за нами.
Молились минут пять. В духе. Каждый про себя. Но больше знаков не намечалось.
-- Ладно, нам пора, а то останемся на закусь. Думаю, Манька, Борзеевич и Дьявол простят нам вандализм, но нам тоже нужно полено. В крайнем случае, если выживем, сбегаем потом сюда, посадим еще одно. Ломай такие ветви, из которых можно сделать стрелу и колья осиновые. Если уж быть закусью, то деликатесом. Глядишь, подавятся...
Виткас не удержался и хихикнул.
-- Кол осиновый, а дерево-то не осина, -- пояснил он. -- Ну, -- он с сожалением взглянул на дерево, доставая нож, и виновато произнес: -- Мы же не под корень...
Виткас ломал дерево со знанием дела, оставляя такие побеги, которые бы позволили дереву сформировать новую крону, не упустив шанса объяснить городскому недорослю, что в деревнях не дураки живут. Он отмечал ветви, которые Валимир мог взять, а которые должен был оставить. Срезал два крепких ровных сука для лука, зачистил от коры и подал один Валимиру, как посох. Прошлись вдоль ручья и обнаружили еще такие же деревья, с вертикально поставленными листьями, будто кто-то специально рассадил их ровными рядами, но эти больше походили на кусты. Они были такими же теплыми, как дерево, с зеленой, ничуть не пожелтевшей травой подле них. Хвороста из дерев получились две охапки. Обрезь закопали в землю.
-- И что нам теперь с этим делать? Нам такое добро не спрятать. И вряд ли драконы поднимут нас с таким добром, -- задался вопросом Валимир, когда охапки были связаны веревками, сообразив, что об этом они не подумали. -- С другой стороны, -- он почесал голову, -- вчера оборотни тут были и не увидели его. Получается, что они видят силу, но не источник? Иначе, уже все тут перекопали бы.
-- Можно пронести их в пещеру, как обычный хворост, -- предложил Виткас. -- Все знают, мы спали на земле. Скажемся больными. Около пещеры никого нет, Дьявольские тропы далеко стороной обходят. И в пещере сейчас никого нет, наши в это время грузят на драконов оборудование и вещи этих...
-- Вампиров.
-- Ну, хорошо, вампиров. Поднимут вещи, потом будут подниматься эти...
-- Оборотни.
-- Может, и оборотни, -- согласился Виткас, еще не привыкнув. -- Наши подниматься будут завтра с утра, после этих... которые всегда с вечера, как охрана. Они готовят место для хранения взрывчатки и для нас. Так что у нас целый день, а потом можем завернуть стрелы и колья в спальники или в рюкзаке уместить. Влезут, если не длинными делать.
-- Ну и? -- вопросительно посмотрел на Виткаса Валимир. -- А когда нас на драконов посадят?! Если от следов шарахаются, думаешь, от дерева их не стошнит? -- он с тоской посмотрел на ветви, уложенные в две вязанки. -- То-то и оно! -- он расстроился окончательно. -- Барракуда моя гонится за мной, любо дорого посмотреть, драконы, всем на зависть, ублажают ноги мои, оборотни охраняют от всякого зла, вампиры... эти мечтают порезвиться с моим бренным телом...
Виткас впервые улыбнулся.
-- Думаю, нам не стоит здесь задерживаться, -- сказал он так, что Валимир поднял голову и взглянул на друга с удивлением. Голос Виткаса прозвучал спокойно, как будто это не Валимир его, а Виткас поднимал их обоих. -- Мы придумаем что-нибудь в пещере.
-- Значит, ты мне веришь? -- с замиранием сердца спросил Валимир.
-- Не знаю, -- сказал Виткас, заметив взгляд Валимира. На губах его заиграла зловещая ухмылка, он снова посмотрел вдаль, на вершину третьей горы, самую меньшую в череде гор, которые возвышались слева и справа. -- Но если ты прав, я сам все увижу, -- он с какой-то холодной решимостью сжал кулаки. -- Не было никакой лавины. Я бы знал. Я же все время туда смотрел... -- он поник и насупился, сдерживая отчаяние, которое омрачило его лицо. -- Не было... не было никакой лавины.
-- Ты бы увидел? -- обалдел Валимир, с сомнением посмотрев в сторону третьей горной гряды, которая была так далеко, что отсюда видны были только пики, укрытые снежными шапками. -- Ни хрена себе!
