83691.fb2 Вторжение, которого не было - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 27

Вторжение, которого не было - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 27

Вам она еще понадобится,

Гражданская оборона

Обезопасьте свой дом сейчас

Во время авианалета на ваш дом может быть сброше­на бомба. Также большой вред может причинить фугасная бомба, упавшая РЯДОМ с вашим домом.

Взрыв бомбы вызывает сотрясение даже тех домов, которые находятся на некотором расстоянии от места ее падения. Могут пострадать дома, на которые не попала сама бомба. Битое стекло, камни, осколки бомб и части наших собственных зенитных ар­тиллерийских снарядов разлетаются во всех направлениях.

У многих людей уже есть убежище Андерсона или убежище других типов. Если у вас нет убежища, вот некоторые инструк­ции, выполнив которые, вы защитите свою семью.

ВНЕ ДОМА. Если у вас есть сад, вы можете выкопать тран­шею. Не копайте глубоких траншей, если не знаете, как это сде­лать правильно. Стены глубоких траншей могут осыпаться, если их не укрепить должным образом.

Зато неглубокая траншея предоставит вам достаточно надежное укрытие. Выкопайте траншею глубиной 4,5 фута, а землю положи­те в коробки или в плотные мешки. Из этих коробок или мешков следует создать ограждение высотой 15 дюймов по краю траншеи. Если у вас есть рифленое железо или старые доски, положите их на вершину траншеи и засыпьте слоем земли толщиной в несколько дюймов, чтобы удержать их в таком положении.

ВНУТРИ ДОМА. Для начала найдите место в доме, где стены настолько толстые, что могут защитить от осколков. Стены долж­ны быть каменными или кирпичными — стены из реек и шту­катурки не дают никакой защиты.

Маленькая узкая комната лучше, чем большая, так как там стены сильнее поддерживают крышу. В большинстве случаев, са­мым, подходящим местом будет либо подвал, либо коридор без окон, или комната с маленьким окном, похожая на помещение при кухне для мытья посуды. Гораздо лучше, если окно выходит на узкий проход наружу. [307]

Если в комнате, превращенной в убежище, или в коридоре есть окно, его необходимо защитить от попадания осколков преградой — высотой, по крайней мере, на шесть футов от пола. Это можно сделать различными способами.

Если в подвале, который вы хотите приспособить под убежи­ще, есть окно, частично выступающее над землей, заставьте его мешками с песком, но, если вам их не достать, можно обойтись и без них. Вы можете воспользоваться ящиками с землей или, если вам не достать соответствующего количества материалов, чтобы соорудить земляную стену от уровня пола, поставить деревянный [308] стол или соорудить деревянную платформу (не выше уровня по­доконника) и уже на эту платформу положить мешки или ящики с землей.

Окно можно защитить и другим способом. Забейте окно креп­кими досками с обеих сторон оконной рамы до уровня шести футов от пола и засыпьте образовавшееся пространство галькой, битым кирпичом, землей или песком. Можно использовать проволочную сетку в деревянной раме, чтобы закрыть окно с обеих сторон дере­вянной обшивкой, или линолеумом, или другим материалом, спо­собным предохранить гальку или землю от высыпания.

С внутренней стороны вы можете защитить окно, поставив перед ним книжный шкаф, плотно заполненный старыми книга­ми, журналами, или сложив напротив него чемоданы или ящики с камнями или с землей. Если вы поступили согласно указанию, удостоверьтесь, что ящики надежно укреплены, и избегайте того места, куда их может отбросить взрывной волной.

Не забывайте об опасности, исходящей от стеклянных оскол­ков. Если хотя бы часть окна осталась незащищенной, то безопас­нее всего стоять вплотную к стене с любой стороны от окна.

Здесь представлено лишь несколько советов. Вы, наверняка, подумаете о других способах использования доступных материа­лов. И помните: если вы сделаете свой дом как можно более безопасным для вашей семьи, то поможете всем.

