83691.fb2 Вторжение, которого не было - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 28

Вторжение, которого не было - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 28

Здесь были возможны три пути. Первый путь — попытка поставить Англию на колени путем блокады ее морских ком­муникаций. Германия имела для этого благоприятные предпо­сылки, поскольку она теперь владела побережьем Норвегии, Голландии, Бельгии и Франции в качестве баз для авиации и подводных лодок.

Менее благоприятно было положение с необходимыми для этого средствами борьбы.

Военно-морской флот ни в коей мере не располагал даже приблизительно достаточным количеством подводных лодок, не говоря уже о тяжелых кораблях, особенно авианосцах, с которы­ми могли бы взаимодействовать подводные лодки. К тому же оказалось, что борьба Англии с подводными лодками будет эф­фективной до тех пор, пока английская авиация не окажется раз­громленной.

Что касается немецкой авиации, то на ее долю выпали бы в этой борьбе следующие задачи: завоевание господства в воздухе, по крайней мере в такой степени, которая исключала бы воздей­ствие английской авиации на подводную войну; парализация ан­глийских портов путем их разрушения; эффективное взаимодей­ствие с подводными лодками в борьбе против вражеских транс­портов. Практически это должно было привести к уничтожению английской авиации и разрушению военного потенциала Англии.

Ход “битвы за Англию” показал, что немецкая авиация в 1940 году не была достаточно сильной, чтобы выполнить эту задачу. Не стоит решать сейчас вопрос о том, были ли бы результаты иными, если бы условия погоды в августе и сентябре не были столь благо­приятными (чего нельзя было ожидать) и если бы германское руководство в самый, по-видимому, критический для врага мо­мент не прекратило бы борьбу с английской авиацией и не бро­сило бы самолеты на Лондон.

Во всяком случае, летом 1940 года, ввиду ограниченного коли­чества бомбардировочной авиации и отсутствия истребителей с большим радиусом действия, вряд ли можно было с уверенностью ожидать быстрого достижения цели: уничтожения английской авиации и разрушения военного потенциала Англии. Война, ко­торая в основном должна была быть решена с помощью технических [319] средств, все еще требовала намного больше сил и времени, чем мы предполагали. В войне между приблизительно равноцен­ными противниками быстрый исход, как правило, достигается только лучшим военным искусством и реже — в результате борь­бы вооруженных сил до истощения одного из противников, как это неизбежно произошло бы здесь.

Надо было с самого начала, следовательно, готовиться к дли­тельной войне. Чтобы обеспечить успех, нужно было так же ум­ножить военную авиацию, как был увеличен в свое время подвод­ный флот.

Я должен совершенно ясно заявить, что мысль, будто такая большая страна, как Великобритания, может быть быстро постав­лена на колени “оперативной воздушной войной” в духе генерала Дуэ, была, во всяком случае в то время, только мечтой. То же выявилось позднее и в воздушной войне союзников против Гер­мании. Во всяком случае, надо было, если решили победить Анг­лию путем блокады морских коммуникаций, обратить всю воен­ную мощь блокады на усиление подводного флота и авиации. Для этого необходимо было сократить сухопутную армию с целью высвобождения рабочей силы.

В затягивании этой войны скрывалась главная опасность. Никто не мог знать, как долго еще будет выжидать Советский Союз. Если бы мы встали на путь сокращения сухопутной армии и свя­зали нашу авиацию борьбой против Англии, то Советский Союз, если бы и не вступил в войну, встал бы на путь политического шантажа.

Другая опасность скрывалась в возможности вступления Аме­рики в войну на ее ранней стадии. Вряд ли она стала бы спокойно смотреть на то, как медленно душат Англию. В эту войну авиации и военно-морских сил Америка могла вступить сравнительно рано, но в случае немецкого вторжения в Англию в то время она опоз­дала бы.

Все же, если бы Германия имела действительно единое воен­ное руководство, было бы возможно решиться на этот путь с надеждой на успех, правда, учитывая существование постоянной угрозы вмешательства со стороны Советского Союза или Амери­ки. И это, конечно, только в том случае, если строго ограничиться целью уничтожить английскую авиацию и блокировать ее морс­кие коммуникации. Любое отклонение в сторону сомнительных [320] идей борьбы, направленной на подавление духа вражеского наро­да путем налетов на города, могло только поставить под угрозу успех войны.