-- Орел с высоты десять километров видит мышь. У меня зрение такое же, особенное, признался он. -- Только я не стал говорить об этом. Мы с братом самые меткие стрелки... Были, -- Виткас тяжело вздохнул. -- Раньше думал, все так умеют. От лавины следы остаются. У него девушка была, свадьбу хотели весной сыграть... Думал, денег заработаем. Отец ее в нашей группе... Тоже подрывник. Наверное, я верю тебе.
-- Ни хрена себе! -- произнес Валимир, все еще глазея в сторону третей горной гряды, скрытой ледниками. -- Ладно, пошли, -- сказал он, и вдруг остановился, спохватившись: -- Стой! Нам больными надо стать!
Валимир прошел по поляне, выкопал луковички и натер глаза, сунул остатки в нос.
-- Так мы за больных сойдем, пояснил он, подавая одну луковичку Виткасу.
В пещеру с хворостом они попали легко. Врач передал градусники -- натереть их, подержав над веткой неугасимого дерева, оказалось делом пустяковым. Больных у врача пока не было, разве что вывихи и головокружения, когда поднимались на драконах. -- и обрадовался, когда захворали сразу двое. Сам принес в пещеру еды, питья и лекарства. И оставил их. Разожгли костер, положив в него ветвь неугасимого дерева. Огонь запылал ровно, и стало тепло. Дрова, к их удивлению перестали прогорать. Когда ветку достали, оказалось, что она ничуть не обгорела.
-- Понятно, -- произнес Валимир, задумчиво рассматривая ветку.
-- Что тебе понятно? -- поинтересовался Виткас, примериваясь ножом, обрабатывая конец стрелы. Нож дерево резал с трудом и быстро тупился.
-- Как они путешествуют налегке. Дай-ка, -- Валимир взял готовую стрелу из рук Виткаса, подошел к стене и воткнул ее в камень. Стрела вошла почти полностью. -- Смотри-ка, а я удивлялся, что за сучки из скалы торчат. Этой стрелой Бога убить можно... Хотя... -- он задумчиво покачал головой. -- На оборотня серебро нужно. А его-то у нас как раз нет. Они еще про воду говорили, но это вряд ли. Сам видел, как они ее пьют.
-- Есть, -- радостно воскликнул Виткас, снимая с себя внушительный серебряный крестик. -- Цепочка тоже из серебра. Если расплавить его и кончик обмакнуть...
-- Не самое лучшее серебро, если в богадельне побывало, -- рассматривая крестик и цепочку, произнес Валимир. -- Волшебное свойство серебра -- у оборотней и вампиров оно белеет, у проклятых чернее черного становится. Как будто черные мысли души на себя собирает. По нему можно определить, какая у кого душа.
-- Золото тоже, -- сказал Виткас, подув на стрелу и проверив ее на глаз. -- Черные пятна оставляет на коже.
-- Никогда не понимал, как оно работает, и почему они не боятся брать его в руки... Наверное, оно с их кровью что-то делает...
-- А проклятый -- это кто? Тоже гаденыш?
-- Проклятый -- это я. И Манька. И Борзеевич, наверное. Но я не совсем проклятый, а только наполовину. Я видел их, каждого в лицо помню, поэтому оно на мне не так заметно. И на человека не летит, если отверзаю от себя. Кроме того, я знаю, как Проклятие работает, поэтому вижу иногда его ужас в себе. Все люди в той или иной мере проклятые, но не до такой степени, как проклятые, которых проклинают со знанием дела.
-- В смысле?
-- Проклинают человека не здесь, а там, а зовут отсюда. Человек о встрече с вампирами никогда не помнит, но обычно они изводят всю семью. Было бы странно, если бы на брата наложили, а меня бы оставили. Но то, что ложили не совсем умно, в этом я уверен. Зов они на брата наложили, а меня Прокляли с обеих сторон... Я же говорю, нас с братом перепутали, мы с ним похожи. И получилось, что барракуда моя сама себя ославила. Жаль, что она не на себя, а от себя проклинает.
-- Все равно ничего не понимаю, -- признался Виткас.
