Независимый журналист Чарльз Фостер так описывал увиденное:
“Зрелище было жуткое и кровавое, но в то же время не лишенное величия. Происходящее напоминало избиение наших парней при Галлиполи в 1915 году. Казалось, что на море скопилось огромное число рыболовецких шаланд и барж, среди которых почему-то затесались военные корабли. Все это скопище судов вошло в гавань, где оказалось под непрерывным огнем орудий, расставленных на молу. Затем к берегу направились моторные лодки. Пули и снаряды свистели в ушах. Кажется, снаряды летели с немецких военных кораблей и каких-то странных барж. Надо сказать, они редко попадали в цель. Ирландская гвардия продолжала стрелять с завидным терпением. Наконец, штурмовые катера достигли берега. Люди начали выскакивать, а иногда и вываливаться на берег. Все пулеметы и ружья, которые находились в поле моего зрения, открыли стрельбу. Пули буквально превратили прибрежную гальку в какую-то кашу. Одетые в серое фигуры десантников беспомощно спотыкались и падали одна за другой. Я понимал, что боши обречены и, признаться, не без удовольствия наблюдал развитие событий. Картина на море также впечатляла. Какие-то мелкие суда горели, какие-то пытались укрыться за клочьями дымовой завесы. Иногда снаряд попадал в штурмовой катер, и он разлетался на куски. На берегу все смешалось. Беспомощная толпа беглецов искала укрытия, скорчившись за редкими прибрежными скалами. Не прошло и 30 минут, а мы уже могли кричать “ура” и радоваться привалившей военной удаче”.
При Лидден-Спонте все было по-другому. Второй батальон 143-го горнострелкового полка пришел на помощь 6-й дивизии. Воздушно-десантные войска захватили высоты и подавили сопротивление англичан. Десантники обстреливали побережье, забравшись высоко в скалы. Чего греха таить, высадка и на этом участке была довольно плохо организована, но виртуозная легкость, с которой немецкие солдаты карабкались по крутым склонам, заслуживала восхищения. В первых рядах шли наименее пострадавшие от морской болезни. Остальные же постепенно приходили в себя и начинали продвигаться вдоль побережья. Они намеревались взять под контроль железнодорожные тоннели в скалах.
За четыре часа десантники захватили плацдарм глубиной в 3000 метров, занимающий значительный отрезок побережья между [196] Хайтом и Дувром. 234-мм орудия, установленные на вращающихся основаниях над Цитаделью, прекратили огонь. Зайдя с тыла, немцы расстреляли артиллеристов. Они взяли высоту и начали обследовать расположенные ниже пещеры. Итак, большая часть орудий береговой обороны, зенитных установок и вся техника гарнизона Шорнклиффа были выведены из строя или перешли в руки противника.
RAF и Королевский флот все еще не сказали своего слова. Немецкие флотилии шли сплошной стеной, которая постепенно приобретала очертания знаменитой “свиньи”.
Немцы получили долгожданные подкрепления и саперное оборудование. Теперь они могли планировать свои действия на несколько ходов вперед. Транспортная авиация делала все возможное, доставляя на плацдармы людей и запасы. Заранее подготовленные наземные службы действовали четко и слаженно.
И все же до победы было еще очень далеко. Предстояла атака порта, где англичане вовсю занимались демонтированием верфей и кранов. Еще существовал Королевский военно-морской флот. Он по-прежнему безмолвствовал, но мог вмешаться в любую минуту. Нельзя было сбрасывать со счетов и военно-воздушные силы Великобритании, пусть и растерявшиеся на первых порах. Мирное население было настроено крайне агрессивно, английские солдаты своими действиями ясно давали понять, что на легкую победу захватчикам рассчитывать не приходится. И, в довершение всего, прогноз погоды оставлял желать лучшего. Последнее было несколько неожиданно, так как в начале операции “Морской лев” ожидали благоприятных погодных условий. Немцы могли бы воскликнуть вместе с командующим английскими войсками при Галлиполи в 1915 году: “Теперь мы должны вкалывать, вкалывать и вкалывать, пока не окажемся в безопасности!”
