Наши артиллеристы били без промаха. Об этом говорит тот факт, что японские орудия одно за другим прекращали огонь. Среди грохота непрекращающейся канонады раздавался призывный голос комиссара Пожарского:
- За Сталинскую Конституцию! Вперед, дорогие товарищи!
Надо было видеть, с каким порывом все бойцы и командиры двигались на вражеские окопы! Забрасывая японцев гранатами, кося убегающих пулеметным огнем, бойцы занимали окоп за окопом.
Каждый метр и сантиметр советской земли был залит самурайской кровью. И как японцы ни пытались сопротивляться, ничто не могло остановить победоносное движение красных воинов, во главе с большевистским комиссаром.
Трескотня пулеметов усилилась, не прекращался свист снарядов. Два из них упали невдалеке от комиссара, приблизительно в 100 метрах. Пожарский со словами: "За родину!", "За великого Сталина!", вместе с бойцами бежал с гранатой в руке на врага. Вдруг он упал, сраженный вражеской пулей. К нему подбежали заместитель политрука Яковлев и красноармейцы. С минуту он продолжал командовать людьми, держа голову прямо, указывая одной рукой в сторону неприятеля.
- Прощайте, товарищи. С честью постойте за родину. За родину, за Сталина я с честью отдаю жизнь. - едва слышно произнес он. Его голова упала на руки товарищей. На секунду установилась тишина. Ее нарушил звонкий взволнованный голос:
- Комиссар убит. Отомстим за него! Вперед, товарищи!
Этот призыв был подхвачен мощным "ура" красноармейской лавины, неудержимо ринувшейся на врага.
Жестокий урок получила японская военщина в боях у озера Хасан.
Советский народ будет слагать и петь песни о героях Хасана, советский народ будет вечно чтить память погибших товарищей. Советский народ никогда не забудет имени большевистского комиссара Пожарского.
Бригадный комиссар З. Иванченко
Место и работа комиссара в бою
Хасанская операция является ярким прообразом предстоящих боев с фашизмом. Бои у Хасана еще раз подтвердили всему миру непоколебимую волю нашей партии, правительства и всего советского народа защищать каждую пядь нашей священной земли. Они подтвердили преданность всех бойцов, командиров и политработников делу партии, делу народа, преданность вождю народов товарищу Сталину.
По количеству техники, по насыщенности огня бои у озера Хасан превосходят самые сильные бои времен империалистической войны. Бои происходили на небольшом участке нашей границы, всего в 10-12 километров. В боях участвовала Небольшая частица нашей 1-й Отдельной Краснознаменной армии, но вместе с тем они явились грозным предостережением всем тем, кто вынашивает подлые планы нападения на нашу счастливую родину, на наш свободный народ. Бои начались на поросших высокой травой сопках.
Трава здесь в рост человека. В ней легко было скрываться подкравшимся японцам. Их преимущество заключалось еще в том, что граница здесь проходит дугой, врезываясь в Корею, - японцы наблюдали нашу территорию со всех сторон. Железная дорога подходит у японцев почти к самой границе, и это позволяло им быстро подбрасывать резервы, боеприпасы, продовольствие. Нам же приходилось доставлять боеприпасы и продовольствие по бездорожью, по совершенно открытой болотистой местности, пересеченной рядом озер, топей. Хуже всего, что весь наш район просматривался и простреливался японцами с господствующих высот.
Нашу дорогую, необходимую нам технику приходилось вытаскивать на руках под обстрелом артиллерии противника. Про довольствие, боеприпасы, снаряды все это тоже приходилось тащить по грудь в воде, в грязи, и все руками бойцов, командиров и политработников.
Несмотря на все эти преимущества, японцы получили жестокий отпор. Императорские части были разбиты наголову. Свыше двух тысяч убитых, свыше шести тысяч раненых, разгромленные тылы, разбитая артиллерия - вот итог авантюры японской военщины. Нашей славной артиллерией и авиацией полностью деморализованы войска императорской 19-й дивизии, изрыты до неузнаваемости сопки. Уничтожены высокая трава и кустарник, служившие врагу хорошей маскировкой.