В качестве второго возможного пути, которым можно было бы пойти, чтобы победить Англию, называют войну за Средизем­ное море. Гитлеру или немецкому военному командованию вооб­ще делали упрек в том, что они никак не могли сбросить оковы континентального мышления. Они якобы никогда не могли пра­вильно оценить значение Средиземного моря как жизненной ар­терии Британской империи. Возможно, что Гитлер мыслил кон­тинентальными категориями. Но другой вопрос — привела ли бы потеря Средиземного моря Англией действительно к отказу ее от продолжения войны, а также какие последствия имело бы для Германии завоевание района Средиземного моря.

Бесспорно, потеря позиций на Средиземном море была бы для Великобритании тяжелым ударом. Это могло бы сильно ска­заться на Индии, на Ближнем Востоке и тем самым на снабже­нии Англии нефтью. Кроме того, окончательная блокада ее ком­муникаций на Средиземном море сильно подорвала бы снабже­ние Англии. Но был бы этот удар смертельным? На этот вопрос, по моему мнению, надо дать отрицательный ответ. В этом случае для Англии оставался бы открытым путь на Дальний и Ближний Восток через мыс Доброй Надежды, который никак нельзя было блокировать. В таком случае потребовалось бы создать плотное кольцо блокады вокруг Британских островов с помощью подвод­ных лодок и авиации, то есть избрать первый путь. Но это потре­бовало бы сосредоточения здесь всей авиации, так что для Среди­земного моря ничего бы не осталось! Какой бы болезненной ни была для Англии потеря Гибралтара, Мальты, позиций в Египте и на Ближнем Востоке, этот удар не был бы для нее смертельным. Напротив, эти потери скорее ожесточили бы волю англичан к борьбе — это в их характере. Британская нация не признала бы этих потерь для себя роковыми и еще ожесточеннее продолжала бы борьбу! Она, по всей видимости, опровергла бы известное ут­верждение, что Средиземное море — это жизненная артерия Бри­танской империи. Очень сомнительно также, чтобы доминионы не последовали за Англией при продолжении ею борьбы.

Еще один вопрос состоит в том, какие последствия имел бы исход решающей борьбы за Средиземное море для Германии. [321]

Главное заключается в том, что Италия могла явиться для этой борьбы хорошей базой, но что ее вооруженные силы внесли бы в борьбу весьма скромный вклад. Это положение не требовало подтверждения событиями, поскольку тогда уже все было ясно. В частности, нельзя было ожидать, что итальянский флот будет в состоянии изгнать англичан из Средиземного моря. Германия, следовательно, должна была нести всю тяжесть этой борьбы, кро­ме того, дело могло осложнить то обстоятельство, что итальянс­кий союзник рассматривал бы Средиземное море в качестве сво­ей акватории и выставил бы свои притязания на занятие там господствующего положения.

Если бы мы хотели лишить Великобританию ее позиций на Средиземном море, надеясь нанести ей этим смертельный удар, то надо было забрать Мальту и Гибралтар и изгнать англичан из Греции и Египта. Не подлежит сомнению, что немецкие воору­женные силы, если бы они перенесли свои действия в район Сре­диземного моря, в военном отношении решили бы эту задачу. Однако этот путь неизбежно повел бы дальше. Захват Гибралтара требовал согласия Испании, которого фактически нельзя было по­лучить, следовательно, нужно было оказать давление на Испанию. Это так или иначе привело бы к окончанию нейтралитета Испа­нии. Германии ничего бы не оставалось, как организовать охрану побережья Пиренейского полуострова с согласия или против воли испанского и португальского правительств и одновременно взять на себя снабжение этого района. Необходимо было бы считаться с сопротивлением как в Испании, так прежде всего и в Португа­лии, которая считала, что ее колонии в этом случае будут вскоре оккупированы англичанами. Во всяком случае, Пиренейский по­луостров надолго поглотил бы значительную часть немецкой ар­мии. Насильственная оккупация стран Пиренейского полуостро­ва могла бы оказать катастрофическое для нас воздействие на США и латиноамериканские страны.