Возможно, Айронсайд, Торн и Лиардет надеялись, что немцам не удастся преодолеть технические трудности, связанные с питанием плацдармов в условиях ухудшающейся погоды. Однако в данный момент им следовало немедленно изобрести какой-нибудь план изгнания противника. Нужно было поторапливаться, чтобы не дать немцам укрепить позиции. Ведь и без этого расклад сил был уже не в пользу англичан. [197]
X. Битва за плацдарм
Контрудар
Итак, утром 14 июля для Англии наступил критический момент. Немедленно требовался хоть какой-то план действий, а высшее командование все никак не могло его разработать. Однако эта заторможенность имела некое объяснение: штаб фактически не располагал информацией. Тогда ведь, как известно, основным инструментом связи была телефонная служба — весьма ненадежное и, следовательно, малоэффективное орудие управления войсками. Бомбежки и обстрелы выводили линии связи из строя, ремонтировать их не успевали. Средства радиосвязи имелись в частях и соединениях в недостаточном количестве. Впрочем, эта система также не отличалась надежностью и была к тому же небезопасна.
Уже наступил полдень, когда Лиардет, штаб которого находился в Эшфорде, получил, наконец, полную информацию о масштабах немецкого присутствия в окрестностях Дувра. Только к 13.15 эти сведения поступили в Толбридж-Уэллс к Торну.
В распоряжении Лиардета находились четыре пехотные бригады, но командующий задействовал лишь одну, 2-ю лондонскую, находящуюся на подступах к Фолкстоуну. Он все еще не до конца осознавал грозящую его войскам опасность. [198]
Торн же никак не мог решить, следует ли уже начать запланированное отступление из прибрежной зоны. Альтернативой могла стать немедленная контратака, поддержанная Королевским флотом.
В Лондоне также шли бесконечные переговоры. Генерал Джон Дилл и Черчилль изо всех сил давили на Айронсайда, пытаясь заставить его принимать “силовые” решения. Айронсайд же еще не располагал полным объемом данных. Он беспрерывно требовал свежих донесений от своих подчиненных и всякого рода служб и считал, что единственная разумная позиция — выжидать. Между тем Рамсей, командующий обороной Дувра, сообщил по радио о боях в районе порта.
В 13.15 Лиардет связался по телефону с Торном и сообщил ему, что немцы определенно захватили все позиции между Хайтом и Дувром. Он сказал также, что Фолкстоун долго не продержится, поскольку передовые укрепления (так называемый “восточный занавес”) немцы уже обошли с флангов. Торн, который уже давно утратил всякую надежду, что его корпус остановит противника, принял поспешное решение начать отступление к [199] “Линии Генерального штаба”. Его переговоры с Айронсайдом были прерваны поломкой на линии, а когда после вынужденной паузы разговор возобновился, Торну удалось убедить главнокомандующего в правильности свой позиции. Генерал Дилл разделял их мнение. Черчилль же “рвал и метал”. В последнее время премьер был вообще недоволен действиями своего командования. Теперь же это неслыханное решение — отдать английскую территорию без боя. Никогда! Такого просто не может быть! Логические доводы насчет того, что существующий план приведет лишь к еще большей неуверенности и неразберихе, не возымели действия. Премьер-министр Великобритании не желал ничего слышать. Он настаивал и требовал. Первая бронетанковая дивизия немедленно должна быть отправлена в контратаку против немцев! Немедленно! “Дивизия прекрасно оснащена и имеет опыт участия в боевых действиях”. Дилл возражал: солдатам придется действовать на неизученной территории и в одиночку.
“Танки должны ворваться на побережье и разбить противника. Нельзя дать немцам продвинуться хотя бы на ярд”, — заявил премьер. И Диллу пришлось уступить.