-- Вот смотри, помещик один на три -- пять тысяч крепостных рабов. И все они молятся на него, а почему? А потому что поднять вампира не то же самое, что заставить проклятого сунуть голову в петлю. Это жесткое зомбирование, когда есть два человека, связанные между собой.
Но они замучались бы искать душу раба. А им это и не надо! Им чтобы мужик видел Благодетеля, а женщина строгое назидание. А в массе те и другие на коленях стоят. И тут уже механизм взывания к человеку по упрощенному варианту, когда женщина становится объектом наложения Зова, а мужчина Проклятия. А без души именно крепостной раб получается, потому что без самого человека не прославишь. Бабы помещика меньше чтили, но стоило ей голос повысить, мужик ей пару ребер сломал, и она замолчала. А мужика плеточкой помещик охаживает. Он ему только в ноги кланяется и спасибо говорит.
Обычно этим церковь занималась.
Поэтому, когда человек в церковь приходит, он как бы замирает в благоговейном ужасе, чувствуя присутствие невидимого человека, страх, и тянет пообщаться с Благодетелем, а когда выходит, испытывает невероятное облегчение.
Настоящие Зов и Проклятие накладывают, когда хотят вампиром стать. Или торговцы белой смертью и бандиты, которым надо удержать человека на какое-то время, чтобы быстро получить свое и свалить. Эти используют медикаментозное зомбирование, когда два разных состояния, полубессознательность и полная бессознательность, используются и для наложения заклятий. Как кодирование. Но если кодирование с двух сторон, крепче держит человека.
-- Ну, торговцам белой смертью только первое время и надо, а там зависимость держит... -- поддакнул Виткас. -- Человек крепко сидит на игле
-- Кодированный крепче, у него зависимость появляется с первой дозы. Без такой зависимости, если если нет посыла от души, человек через какое-то время начинает понимать, что его дурачат. Но или имущества нет и спросить не с кого, или почки уже вырезана, или сидишь в яме, как раб, и никто не ищет, а пикнул, и тебя убили. Убить человека легко. А вылечить только раньше умели, когда Бог человека учил сам. Поэтому все Благодетели его как огня бояться -- Дьявол для них самый страшный враг. Вот пришел он, и все вампиры за проклятой бегут.
Валимир рассмеялся.
-- А у меня такой знак на лице есть? -- Виткас подставил Валимиру лицо.
-- Нет пока, -- улыбнулся Валимир. -- Но ты не расстраивайся. Будет. Со временем. Вампиры каждый день сучат кого-нибудь.
Перед ними уже лежала добрая кучка стрел и кольев, когда вдруг они услышали визг и вопли, и вой, и сразу наступила гробовая тишина, будто остались одни.
Оба вскочили и замерли в ожидании, прислушиваясь к каждому шороху. После недолгого затишья раздался топот бегущих ног, и снова вой, но уже смертельно раненного, и испуганные голоса и вскрики. По голосу оба признали, что воет Ее Величество. Виткас сгреб в охапку и стрелы и колья, рассовывая их в два рюкзака. Валимир быстро убрал хворост и щепки под спальные мешки, в заранее приготовленную яму, присыпав сверху землей и камнями.
-- Думаешь, это собачки моей барракуды посадили на кол Ее Величество? -- переглянувшись с Виткасом, полушутя, полусерьезно спросил Валимир, слегка побледнев.
-- Думаю, твои еще далеко. Наверное, их тоже ждать надо к полнолунию, -- предположил Виткас, вслушиваясь в доносившийся шум и приближающийся грохот.
Оба рванули к выходу, столкнувшись в проходе, и, не раздумывая, выскочили наружу, одеваясь на ходу.
Вернулись через полчаса, но оба довольные и счастливые.
-- Господи, я видел чудо! -- помолился Виткас, встав на колени и сложив руки перед собой. -- Я больше никогда не буду в тебе сомневаться. Стыдно называть тебя Дьяволом... Можно, я буду называть тебя Господом? Но если он, -- Виткас ткнул в сторону беззаботно развалившегося на спальном мешке Валимира, -- позвал и ты услышал, может быть, ты и меня услышишь? Пожалуйста, позаботься о моем брате, о моей жене и ребенке. Пошли нам, Господи, хлеб насущный и благополучный исход дела...
Виткас склонил голову и благоговейно и смиренно замолчал, полуприкрыв глаза.