Если бы не удалось достичь действительного взаимопони­мания с Францией, что было почти исключено ввиду итальян­ских и испанских претензий на французские колониальные области, то в дальнейшем стало бы необходимым занятие фран­цузской северной Африки, если мы были намерены не допус­тить, чтобы Англия когда-нибудь вновь овладела районом Сре­диземного моря. [322]

Если бы мы изгнали англичан из Египта (а в случае, если бы они закрепились ив Греции, — то и оттуда), этот путь и в вос­точной части Средиземного моря в дальнейшем неизбежно при­вел бы к странам Ближнего Востока, особенно ввиду того, что требовалось бы отрезать пути снабжения Англии нефтью. Суще­ствовало мнение, что создание базы на Ближнем Востоке дало бы Германии два преимущества. Первое — возможность угрозы Индии. Второе — выход во фланг Советскому Союзу, что могло бы удержать Советский Союз от вступления в войну против Гер­мании. Я думаю, что такой ход мыслей является неправильным. Оставив в стороне размышления о том, какое влияние окажет укрепление немецкой армии на длительный период в странах Ближнего Востока на позицию этих народов, можно сделать два вывода: операции из района Ближнего Востока против Индии или против Советского Союза уже по одной причине использова­ния коммуникаций никогда не могли проводиться в том объеме, который гарантировала бы действительный успех; морская мощь Англии постоянно и этом случае играла бы решающую роль; по­явление Германии на Ближнем Востоке ни в коем случае не удер­жало бы Советский Союз от вступления в войну против Герма­нии, наоборот, скорее привело бы к этому.

Вся суть вопроса борьбы за район Средиземного моря заклю­чается, на мой взгляд, в следующем. Утеря позиций на Средизем­ном море не была бы смертельным ударом для Англии. Далее, решающая борьба за Средиземное море надолго связала бы круп­ные немецкие силы, что сильно увеличило бы соблазн для Совет­ского Союза начать войну против Германии. Это тем более воз­можно, что те призы, которые он, вероятно, хотел получить, а именно Балканы и господствующее влияние на Ближнем Восто­ке, можно было завоевать только в войне против Германии.

Путь через Средиземное море для достижения победы над Англией был тем обходным путем, который можно сравнить с путем Наполеона, когда он надеялся нанести смертельный удар Англии, пройдя через Египет в Индию. Этот путь должен был надолго отвлечь немецкие силы на отнюдь не решающее направ­ление. Это положение давало, с одной стороны, возможность во­оружения Британского материка, а с другой — большой шанс Советскому Союзу против Германии. Путь через Средиземное море в действительности был уклонением от решения вопроса, [323] которого не надеялись достичь в войне против Британских островов. В результате этого был избран третий путь, обсуждавшийся в 1940 году, — путь вторжения на Британские острова.

Прежде чем перейти к этому вопросу, необходимо заметить относительно ведения войны в Средиземном море, что в ней фактически, как потом часто было и в России, Гитлер никогда своевременно не сосредоточивал необходимые силы. Кардиналь­ной ошибкой был отказ от захвата Мальты, что вполне возмож­но было сделать на более ранней фазе войны. Этот отказ играл решающую роль в конце концов для последовавшей затем поте­ри Северной Африки со всеми вытекающими отсюда последствиями. Во всяком случае, в июле 1940 года Гитлер составил план вторжения на Британские острова (но не принял оконча­тельного решения) и дал указания о проведении соответствую­щей подготовки.

Операция должна была готовиться под шифрованным назва­нием “Морской лев”, но проводиться только при определенных предпосылках. О форме проведения этой операции, о трениях, которые возникли в связи с этим вопросом прежде всего между ОКХ и Главным штабом военно-морских сил, уже сообщалось другими лицами, представлявшими противную сторону. Писали также о причинах или предлогах, которые в конце концов долж­ны были оправдать отказ от этого мероприятия.

Здесь я затрону поэтому только три важных вопроса.

Могло ли вторжение в Англию вынудить ее отказаться от борьбы, то есть принесло ли бы оно нам в случае успеха операции полную победу?

Могли ли мы вообще рассчитывать на успех вторжения и какие последствия имел бы провал этой операции?

Каковы были причины, заставившие в конце концов Гитлера отказаться от вторжения и тем самым от достижения победы над Англией и повернуть армию против Советского Союза?