Невозможно выразить те чувства, которые охватывали каждого из нас во время боевой работы нашей авиации. Всякое сопротивление японцев прекращалось, и мы свободно, без какого бы то ни было риска, наблюдали, как в дыму и пламени вздымалась вверх сплошной массой земля, в которой укрывались японские налетчики.
Налеты и бомбежка авиации сопровождались артиллерийским шквальным огнем. Наши пехотинцы получали в такие моменты отдых и с воодушевлением готовились к очередному броску в атаку.
Иногда такой "отдых" длился часами. И странно, - когда рассеивался дым, когда умолкал на минуту гул взрывов бомб и снарядов, трудно было узнать местность.
Безымянные сопки севернее Заозерной до бомбежки представляли собой круглые, покрытые зеленью, укрепленные, неприступные для пехоты высоты, с которых японцы обстреливали наши части, сами оставаясь укрытыми. Японцы держали все подступы под убийственным пулеметным, гранатометным и минометным огнем. Просим помощи авиации. Спустя час-полтора эти сопки превращаются в море воронок; трава и кустарник смешиваются с землей. Там, откуда час назад велся бешеный огонь, валяются разбитые остатки пулеметов, противотанковых пушек, минометов, слышатся пискливые стоны раненых японцев, валяются трупы, исковерканные каски, разорванные брюки, гимнастерки, шинели, противогазы, котелки.
Как нарастали события?
Японцы долго и скрытно готовились к захвату сопки Заозерной. Они подтягивали силы, пользуясь наличием подъездных путей, железнодорожной ветки и скрытых подходов.
Зная, что на границе у нас находятся только пограничники, японцы изо дня в день провоцировали столкновения и становились все более наглыми. Они начали открыто нарушать границу.
Особенно быстро начала нарастать угроза нападения после того, как наши славные пограничники убили японского наглеца-жандарма, забравшегося на нашу священную землю.
По всему участку границы японцы стали строить укрепления, подвозить войска, убирать местных жителей. Движение по железной дороге увеличилось в два-три раза против обычного.
На границе стали появляться: группы, офицеров, изучающих нашу местность. Нашим пограничникам японская военщина без всяких на то прав и оснований посылает "ультиматумы". В Японии вся печать трубит на все лады о мнимых нарушениях границы советскими пограничниками и полевыми войсками. Японские фашисты готовят "общественное" мнение к войне с Советским Союзом. А в это время в Москве посол Сигемицу предъявляет "претензии" советскому правительству, требуя удовлетворения, угрожая возможностью столкновения, осложнениями и прочее, т. е. готовится мировое "общественное" мнение.
Нарастающая угроза нападения заставила нас подтянуть войска ближе к границе.
В ночь с 28 на 29 июля японцы силой свыше ста человек напали на наш пограничный наряд в одиннадцать человек. Японцы, пьяные, полезли на Заозерную. Завязался жаркий неравный бой.
Наши пограничники - одиннадцать героев, - несмотря на десятикратное превосходство японцев, ни на шаг не отступая, били и поражали налетчиков. До последней возможности каждый из них своим метким огнем разил противника.
Японцам не удалось захватить сопку. Они вывели из строя всех одиннадцать героев, но сами потеряли почти всю нападавшую роту и отступили. Наши части, и среди них рота тов. Левченко, шли на помощь пограничникам. 29-30 июля рота Левченко занимает склоны Заозерной, а части усиления подтягиваются к Ханой, Мраморный мыс, Заречье.
В ночь с 30 на 31 июля японцы силой до девятисот - тысячи человек, прикрываясь сильным туманом и мелким дождиком, опять нападают на Заозерную.
Тысяча против ста! Силы неравные. Местность для нас невыгодная. Впереди высокая сопка, сзади озеро Хасан.
С целью окружения наших бойцов японцы нападают с двух сторон. Опять неравный бой. Натиск японцев с честью выдержан, полностью уничтожен японский батальон.
После, окруженные с трех сторон свежими японскими подкреплениями, наши бойцы выходят из окружения, но оставляют сопку Заозерную в руках врага. Этим заканчивается первый этап борьбы. Дорогой ценой, потерей свыше тысячи человек достается японцам сопка Заозерная.