-- Не-а, он этого не любит! -- сказал Валимир, наблюдая за другом. Улыбка во весь рот не сходила с его лица с тех пор, как они вернулись. -- От него все милости ждут, а не жертвы. А он молитвами не сыт, ни пьян. Ему, как вампиру, тоже кровь нужна, не зря вампиры его вампиром называют... Вот мы, решили боднуть болезни и немощи наши, и, пожалуйста, драконы пали к нашим ногам! -- Валимир растянулся на спальнике и блаженно улыбнулся. -- Господи, я исправлюсь! -- пообещал он кому-то в потолке и виновато развел руками: -- Ну не могу я, вот так, сразу... -- он снова воззрился на Виткаса, который смотрел на развязного Валимира с осуждением. -- Что?! Это самый бессовестный и хитрый Дух, Вечный Изгнанник и Скиталец, в общем -- законченный Поганец. Ну сам посуди, разве надо было так долго ждать... -- Валимир помрачнел, вспомнив Зулю и Игоря. Но обвинить Дьявола в их смерти не получилось, на этот раз он знал убийц в лицо. Он лишь надеялся, что, как Бог, Дьявол не будет с ними слишком суров и несправедлив. -- Корчит из себя параноидальную шизофрению... -- произнес он с досадой. Сел, одевая теплые унты. -- Молись, не молись, а береженого бережет. Меня скоро хватятся люди барракуды и Благодетеля, и если они меня вычислят, они меня от себя никуда не отпустят. Нам пора выздоравливать и сваливать. А кроме того, эта внезапная болезнь драконов может обострить у вампиров приступы голода. Им завтра наверх тоже ножками топать. Нам по лесенкам, а им на веревках, -- Валимир снова с ехидцей засмеялся. -- Им за день в гору ни за что не залезть. Так что мы им теперь за место Бога...
-- Согласен. Мы можем прямо сейчас отправиться. Магазин у нас боеприпасами заполнен. Я еще один нож на кухне стянул под шумок, -- Виткас вытащил из-за пазухи здоровенный секач, помахал им в воздухе.
-- Нож нам не поможет. Даже стрела из дерева. Я слышал, они умирают от стрел, как от пули, если только ранить оборотня смертельно. Так, нам еще луки нужны, -- напомнил Валимир, разглядывая нож. -- Ты можешь максимально приблизить их к тому состоянию, когда их можно будет называть луком? -- он кивнул на две дубины, оставленные в углу грота.
-- Заметят, если приблизить, -- ответил Виткас уныло. -- Для того, чтобы сделать лук точным, с максимальной дальностью полета, нам еще трубка нужна, хорошая тетива, а где мы это все возьмем?
-- У рыбаков, -- произнес Валимир и слегка растерялся, не сразу сообразив, откуда у него взялась эта мысль -- У них и лески есть, и трубки. Я видел, когда они на озеро собирались. Металлолома здесь хватает. От драконов каркасы остались, они легкие и прочные, один им уже точно не понадобиться. На худой конец, можем завалить оборотня и забрать у него автомат.
-- Про автомат забудь, тогда нам точно крышка. И не известно, умирают ли они от обычных пуль. Везде предупреждают, во всех сказках и легендах: не лезьте на рожон, если у вас креста нет, святой воды, серебряных пуль и осиновых кольев. -- Виткас тяжело вдохнул. -- Судя по необычному дереву, наверное, и крест есть какой-то особенный, и вода. А как мы их понесем? Лук в рюкзак не спрячешь, даже сборный.
-- Могу же я в горах ногу подвернуть, -- возмущенно воскликнул Валимир. -- Вместо подпорки его использую. А там стяну, когда придет время. Но зарубки и насечки лучше сделать прямо сейчас. Правда, я понятия не имею, как это делают...
-- Ты из лука хоть раз стрелял? -- поинтересовался Виткас с улыбкой знатока.
-- Нет, не приходилось, -- признался Валимир, слегка покраснев. Наверное, уповать на лук было глупо. Лучше бы пистолет с серебряными пулями, но где столько серебряных пуль возьмешь?!
-- А я в соревнованиях участвовал иногда, -- Виткас убрал спальный мешок, сгребая землю. -- Пусть и моя нога повредится тоже... Заберем, что осталось. Дяде Ване скажу, что надо, он не станет спрашивать зачем... Прикроют... О!... О!...