По первому вопросу надо сказать, что вторжение было бы са­мым быстрым путем победы над Англией. Оба других пути, о кото­рых мы говорили выше, не могли привести к быстрой победе. Но была ли бы эта победа окончательной? Возможно и весьма вероятно, что правительство Черчилля даже после завоевания Британских ост­ровов пыталось бы продолжать войну из Канады. Последовали ли бы за ним по этому пути все доминионы — этот вопрос мы не будем [324] обсуждать Во всяком случае, завоевание Британских островов не означало бы окончательного поражения Британской империи.

Важнейшим, видимо, было следующее: после завоевания Бри­танских островов немцами враг потерял бы базу, которая, по край­ней мере, тогда была необходима для наступления с моря на ев­ропейский континент. Осуществить вторжение через Атлантику, не пользуясь при этом в качестве трамплина Британскими остро­вами, было в то время абсолютно невозможно, даже и в случае вступления Америки в войну. Можно не сомневаться также и в том, что после победы над Англией и вывода из строя английской авиации, изгнания английского флота за Атлантику и разрушения военного потенциала Британских островов Германия была в со­стоянии быстро улучшить обстановку на Средиземном море.

Можно было, следовательно, сказать, что, даже если английс­кое правительство после потери Британских островов пыталось бы продолжать войну, оно вряд ли имело шансы выиграть ее. Последовали ли бы за Англией в этом случае доминионы?

Не перестала ли бы существовать скрытая угроза, которую представлял собой Советский Союз для Германии, если бы Сове­ты не рассчитывали в ближайшем будущем на открытие “второго фронта” в Европе? Не мог ли бы тогда Сталин с согласия Гитлера повернуть в Азию?

Предприняла ли бы Америка свой “крестовый поход” против Германии, если бы она одна должна была по существу нести тя­жесть войны?

Никто не может сейчас и не мог тогда дать на это однознач­ного ответа.

Конечно, Германия также не имела тогда возможности до­биться мира по ту сторону морей. Одно только ясно: ее положе­ние после успешного вторжения на Британские острова было бы несравненно выгоднее, чем когда-либо, в результате того пути, на который встал Гитлер. [325]

С военной точки зрения, следовательно, вторжение в Англию летом 1940 года, если была надежда на успех этого предприятия, несомненно, было правильным решением. Что должно было про­изойти или могло произойти в случае успеха Германии в этой операции с целью достижения ничейного мира, который всегда должен был быть целью разумной германской политики, не отно­сится к области военных вопросов.

Лучше вновь вернемся к военной стороне дела и, следователь­но, к решающему вопросу: могло бы быть вторжение в Англию в 1940 году успешным?

Конечно, мнения о том, имела ли операция “Морской лев” шансы на успех или нет, всегда разделяются. Одно ясно, что эта операция была связана с чрезвычайным риском. Ссылка на необ­ходимость колоссального технического снаряжения, которое понадобилось союзникам при вторжении 1944 года (десантные суда для высадки танков, плавучие гавани и т.д.), недостаточна для того, чтобы сделать вывод о провале немецкого вторжения, обес­печенного тогда по существу значительно более примитивными переправочными средствами. Недостаточно также указать на аб­солютное превосходство союзников в 1944 году в воздухе и на море, как бы ни важны были оба эти фактора.

С другой стороны, если Германия летом 1940 года даже и приблизительно не имела столько преимуществ, то у нее было одно решающее преимущество, а именно то обстоятельство, что она вначале не могла встретить на английском побережье какую-либо организованную оборону, обеспеченную хорошо вооружен­ными, обученными и хорошо управляемыми войсками. Фактически летом 1940 года Англия была почти абсолютно беззащитна на суше перед вторжением. Эта беззащитность была бы почти полной, если бы Гитлер не дал уйти из Дюнкерка английскому экспедиционному корпусу.

Успех вторжения в Англию летом 1940 года зависел от двух факторов: от возможно более раннего проведения этой операции с тем, чтобы нанести поражение Англии на суше еще в момент ее полной беззащитности и чтобы одновременно использовать благо­приятные метеорологические условия лета (в июле, августе и начале сентября в Ла-Манше море было обычно спокойно); от возможнос­ти в достаточной степени парализовать действия английской авиа­ции и флота на период форсирования и захвата плацдармов. [326]

Очевидно также, что из-за непостоянства погоды, а также неясности того, сможет ли немецкая авиация обеспечить себе превосходство в воздухе над Ла-Маншем хотя бы на этот период, операция “Морской лев” всегда была связана с очень большим риском.