Рота Левченко вместе с группой пограничников выходит в район высоты 68,8 и присоединяется к подошедшим на поддержку нашим пастям.
Это было только начало боев в своеобразных условиях: ночью, в горах, в окружении, при отсутствии естественных рубежей укрытия для нашей горстки бойцов, в крайне тяжелых условиях для маневрирования, при отсутствии связи со своими частями.
Бои 2-3 августа проходили в таких же тяжелых условиях. Части вступали в бой с марша, без необходимого времени для разведки местности, для подготовки к бою.
В периоды наступлений и боев штабы не всегда успевали за своими частями. Иногда от взрывов снарядов рвалась связь. Это затрудняло управление боем, своевременное ознакомление с обстановкой на передовых линиях, с положением наших войск и войск противника.
В этих условиях роль комиссара, роль политработника крайне велика и ответственна. Комиссар должен быть каждую минуту осведомлен об обстановке. Он должен направлять умы и настроения бойцов. Он обязан везде быть, все знать и всегда быть на наиболее ответственном участке боя, чтобы своим примером воодушевлять бойцов и командиров на героические подвиги, пресекать всякие попытки внести замешательство и панику.
На маневрах и учениях мы не всегда представляем себе реальную обстановку боя. Над нами там не рвутся снаряды, не свистят пули. Мы не видим там раненых и убитых бойцов. Перед политработником не встает вопрос, как вынести раненого товарища из боя, когда каждую секунду грозит опасность самому быть убитым или раненым. Перед ним не встает также вопрос: где хоронить убитых и кто должен заниматься этим в данную минуту, когда каждый боец занят своим делом? На маневрах обычно комиссар части или соединения не думает: где сейчас двуколка с патронами, есть ли снаряды для такой-то роты или батальона, достаточно ли гранат в таком-то пункте?
На маневрах или учениях комиссар задумывается над тем: вовремя ли будут накормлены бойцы, будут ли обеспечены водой, как будет организован ночлег, каково настроение бойцов, как доставить им почту и корреспонденцию. На учениях заранее известно, что впереди никакого противника нет, что кухни придут |в условленное место, снарядов подвозить не нужно. Медицинские пункты, дивизионные обменные пункты в лучшем случае проводят свою будничную работу, а то и просто создаются условно.
В боевой обстановке все эти вопросы реально и во всей остроте встают перед комиссаром. Бои заставляют до пределов напрягать нервы и командира и бойца; в то же время требуется максимум хладнокровия к спокойствия в принятии решений. Иногда минуты могут решить исход боя в том или ином пункте или участке боя. Стоны своевременно не убранных с поля боя раненых или трупы убитых товарищей влияют на психику бойца. Нехватка патронов у бойца или пулеметчика также остро влияет на настроение. Правда, боец не беспокоится об обеде или газете во время огневых схваток и забывает о сне и еде во время атак, но каждый комиссар об этом должен помнить всегда и беспокоиться о своевременном предоставлении бойцу и того, и другого, и третьего.
Как мы, комиссары, были ориентированы в конкретной обстановке, как мы доводили обстановку до красноармейцев?
С самого начала событий комиссары частей регулярно знакомились с обстановкой путем личного общения; с комиссаром соединения, от которого получали задания, знакомились с оперативными сводками. Использовали личное общение с командирами своих подразделений, с политическим аппаратом частей и соединения.
Правда, каждый час, каждые 10-15 минут поступали все новые и новые сведения, часть которых нуждалась в серьезной проверке.
Поэтому знакомство с обстановкой, ориентировка политсостава у нас проводились по основным, уже проверенным данным. Комиссар части, получив эти данные, знакомил с ними своих политработников, секретарей партийных и комсомольских организаций и давал соответствующие указания.
Во время боя комиссару стрелковой части работать труднее, чем комиссару-артиллеристу.
Пехота находится все время под непосредственным огнем противника, стрелки! очень часто меняют свое местоположение, применяются к местности. Пехота в бою подвижнее любого рода войск, и руководить ею во время боя чрезвычайно трудно.