У каждой медали, как известно, две стороны. Затянувшаяся полемика в Уайтхолле дала Торну и Лиардету столь необходимое им время. К 18.30 генералам удалось согласовать свои позиции. Торн нехотя уступил требованию Лиардета поручить 1-й бригаде оттеснить немцев к северу от Дувра. Он также дал “добро” на участие в обороне королевским морским пехотинцам, базирующимся в Диле. Им предстояло сдерживать восточный фланг немецкого наступления. Торн согласился и на передислокацию 6-го сомерсетского батальона легкой пехоты из состава 45-й дивизии, сомерсетский батальон должен был соединиться со 2-й лондонской бригадой и помешать прорыву немцев на Эшфорд. [200]
В течение оставшихся часов 14 июля Торн сделает все от него зависящее, чтобы ограничить наступление противника во всех стратегически важных направлениях. Не дать немцам развить успех! К ночи он принимает неожиданное решение — уничтожить противника — и приказывает 45-й дивизии сосредоточить усилия на фолкстоунском направлении. Торн, разумеется, был в курсе, что боеспособность дивизии практически равнялась нулю. Он отдает распоряжение 1-й бронетанковой дивизии в течение ночи передислоцироваться и утром нанести удар на дуврском направлении.
Трудно сказать, подходила ли акция англичан под термин “контрнаступление”, но выбора у них уже не было. Боевые действия британских войск вокруг плацдарма развивались стихийно. Они не являлись результатом динамичного и целенаправленного планирования. Что же происходило? Торн на скорую руку соединил элементы разрозненных наступательных акций. Он полагал, что вся схема заработает на рассвете 15-го июля. Задачей Лиардета было сымпровизировать хоть какую-то поддержку танков пехотными войсками и артиллерией. Подвижным соединениям предстояло передвигаться по незнакомой местности. Рекогносцировка была минимальной, а иногда и вовсе отсутствовала. Все делалось в спешке. Безумные темпы сводили на нет какую-либо подготовку войск. О нормальном функционировании связи и речи не было.
Пока командиры на местах занимались организацией “контрнаступления”, командование в Лондоне пыталось разработать скоординированный план действий на море и в воздухе. Их целью было посеять беспокойство среди немецких командующих и расстроить их систему связи и управления. В ночь с 14 на 15 июля Адмиралтейство, наконец, приказало кораблям войти в Дуврский пролив. Предполагалось организовать атаку с двух направлений — из Нора и Портсмута. Военно-воздушным силам предстояло оказать всемерную помощь ВМФ. Им было приказано, во-первых, не жалеть истребители и, во-вторых, произвести ночной налет на порты вторжения. Немецкие суда и транспортные самолеты над проливами также не должны были остаться без внимания. Однако весь этот план остался на бумаге: RAF находились в глубоком шоке и действовали неадекватно.
Премьер-министр был в ярости. Невилл поддержал Даудинга в вопросе эвакуации беззащитных аэродромов в Мэнстоне, Хоукинге и Лимпне. Это решение расходилось с патриотической позицией [201] Черчилля — стоять до последнего, но против реальности, как известно, не пойдешь. Ни при каких обстоятельствах аэродромы не могли более функционировать. Квалифицированный персонал было рациональнее привлечь для работы на других участках. В одном вопросе все были едины: Королевский флот должен получить максимальную поддержку, но — 1) на расстоянии и 2) не за счет армии, для которой не жалели никаких средств.
Консолидация немецких войск
14 июля немцам везло. Они продвигались, почти не встречая сопротивления. Контрудара со стороны англичан не последовало. К ночи вермахт можно было поздравить — все поставленные цели достигнуты, потери минимальны. Хайт прочно находился в их руках. Немцам даже удалось пресечь попытку англичан продвинуться к Лимпну. Высоты, расположенные полукругом между Постингом и Олкхемом, включая аэродром в Хоукинге, находились под их контролем. Правда, рассеянные английские группировки то здесь, то там давали о себе знать.