БУДЬТЕ БЛАГОРАЗУМНЫ И СЕЙЧАС ЖЕ ПРИНИМАЙ­ТЕСЬ ЗА РАБОТУ

Основные предосторожности при авианалете, рекомендованные бри­танским правительством. (Из коллекции Лайонелла Аевенталя) [309]

Дополнение 2

[310]

“Морской лев”: история несостоявшейся операции

Свидетельствует генерал-фельдмаршал Э.Манштейн

В день заседания рейхстага [19 июля 1940 года] я узнал, что наш корпус [XXXVIII армейский корпус] должен получить новую задачу. Мы были переброшены к побережью пролива в целях подготовки к вторжению в Англию. Для этого нам были подчине­ны три пехотные дивизии. Мы разместились в Туке, элегантном морском курорте около Булони, где многими красивыми виллами владели англичане. Наш штаб разместился в большом отеле, при строительстве которого не жалели средств, я же с узким кругом лиц занял маленькую виллу, принадлежавшую одному французс­кому судовладельцу. Хозяин хотя и сбежал, но оставил семью уп­равляющего, так что здесь были люди, которые могли содержать дом и мебель в порядке и охранять их. В противоположность тому, что мне пришлось позже увидеть в Германии, мы ни в коем случае не вели себя как господа, которые распоряжаются по своему [311] усмотрению чужой собственностью. Напротив, мы строго следили за тем, чтобы во всех домах, занятых нашими войсками, поддерживался порядок. Увоз всей мебели или изъятие ценных предметов в качестве “сувенира” не соответствовали обычаям не­мецкой армии. Когда я однажды проезжал мимо одной виллы, которая была оставлена недавно нашей частью и оказалась в до­вольно большом беспорядке, то приказал старшине роты возвра­титься на виллу с командой и навести там порядок.

Вследствие безупречного поведения наших войск наше отно­шение с французским населением в те полгода, что я провел во Франции, ничем не было омрачено. Французы при всей своей вежливости проявляли достойную быть отмеченной сдержанность, чем только завоевали наше уважение. Впрочем, каждый из нас более или менее был очарован этой благословенной страной. Сколь­ко ей принадлежит памятников древней культуры, красивых ланд­шафтов и шедевров знаменитой кухни! Сколько товаров было в этой богатой стране! Правда, наша покупательная способность была ограничена. Только определенный процент денежного со­держания выдавался в оккупационных деньгах. Это правило стро­го выдерживалось, по крайней мере в сухопутных войсках. Та­ким путем умеривалась понятная жажда к приобретениям, а это было весьма желательно в интересах сохранения престижа немецкой армии. Этих денег было достаточно, чтобы иногда съездить в Париж и в течение дня насладиться прелестью этого города. Во время нашего пребывания на побережье вплоть до ноября мы получали удовольствие от морского купанья, кото­рым наслаждались мой новый адъютант обер-лейтенант Шпехт, мой верный водитель Нагель и конюх Рунге, совершавшие также долгие прогулки верхом по побережью. Следует заметить, что в проливе высота прилива достигает 8 м по сравнению с уровнем отлива. Это обстоятельство играло большую роль в разработке вопроса о возможностях высадки на английском побережье, а также при выборе времени для входа в порты при вторжении. Однажды, купаясь, мы заплыли далеко в море, а наш “мерседес” неожиданно был захвачен приливной волной. Только в последнее мгновение его удалось вытащить из уже намокшего песка с помощью подоспевшего тягача. Зато Наге­лю удалось поймать в море оригинальный трофей. Далеко в море плавал мостик с одного потопленного парохода. Нагель [312] взобрался на него и появился вскоре из капитанской кабины с сеткой, ракетками и мячами для настольного тенниса, которыми мы пополнили арсенал наших спортивных принадлежностей. Та­ким странным образом, пожалуй, никому еще не удавалось при­обрести необходимое для игры в настольный теннис.