Учитывая этот риск, ответственные высшие инстанции мед­лили и со многими оговорками рассматривали вопрос об этой операции.

Уже тогда было ясно, что у Гитлера не лежало сердце к этой операции. В исполнительных органах можно было заметить от­сутствие при этих приготовлениях настойчивости и энергии со стороны высших инстанций. Генерал Йодль, начальник штаба опе­ративного руководства вооруженными силами, даже видел в этой попытке вторжения своего рода шаг отчаяния, делать который общая ситуация никак не вынуждала.

Командующий военно-воздушными силами Геринг, которого руководство вооруженными силами, как всегда, недостаточно стро­го контролировало, не рассматривал воздушную войну против Ан­глии, которой он руководил, как часть — хотя и самую суще­ственную — операции по вторжению всей германской армии. Методы использования авиации, которые в конце концов сильно потрепали ее, показывают скорее, что он рассматривал воздуш­ную войну против Британских островов как самостоятельный оперативный акт и в соответствии с этими установками руково­дил ею.

Главный штаб военно-морских сил, который первым поста­вил вопрос о вторжении в Англию, при исследовании практичес­ких возможностей проведения этой операции пришел к выводу, что эту операцию при определенных предпосылках можно про­вести. Но, несмотря на это, он прекрасно отдавал себе отчет в слабости своих средств.

Наиболее положительную позицию занимало, пожалуй, ОКХ, хотя оно сначала (до победы над Францией) вообще не рассмат­ривало вопрос о возможности вторжения на Британские острова. Совершенно ясно, однако, что те, кто в первую очередь рисковал собой при операции “Морской лев” — предназначенные для втор­жения части сухопутной армии, — как раз наиболее интенсивно готовились к ней и относились к этому делу с верой в успех. Думаю, что я имею право утверждать это, так как подчиненный [327] мне 38-й ак должен был действовать в первом эшелоне армии вторжения, из Булони в Бексхилл-Бичи Хэд. Мы были убеждены в возможности успеха, но не недооценивали и опасности. Вероят­но, однако, мы недостаточно знали то, что тревожило два других вода вооруженных сил, особенно военно-морской флот.

Известно, что в основном две причины, или два предлога, заставили Гитлера отказаться в конце концов от плана операции “Морской лев”.

Первое — тот факт, что подготовка этой операции займет много времени, в результате чего первый эшелон вторжения смо­жет начать форсирование пролива самое раннее 24 сентября, то есть в то время, когда — даже в случае удачной операции первого эшелона — не будет никакой гарантии, что можно ожидать в проливе метеорологических условий, способствующих дальнейше­му проведению операций.

Второе и решающее обстоятельство состояло в том, что на­шей авиации в этот период не удалось достичь необходимого воз­душного превосходства над Англией.

Если даже мы согласимся с тем, что в сентябре 1940 года эти факторы могли казаться решающими для отказа от вторжения в Англию, то тем самым мы не дадим еще ответа на вопрос, было ли возможно вторжение при другом руководстве в Германии. Но именно об этих факторах в конечном счете идет речь, когда мы оцениваем решение Гитлера уклониться от решающей битвы с Англией и напасть на Советский Союз.

Речь идет, следовательно, о вопросе, были ли оба названных фактора — затягивание операции “Морской лев” и недостаточ­ные результаты воздушной битвы за Англию — неизбежными.

Что касается первого из этих факторов — откладывание сро­ка высадки до последней декады сентября, — то ясно, что этого можно было избежать. Если бы существовал какой-либо “воен­ный план”, в котором заранее был бы предусмотрен также воп­рос о нанесении поражения Англии, то значительная часть техни­ческих приготовлений к вторжению могла бы быть предпринята еще до окончания кампании на западе. Если бы существовал та­кой план, то было бы немыслимо, чтобы Гитлер дал возможность по каким-либо причинам уйти из Дюнкерка английскому экспе­диционному корпусу. По крайней мере, оттягивания сроков вы­садки до осени не произошло бы, если бы немецкое руководств [328] приурочило вторжение к моменту поражения Франции, то есть к середине июня, а не к середине июля. Подготовка к вторжению на основе поступившего в июле приказа при полном использова­нии всех возможностей могла быть вообще закончена к середине сентября. Если бы решение было принято четырьмя неделями раньше, то это дало бы возможность начать форсирование проли­ва уже в середине августа.