Фолкстоун пал на закате после жестоких боев в центре города — там, где находились отели. Трудно немцам пришлось и на территории порта: на помощь английским солдатам пришли докеры. Подкреплений не было, но защитники стояли до последнего. Отвод парашютистов в район расположения 6-й горнострелковой дивизии в Айклиффе не нарушил общей картины [202] победоносного наступления вермахта. Остаткам дивизии, вместе с присоединившимися к ним парашютно-десантными войсками, удалось к вечеру захватить Цитадель, после чего немцы проникли в жилые районы Тауэр-Хамметса и Бакленда.
Но Дувр все еще не был взят. С наступлением ночи началась атака укреплений Дуврского замка. Солдаты 6-й дивизии вступили в жестокий бой с ирландскими гвардейцами на подступах к порту.
Буш и Кессельринг были очень довольны. Еще бы: движение транспортных судов и грузовых самолетов проходило почти беспрепятственно. Число доставленных танков уже достигло пятидесяти, и ночью ожидались подкрепления.
Немцы оборудовали посадочные площадки в районе Вест-Хугема и Хоукинга. Полным ходом шла доставка на плацдарм продовольствия и боеприпасов. В разгаре был процесс переброски двух полков 22-й воздушно-десантной дивизии. А всего к ночи на плацдарм было перевезено достаточно людей, чтобы сформировать из них три полноценные дивизии. На данном участке было достигнуто неоспоримое численное превосходство над англичанами.
Наступало утро нового дня. Минные заградители не преминули воспользоваться дневным освещением, которое гарантировало защиту с воздуха. Им удалось расширить и уплотнить заграждения на флангах немецких морских маршрутов следования в Англию.
На побережье шла активная подготовка к появлению английских кораблей в проливах. У немцев была прекрасно поставлена служба перехвата информации. Сведения о готовящейся операции они получали непосредственно из Адмиралтейства.
Орудия на английском берегу Ла-Манша разворачивались к морю. По большей части эти пушки были захвачены у англичан, лишь некоторые были доставлены морем на паромах.
Королевский флот сражается среди минных полей
Район Проливов представлял крайнюю опасность для английских кораблей. Чего хорошего можно было ожидать, когда каждый метр находился под контролем немецких ВВС? Внезапность исключалась полностью. [203]
Тем не менее, во исполнение приказа Адмиралтейства, эскадра адмирала Дракса (2 крейсера и 16 эсминцев) вышла из Нора. Одновременно адмирал Джеймс вывел из Портсмута свои 8 эсминцев. Немецкие самолеты бомбили корабли с момента их появления в Проливах.
Командование RAF могло выделить для прикрытия военных кораблей с воздуха лишь две эскадрильи истребителей. Адмиралам приходилось учитывать еще и то обстоятельство, что над Проливами будет господствовать немецкая авиация.
Невзирая на все усилия Кессельринга и Шперле, обеим английским эскадрам удалось пробиться к цели, хотя задолго до входа в Проливы они лишились крейсера и двух эсминцев, которые получили серьезные повреждения и с трудом добрались до ближайшего порта. Теперь флоту предстояло форсировать минные поля. Это была не самая простая задача. Тральщикам, находящимся под постоянным огнем с воздуха, не удавалось очистить фарватеры. В довершение всего, заграждения охраняли немецкие эсминцы и две подводные лодки. Они напоминали сторожевых псов, защищающих от волков вверенную им отару — конвои, которые, увидев противника, поспешно ретировались в относительно безопасную зону.
Первые попытки остановить вторжение на море все-таки нельзя назвать неудачными. Тем не менее, оба адмирала были недовольны сложившимся положением. Вся эта операция по установлению английского “присутствия” в Проливах была им не по душе. Их не вдохновляла даже надежда, что английские корабли сравнительно благополучно достигнут цели.
