Отважно бился с врагами секретарь комсомольского бюро тов. Дмитриев. Когда вышел из строя пулеметчик, Дмитриев заменил его и метким огнем уничтожал японцев. Израсходовав патроны, Дмитриев стал забрасывать японские окопы гранатами. Вражеская пуля сразила этого прекрасного вожака комсомольцев, славного патриота нашей родины.
Во время боя наш комсомольский батальон глубоко врезался на территорию противника. Он действовал под лозунгом: "Громить врага на его территории!"
Батальон эту задачу выполнил с честью.
Нужно сказать, что колоссальную роль в бою играет присутствие военкома части на переднем крае. При виде комиссара бойцы и командиры воодушевляются, горят желанием во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу.
После боя политруки представили мне особо отличившихся бойцов и командиров.
Перед боем подавались сотни заявлений бойцов и командиров с просьбой принять их в комсомол и партию. Заявления подавали лучшие, отважные люди части.
"Прошу принять меня в члены партии, так как беспартийным в бой идти не могу. Хочу идти в ногу с нашей коммунистической партией Ленина Сталина", - писал старший лейтенант Холопик. Он мужественно сражался в бою, получил ранение.
Лейтенант Робук В. И. накануне боя писал в парторганизацию:
"Прошу принять метя в ряды ВКП(б). В боях я оправдаю доверие партии. Впереди всех со своим пулеметом до конца жизни буду показывать доблесть, смелость и геройство. Прошу в моей просьбе не отказать".
И тов. Робук действительно оправдал великое звание члена партии. Он пулеметным огнем беспощадно уничтожал самураев до тех пор, пока не получил нескольких ранений.
Красноармеец Жуков М. А. писал в низовую комсомольскую организацию разведывательной роты:
"Прошу принять меня в ряды Ленинского комсомола. Ввиду нарушения японскими войсками границы СССР я, боец РККА, вступаю в ряды Ленинского комсомола и обязуюсь выполнить свой долг перед трудящимися СССР. Если потребуется, не пощажу, отдам жизнь и силы на благо народа. Пусть живет и крепнет наша страна!"
В бою тов. Жуков держал себя геройски. Будучи уже тяжело раненым, он застрелил японского офицера.
После боев парторганизация полка развернула работу по оформлению партийных дел. Защитники родины желали, и вполне законно, скорее быть в рядах партии и комсомола. Границы нужно было охранять исключительно зорко. Японцы находились в каких-либо 400-500 метрах. Поэтому мы проводили не общие партийные собрания, а делегатские.
За время боев ряды комсомола в полку утроились. В партию на позициях принят тридцать один человек. Остальные заявления разбирали на зимних квартирах.
Лейтенант Я. Борисенко
В разведке
Солнце спустилось за горизонт. На голубом вечернем небе среди сопок засияла луна, отражая свой серебристый блеск в водах реки Тумень-Ула. Любоваться красотой было некогда. Мы, пять комсомольцев - Ваня Толмачев, Петя Байкалов, Саша Золотарев, Кузьма Тулин и я, - сидя в окопе, слушали рассказ капитана Шапошникова о героических эпизодах борьбы Красной Армии в. гражданскую войну и во время конфликта на КВЖД в 1929 году.
Беседа продолжалась до тех пор, пока луна не спряталась за высокие черные маньчжурские сопки.
- Теперь, товарищи, - приподымаясь, сказал капитан, - не теряя ни минуты, приступайте к выполнению боевой задачи.
Нам предстояло разведать силы противника на юго-восточных скатах высоты Заозерной и вблизи деревни Хомоко.
- Крепко надеюсь на вас, - вполголоса произнес капитан, - в пути будьте осторожны, желаю успеха.
Вместе с нами она вылез из окопа. О чем-то думая, он стоял неподвижно, а мы двинулись ползком от него в сторону врага.
Местность была открытая. Поэтому приходилось тщательно маскироваться, чтобы не выдать себя.
Увешанные гранатами, напрягая внимание, мы шли вперед так, чтобы не слышно было шелеста травы. Приходилось немного задерживаться, чтобы всем быть вместе.
Мы уже были на скатах высоты. Вдруг до вас донесся звук трения каких-то металлических предметов. На минуту остановились. Еще раз продумали план разведки. Разбились на две группы.