Радость и удовольствие, которые доставляли эта прекрасная страна и затишье после выигранной кампании, не привели, одна­ко, к тому, что солдаты распустились, как это обычно бывает с оккупационными войсками. Наоборот, перед командованием сто­яла задача готовить части к следующему этапу — я имею в виду вторжение. Войска ежедневно проходили обучение в прибреж­ной местности, покрытой дюнами и во многом похожей на учас­тки, где должна была произойти высадка. После того, как прибы­ли наши средства переправы — переделанные лодки с Эльбы и Рейна, небольшие рыболовные суда и катера, — мы смогли про­водить при спокойной погоде вместе с кораблями военно-морс­кого флота учения по посадке и высадке морских десантов. При этом многим приходилось принимать холодную ванну, если лодка неумело подводилась к берегу. Молодые фенрихи военно-морско­го флота тоже должны были сначала овладеть этой новой задачей. Нельзя было на них обижаться за то, что они это делали без особого воодушевления: командовать лодкой с Эльбы — это не то, что нести службу на красивом крейсере или подводной лодке. Трудно приходилось также и со старыми шкиперами, владельца­ми лодок или пароходов, которые вместе с фенрихами стояли на капитанском мостике этих несколько авантюрного пошиба судов вторжения. Но, несмотря ни на что, все в этой подготовке к необычной задаче делалось с огоньком, и мы были убеждены, что справимся с ней.

Уместно будет сделать здесь некоторые критические замеча­ния относительно плана Гитлера, предусматривавшего высадку в Англии, и в особенности причин, приведших к отказу от этого намерения.

Если Гитлер после победы над Францией действительно ду­мал, что война уже выиграна и остается только внушить эту мысль Англии, то он явно ошибался. Тот холодный отказ, которым было встречено в Англии его крайне неопределенное мирное предло­жение, показал, что ни английское правительство, ни английский народ не склонны с ним согласиться. [313]

Перед Гитлером и его ОКВ встал теперь вопрос: “Что же теперь?” Этот вопрос неизбежно встает перед государственным деятелем или полководцем, когда в период войны стратегические промахи или неожиданные политические события, например, вступление новых государств в войну на стороне противника, со­здают совершенно новое положение. Тогда ничего другого не ос­тается, как изменить “военный план”. В таком случае соответ­ствующих деятелей можно упрекнуть в том, что они переоценили силы своего государства и недооценили силы врага, что они не­правильно оценивали политическую обстановку.

Но если государственные и военные деятели должны за­дать себе вопрос “Что же теперь?” после того, как военные операции, согласно их расчетам — в данном случае даже сверх всяких расчетов, — привели к победе над врагом, если разби­тый противник спасся на своих островах, то приходится спро­сить себя, а существовал ли вообще у немецкой стороны ка­кой-либо “военный план”.

Конечно, никакая война не идет по раз установленной схеме, по плану, который выработала одна сторона. Но если Гитлер по­шел в сентябре 1939 года на риск войны с Францией и Англией, то он должен был заранее подумать, как справиться с этими госу­дарствами. Ясно, что немецкое Главное командование до кампа­нии во Франции и во время этой кампании не имело “военного плана” относительно того, что необходимо делать после победы в войне или как продолжать ее. Гитлер надеялся на уступчивость Англии. Его военные советники в свою очередь полагали, что нужно ждать “решений фюрера”.

На этом примере особенно ясно видно, к чему приводит не­целесообразная структура высших военных органов, сложившая­ся у нас вследствие передачи Главного командования вооружен­ными силами Гитлеру без одновременного создания ответствен­ного за руководство всеми военными действиями имперского Генерального штаба.

Фактически наряду с главой государства, определявшим по­литику, не было военной инстанции, которая отвечала бы за ру­ководство военными действиями. ОКВ Гитлер уже давно низвел до положения военного секретариата. Начальник ОКВ Кейтель вообще не был в состоянии давать советы Гитлеру по стратегичес­ким вопросам. [314]

Командующим тремя видами вооруженных сил Гитлер прак­тически не предоставил почти никаких прав для оказания влия­ния на общее руководство военными действиями. Они могли только иногда высказывать свое мнение по вопросам ведения войны, но Гитлер принимал решения в конце концов, руководствуясь только своими соображениями. Во всяком случае, он оставил иници­ативу за собой, так что мне неизвестен ни один случай (за исклю­чением вопроса о Норвегии, когда гросс-адмирал Редер первый подал ему мысль о действиях в этом районе), когда важное решение в вопросах общего ведения войны исходило бы от командова­ния одного из видов вооруженных сил.