Опыт подсказывал, как трудно маневрировать в узких проливах. А тут еще мины. Мины, подстерегающие на каждом шагу, а еще кругом — останки затонувших и полузатонувших судов. Эти опасения были не напрасны. Около Норт-Фоленда, откуда ни возьмись, появилась немецкая подводная лодка и потопила эсминец из эскадры адмирала Дракса. Пришлось [204] развернуть соединение в противолодочный ордер и брать с боем каждую милю пути. Когда, наконец, англичане вышли в район вторжения, легкие немецкие суда отошли под прикрытие тяжёлых орудий линкоров. Подключились дальнобойные орудия, находящиеся на побережье. Все это происходило при слабом свете луны и взлетающих ракет. Зловещая картина напоминала сошедший на море ад. Огонь не отличался точностью, но люди находились в состоянии постоянного нервного напряжения. Моряки обеих сторон были сильно измотаны.
Нескольким паромам, буксирам и дрифтерам не повезло — англичане нашли их и уничтожили. Это заставило другие подобные суда попрятаться по обе стороны Ла-Манша. Немцы надеялись, что опасность минует. Так думал и Лютьенс, но на английских кораблях рассуждали иначе. Драке и Джеймс повернули к Дувру, надеясь отыскать там новые мишени. Здесь, однако, им не повезло: один эсминцев наскочил на мину, за ним последовал флагманский крейсер “Манчестер”.
Это положило конец преследованию — отныне английские корабли просто “присутствовали” в проливе.
Сложилась благоприятная обстановка для действий подводных лодок. Ликование на английских кораблях вызвало сообщение, что субмарина Н-49 торпедировала “Шлезиен” и отправила его на дно.
Вскоре один из эсминцев адмирала Джеймса также был торпедирован подводной лодкой в районе Селси Билла. Другой бросился в погоню за вражеской подводкой и потопил ее.
Третий эсминец попал в переделку в районе Бичи-Хед. На него напали немецкие миноносцы и подводная лодка. уклоняясь от атаки, английский корабль попал на минное поле. Четвертому эсминцу досталось от береговых орудий. [205]
Когда движение немцев через Проливы было фактически остановлено, адмирал Драке решил отступить. Узнав об этом, Джеймс также предпочел не лезть на рожон. Его эскадра медленно отошла, продолжая ленивую перестрелку с противником.
Итак, какова же была обстановка в Проливах утром 15 июля ? К восходу солнца англичанам удалось перерезать часть немецких коммуникаций и в то же время уклониться от сражения в опасной узкой части Ла-Манша. Такое сражение было бы чрезвычайно рискованно из-за обилия мин. Но, стремясь действовать наверняка, англичане потеряли темп операции; с восходом же солнца их корабли превратились в беззащитные мишени для пикирующих бомбардировщиков Кессельринга.
Сложившаяся ситуация вполне устраивала Лютьенса. Англичане блокированы с воздуха и находятся под огнем береговой артиллерии. Дальнейшее продвижение по Проливам для них равносильно самоубийству. Следовательно, можно спокойно возобновлять движение судов через Ла-Манш.
Все утро видимость была отвратительной, что не помешало немецким пилотам и артиллеристам нанести англичанам весомый ущерб. И это при том, что количество боеприпасов на береговых батареях было ограничено.
“Юнкерсы восемьдесят семь” поставили английский флот в безвыходное положение. Истребители RAF ожесточенно атаковали противника, уже не заботясь о собственной безопасности. Они делали все возможное и невозможное, чтобы облегчить положение своего флота. Но теперь наземные службы связи были частично разрушены: летчики не могли своевременно получать информацию, что обесценивало их работу.
В 11 часов утра адмирал Дракс получил сведения, что противник возобновил движение конвоев через Проливы. На это надо было как-то реагировать, и Дракс отправил вперед один из своих эсминцев, подняв на нем свой адмиральский флаг, снятый с “Манчестера”. Увы, эти усилия не увенчались успехом: почти сразу в эсминец попала бомба и повредила его орудийную башню. В довершение очередной корабль адмирала Джеймса налетел на мину. [206]