Виткас замолчал, тупо уставившись на яму, в которой они оставили остатки срезанных ветвей и щепу.
-- Что? -- Валимир слегка перепугался и нехотя поднялся, приблизившись к Виткасу.
Взгляд у него стал не менее озадаченным. Брови удивленно поползли вверх.
-- Мы сколько ходили? Полчаса?
-- Меньше...
-- И это все наросло за полчаса? Ай да молодцы! Кому бы в голову пришло заглянуть под землю!
Весь хворост, который они ставили, оброс корнями, которые уходили в землю, пробивая камень толстыми плетьми.
-- Что ты на это скажешь? -- спросил Виткас, выворачивая то, что еще можно было употребить на стрелы и на тонкие крепкие колья.
-- Наверное, мы в любое время сможем пополнить боеприпасы, только как долго приходится их ждать.... Могли бы и приписку сделать, -- обиженно надулся Валимир, -- что, мол, так-то и так-то, произрастает в этих краях дерево, которое приятно иметь под рукой, когда вами заинтересовались большие люди...
-- Теперь подрывники должны будут подниматься первыми, чтобы обезопасить новый лагерь от возможного схода лавин. Правильно будем подниматься, как люди. Я попробую договориться насчет нас, чтобы нас в первую группу взяли. И разживусь у повара едой на вечер и на утро. Только как мы в горы поднимемся с этим... нам же еще динамит тащить... А вдруг...
Оба одновременно уставились на два рюкзака, из которых торчали стрелы и колья.
-- Переборщили мы, -- согласился Валимир. -- Я теплые вещи оставлю, снаряжение придется оставить, но без веревки нам не обойтись. И кто-то понесет динамит, а кто-то стрелы.
Из рюкзаков выбросили все лишнее. Рюкзаки им выдали хорошие, вместительные, чтобы человека можно было нагрузить по полной. Избавившись от теплой одежды и кучи ненужного хлама, сразу стало веселее. Стрелы в рюкзаке умещались и не торчали. Колья рассовали по спальным мешкам. И даже осталось место вернуть в рюкзаки часть вещей. Часть закопали.
-- А вдруг все же динамит заставят тащить? -- расстроено произнес Виткас.
-- Забудь про динамит, -- уверенно произнес Валимир. -- Не будем могилу себе копать. Попросим ребят...
-- Нас не за тем отпустят, чтобы мы свои шкуры спасали! И потом, подставлять ребят... У нас это не принято, -- напомнил Виткас. -- А вдруг взрывать, а у нас взрывчатки нет? Нас еще всегда человек двадцать охраняют -- догадаются, нам не жить. Они с нами на драконах летели. Суровые ребята.
-- Вот и пускай несут сами. Теперь-то мы не на драконах! -- возмутился Валимир. -- И потом, с чего мы взяли, что он обязательно взорвется. Видал, какое дерево умное! А про ребят... Я к слову сказал. Мы можем динамит, а они пусть наши рюкзаки.
-- Ладно, по ходу разберемся, -- сказал Виткас, одеваясь. -- Есть у меня еще пара человек, с которыми можно договориться. Мы тут все свои. Пойду, разведаю, что к чему, и попрошусь в первую группу. Поплачу еще, а то горец, а о мести ни разу не упомянул, кому, за что... Подозрительно. Клятву мести свидетели должны скрепить, которые месть у нас признают справедливой, обычно отец, мать, старейшины. Но раз их нет, наверное, Царь с Царицей подойдут?... Чувствую себя скотиной, как я могу взять в свидетели клятвы тех, кому собираюсь мстить?!
-- Ага, если подпустят... Наверное, это справедливо, объявить тем, кому ты идешь мстить, о своей мести? Вежливо, тактично, интеллигентно. Так мол и так, считаю смерть брата запланированной, иду мстить, признайте месть справедливой, а цель мщения благородной, и вижу врага своего, достану из-под земли, настучу по барабану... Поверь, они обалдеют от твоей наглости и ни за что на себя не подумают. Кто, кроме врага, смог бы месть лучше всего охарактеризовать? Если назовут ее благородной и справедливой, считай благословение свыше ты уже получил. Да с дубиной-то не ходи! -- проворчал Валимир, тоже одеваясь. -- Они его за версту чуют...