Так как никто не имел права составлять “военный план”, и менее всего, конечно, ОКВ, то практически все сводилось к тому, что все ждали проявления “интуиции фюрера”. Одни, как Кейтель и Геринг, — в суеверном почитании Гитлера, другие, как Браухич и Редер, — пав духом. Ничего не меняло и то обстоятельство, что штабы трех видов вооруженных сил имели мнения по вопросам ведения войны длительное время. Так, гросс-адмирал Редер еще зи­мой 1939/40 года дал задание Главному штабу военно-морских сил изучить технические возможности и условия операции по высадке десанта в Англии. Но не оказалось ни одной военной инстанции, ни одной личности, которая была бы признана Гитлером не только экспертом или исполнителем, но и военным советником по вопро­сам общего руководства военными действиями.

В настоящем же случае результатом подобной организации высших военных органов явилось то, что после окончания кампа­нии на западе нашего континента, как уже было сказано, возник вопрос: “Что же теперь?”

К тому же высшее германское руководство стояло перед дву­мя фактами:

1) фактом существования не разбитой и не согласной на пе­реговоры Великобритании;

2) тем фактом, что Германия в связи с возможным рано или поздно вступлением в войну Советского Союза, ставшего теперь ее непосредственным соседом (хоть Кремль и казался сейчас миролюбиво настроенным по отношению к Германии), находилась под скрытой угрозой войны, о которой упоминал Гитлер еще в 1939 году, когда он подчеркивал необходимость немедленно дос­тичь победы на западе. [315]

Эти факты указывали на то, что Германия должна закончить войну с Англией в самое короткое время. Только в том случае, если это удастся, можно было считать, что Сталин окончательно упустил возможность использовать раздоры между европейскими государствами для продолжения своей экспансионистской поли­тики.

Если не удастся найти мирный путь решения вопроса, Герма­ния должна пытаться путем применения военной силы быстро разделаться со своим в то время последним врагом — Англией.

Трагедией этого короткого промежутка времени, определив­шей на долгое время судьбу Европы, было то обстоятельство, что обе стороны не искали серьезно путей мирного решения вопроса на разумной основе.

Совершенно уверенно можно сказать, что Гитлер предпочел бы избежать войны с Британской империей, так как его основ­ные цели находились на востоке. Но способ, который он избрал на заседании рейхстага после окончания кампании во Франции для столь неопределенного мирного предложения Великобрита­нии, вряд ли мог вызвать благоприятный отклик у другой сторо­ны. К тому же сомнительно, чтобы Гитлер, которым к тому вре­мени уже овладела преступная мания величия, был готов к миру на основе разума и справедливости, если бы Англия сама сделала серьезное предложение об этом. К тому же Гитлер отдал полови­ну Польши и Прибалтику Советскому Союзу — факт, который он мог ликвидировать только ценой новой войны. Он открыл путь для удовлетворения стремления Италии захватить области, находившиеся под господством Франции, и тем самым очутился в зависимости от своего союзника. Наконец, после Праги ему пе­рестали верить, и он потерял всякое доверие у держав, которые, возможно, и проявили бы готовность заключить с ним договоры, отвечавшие его целям.

Немецкий народ, однако, в своем массе восторгался бы Гит­лером, если бы он после победы над Францией добился согласо­ванного мира на разумной основе. Народ не хотел присоедине­ния к Германии областей, в которых преобладало польское насе­ление, он также не одобрял план некоторых фантазеров, которые, ссылаясь на древнюю историю, хотели обосновать эти притяза­ния, указывая на то, что когда-то, во времена Священной Римс­кой империи, это были области, принадлежавшие германской [316] нации. В Германии, за исключением некоторых фанатиков из партии, никогда не верили серьезно в идею “народа-господина”, призванного повелевать в Европе или даже во всем мире. Народу нужно было только, чтобы Гитлер утихомирил свою свору пропа­гандистов, проложив путь к достижению разумного мира.