Я и Ваня Толмачев пошли туда, откуда доносился звук. Ползем ближе. Перед глазами мелькнул огонек. Всем телом легли на землю. Всматриваемся: в лощине мелькает уже несколько огоньков, видно движение курящих людей. Вблизи стоят волы, жуют траву. Стало ясно, что это вражеский тыл.
Мы вернулись обратно на условленное место, где должны были встретиться с другой группой. Ждем. Их нет. Ждем, 10-15 минут - не слышно даже шороха. Я волнуюсь, в голову приходят различные предположения: может быть, они попали в руки японцев, а может быть, обнаружили противника и наблюдают за ним. Начинаю нервничать. Одолевает беспокойство. Несколько раз прилегал к земле, вставал - никого не было видно. Но вдруг шорох. Метрах в пятнадцати ползут двое. Мы залегли, смотрим - это наши товарищи.
Взаимная радость. Они доложили, что противника в своем направлении не обнаружили.
- Видимо, удирают, досталось им от наших снарядов, - осязал Саша Золотарев.
- Это, конечно, верно, но мы должны помнить, что бой еще не кончился, - ответил я. - Японцы группируют силы и, очевидно, попытаются вновь броситься на Заозерную. Мы должны обнаружить, где они группируются.
Решили продлить разведку по направлению к деревне Хомоко. Здесь шли одной группой, держа интервал один от другого в 10-1 5 метров.
Наткнулись на японский окоп. Тщательно и осторожно осматриваем его. В окопе пусто. Идем дальше - еще окоп. Заходим в него - тоже никого. На земле разбросаны галеты. Осмотрев их, направились дальше.
Ночь уже подходила к концу. Гасли звезды. Из-под ног выпрыгивали кузнечики и подолгу стрекотали. Близ реки заиграл жаворонок.
Переборов дремоту, мы подошли к третьему окопу. Он, как и первые два, был весь изрыт нашими снарядами. Вокруг несколько глубоких котловин, по сторонам валяются разбитые пулеметы и винтовки, каски. Ваня Толмачев, потрогав разбитый японский пулемет, опять не выдержал:
- Задали наши перцу им!..
Из деревни Хомоко доносилось фырканье лошадей. Продвигаемся ближе. Натыкаемся на тщательно замаскированный окоп. Принимаем решение: я с Ваней Толмачевым заходим в окоп справа, а Байкалов с другими товарищами - слева.
Спускаемся в окоп бесшумно. Слышим храп. Сидя, спят два японца, винтовки их валяются под ногами.
Что с ними сделать? Решили связать, заткнуть рты и увезти живыми.
Вдруг над окопом раздался выстрел. Японцы вздрогнули, в испуге начали искать свои винтовки. Но они были уже в ваших руках. Так как поднялась тревога, бьем японцев прикладами по голове. Проснулись солдаты в ближайших окопах, начали стрелять и окружать нас. На мои руки упало что-то тяжелое. Роняю винтовку. Нагибаюсь, чтобы поднять ее. Японцы с визгом бросаются на меня. Ваня Толмачев и Кузьма Тулин ловко работают прикладом и штыком. Я вырываюсь из вражеских лап, и мы бежим.
Очутившись у бруствера окопа, я делаю прыжок и чувствую, как по моему животу скользнуло что-то холодное. Я покатился по скату. Остановившись, почувствовал, что гимнастерка мокрая. Мы были в лощине - сравнительно в безопасности. Около меня стояли трое бойцов. Спрашиваю:
- Кого нет?
Толмачев грустно ответил:
- Нет Саши Золотарева, его убили. Пуля попала ему прямо в грудь.
Я почувствовал боль в животе. Расстегнул ремень, поднял гимнастерку и вижу: течет струя крови. Товарищи перевязали рану.
Мы двинулись к своим окопам. Уже брезжила заря. Приминая мокрую высокую траву, мы ползком добрались до наших окопов. Я подробно доложил капитану Шапошникову результаты разведки. Он поблагодарил нас за хорошее выполнение приказа и распорядился немедленно направить меня к санитарному инструктору.
Меня потянуло ко сну. Я тут же задремал. Раздался орудийный выстрел. Я открыл глаза. Возле меня стоял Толмагаев и, волнуясь от радости, рассказывал:
- Товарищ командир, наши снаряды бьют прямо туда, где мы только что дрались с японцами, и в лощину, где мелькали огни.
Я был рад, что разведка не пропала даром, и: снова задремал под грохот орудий.