С другой стороны, английский национальный характер, так полно воплотившийся в личности главы правительства Черчилля, препятствовал тому, чтобы Англия в той фазе войны серьезно искала тогда — да и позже — разумного конструктивного согла­шения. Приходится удивляться упорству англичан, при всех об­стоятельствах решивших продолжать начатую борьбу, как бы ни угрожающе иногда было их положение. К этому нужно еще доба­вить, что это ожесточение, “непреклонная ненависть” к Гитлеру и его режиму (у некоторых политиков и по отношению к прус­ской Германии) притупили способность распознать еще более грозную опасность, которая создалась в Европе в лице Советского Союза. Очевидно также, что английская политика находилась в плену традиционных соображений о “европейском равновесии” (ради восстановления которого Англия в конце концов и вступи­ла в войну), которые предполагали свержение ставшего слишком могущественным государства на континенте. Закрывали глаза на то, что в изменившемся мире надо было восстанавливать “миро­вое равновесие” ввиду того, что Советский Союз стал большой силой, и ввиду той опасности, которую представляла для Европы эта страна, преданная идее мировой революции.

К тому же глава английского правительства Черчилль был слиш­ком воинственным. Это был человек, который думал исключи­тельно о войне и желанной победе и смотрел на политическое будущее через призму этих военных целей. Только спустя не­сколько лет, когда Советы подошли уже к Балканам — этому нервному узлу Великобритании, Черчилль распознал таившуюся здесь опасность. Но в то время он ничего не мог сделать, имея союзниками Рузвельта и Сталина. Сначала он верил в силы своего народа и в то, что США в конце концов будут вести войну во главе со своим президентом на стороне Англии. Но как мало в то время была готова к этому основная масса американского народа при всей его антипатии к Гитлеру!

Скрытая угроза, которая исходила для Германии от Советско­го Союза, не могла, конечно, укрыться от взгляда такого человека, [317] как Черчилль. Что касается войны, то он рассматривал ее как надежду для Англии. Напротив, мысль о соглашении с Германией не привлекала его, так как после подобного соглашения с боль­шой вероятностью последовала бы в ближайшее время борьба между обоими тоталитарными государствами. Хотя здравое взве­шивание сильных и слабых сторон обоих государств не позволяло с уверенностью ожидать полной победы одного из них, можно было надеяться на то, что они оба свяжут себя такой войной на долгое время, а это приведет к их взаимному ослаблению. Такая ситуация неизбежно приведет к тому, что обе англосаксонские державы получат роль мировых судей. Возможно также, что вой­на между обоими тоталитарными государствами приведет к гибе­ли их режимов.

Во времена диктатур, идеологий, “крестовых походов”, взвин­чивания масс народа безудержной пропагандой, слово “Разум” нигде, к сожалению, не пишется с большой буквы. Так в ущерб обоим народам и к несчастью Европы получилось, что обе сторо­ны избрали путь решения спора между Англией и Германией с помощью оружия.

Вопрос “Что же теперь?”, который встал перед немецким Главным командованием после окончания войны с Францией, был решен, следовательно, в пользу продолжения войны против Анг­лии. Но тот факт, что по изложенным мною причинам у Герма­нии не было никакого плана войны, который предусматривал бы продолжение военных действий после кампании во Франции, должен был привести к тяжелым последствиям. После того как Гитлер принял план (но не решение) повергнуть Англию в ре­зультате вторжения, не было сделано никаких практических при­готовлений для решения этой задачи. Результатом было то, что мы упустили лучший шанс — немедленно использовать слабость Англии. Предпринятые теперь для наступления меры заняли много времени, так что удача высадки была сомнительной уже из-за одних метеорологических условий.

Этот последний факт наряду с другими, о которых я еще буду говорить, дал Гитлеру повод или предлог, отказавшись от вторже­ния, вообще отвернуться от Англии, чтобы затем выступить про­тив Советского Союза. Результаты известны.

Прежде чем говорить о причинах этой решающей перемены фронта, я остановлюсь на возможностях, которые бы возникли в [318] том случае; если бы Гитлер был готов вести войну с Англией до последнего.