Йодль собрал Генштаб, уже имеющий некоторое представление о сути проблемы (после консультаций с Редером и Рейнеке осенью 1939 года). Все договаривающиеся стороны, и прежде всего моряки, которые многому научились в Норвегии, согласились, что обязательным условием захвата и удержания плацдарма является абсолютное господство в воздухе над завоеванным районом.
Представитель армии, полковник Штюльпнагель, настаивал, чтобы высадка десанта происходила на как можно более широком фронте между Дилом и заливом Лайм. Он настаивал на использовании с самого начала операции тринадцати дивизий, каждую из которых предполагалось разделить на два эшелона — первый, предназначенный для захвата и укрепления пладцармов, и второй — для развития успеха. В первом эшелоне должно высаживаться 90000 человек, 650 танков, 4500 лошадей, более 100 горных орудий и огромное количество противотанковых установок, помимо такого оружия, как минометы и пулеметы. Перевозить все это должен флот. “Люфтваффе” обязаны оказать ему всемерную поддержку и при этом прикрывать перевозку по воздуху своих собственных десантных войск, а также 52-й батареи ПВО, включающей более трехсот [41] универсальных 88-мм орудий. Второй эшелон предполагался даже еще большим, до 160000 человек, с тяжелым вооружением. Рейнеке подсчитал, что потребуется 45 транспортных кораблей, 640 паромов, 215 буксиров и 550 катеров, чтобы доставить первый эшелон (менее двухсот 88-миллиметровых орудий), и втрое больший тоннаж, чтобы перевезти остаток, продолжая обеспечивать боеприпасами, горючим и продовольствием тех, кто уже сражается на английском берегу. Рейнеке обратил внимание командующих на то, что собрать такой флот будет возможным только к середине августа, в лучшем случае. Он также добавил, что военно-морские силы сильно уменьшились в составе, вследствие потерь в Норвегии, и теперь не могли долго защищать береговую линию, даже если минный коридор будет сделан вовремя.
Когда пришла очередь представителя “Люфтваффе” — генерал-майора Хоффмана фон Валдау, который умышленно был возведен Герингом в более высокое офицерское звание, нежели его коллеги по штабу ОКВ, он не стал рассеивать охватившее командующих воодушевление. По мнению Валдау, армия переоценивала свои потребности в силах и средствах. Если британцы потерпели столь сильное поражение во Франции, как это утверждает разведка, то для победы будет достаточно сравнительно небольшого количества войск. Поэтому ширина фронта вторжения может быть значительно сужена. Тогда и трудности флота уменьшатся, по меньшей мере, на 75%, будет намного меньше проблем с прикрытием войск и конвоев. А значит, появляется надежда перенести вперед дату наступления — в соответствии с указаниями фюрера. [42]
Йодль с воодушевлением поддержал Гитлера, и в результате эскизный план операции, названной Гитлером “Морской лев”, был разработан “по мотивам” представлений Валдау. Армия не будет рассредоточиваться на широком фронте. Поэтому отвлечение больших сил от операций в Южной Франции не оправдано, и основная масса дивизий вермахта примет участие в операции “Рот”.
Стороны согласились с тем, что “Кригсмарине” могут транспортировать людей и оборудование, но не способны справиться с прогнозируемым участием Королевского флота.
Таким образом, окончательно определилось, что все участники совещания зависят от “Люфтваффе” ...В эти дни немецкие пикирующие бомбардировщики уже роились над портами Ла-Манша, штурмуя легкие морские силы, которые пытались спасти армии побежденных союзников. Успех этих атак внес свой вклад в предстоящую битву за Британию.
Британия в опасности
Лишь несколько человек из высших эшелонов власти в Великобритании без излишней мрачности восприняли бы информацию о состоявшихся в Германии совещаниях. уинстон Черчилль, например, рассматривал опасность вторжения как реальную с того самого дня, когда он стал премьер-министром (10 мая).
Изучив уроки, которые преподнесли Норвегия и Голландия, начальники штабов адмирал Дадли Паунд, генерал Эдмунд Айронсайд и маршал авиации Сирил Невилл заключили, что немцам понадобится захватить не более семи аэродромов на территории Англии (это требовало всего 5000 человек), чтобы проложить путь для перевозки подкреплений. Неприятельские суда могут [43] легко доставить до 20000 захватчиков: Королевский флот неоднократно предупреждал, что при определенных условиях погоды, высадка может быть осуществлена до того, как корабли Его Величества смогут вмешаться.
Радовала лишь организация, известная как Ultra. Используя механический вычислитель, сотрудники “Ультры” достаточно свободно дешифровывали неприятельскую радиосвязь. Так, прикаа Гудериана о наступлении на Дюнкерк был расшифрован и передан комитету начальников штабов, который меланхолично заключил в своем рапорте кабинету министров, что армии союзников будут потеряны в течение 48 часов, если Гудериаиу удастся захватить порты Ла-Манша. Гибель такого количества войск —ради спасения Франции — могла вызвать в Британии национальную катастрофу.
Можно было предположить, что Италия присоединится к своему союзнику по Оси и объявит войну Франции и Великобритании. Это в корне изменит обстановку на Средиземном море. Сохранение позиций в этом регионе станет отныне важнейшей и едва ли выполнимой задачей Империи. Если Франция будет побеждена, а ее флот интернирован, то, кроме сильной английской эскадры в Восточном Средиземноморье, потребуется иметь флот в Гибралтаре. Но взять эти корабли неоткуда; останется только оголить Дальний Восток, где флоту США придется в одиночку противостоять воинственной Японии.
Кроме того, немецкие надводные рейдеры и подводные лодки, базирующиеся в захваченных портах западного побережья Франции, усложнят обстановку на Атлантике. Между тем безопасность торговых путей, связывающих Британские острова с американским континентом, была для Империи вопросом жизни и смерти.
Наконец, никто не верил, что удастся без существенных потерь в людях, военном снаряжении и наиболее ценных кораблях эвакуировать армию из Норвегии и Дюнкерка. [44]
В армии метрополии осталось всего 15 пехотных дивизий и одна бронетанковая дивизия (2-я бртд.) неполного состава. Поскольку приоритет в снабжении целиком и полностью отдавался Британским экспедиционным силам (которые были на грани потери всего снаряжения), подразделениям, оставшимся на островах, не хватало средств моторизации, противотанковой и полевой артиллерии и даже личного состава.
На территории Британии оставалось 963 танка, но только 213 из них были боеспособны, оставшиеся 618 легких и 132 средних танка можно было не принимать в расчет.
14 мая военный министр М.Иден объявил о наборе волонтеров в “добровольные силы самообороны” для помощи своей стране. Результатом этого призыва стала регистрация 250000 добровольцев, которых еще надо было организовать, обучить, снабдить оружием и обмундированием. Эта армия добровольцев ничем не могла помочь кадровым войскам, разве только поднять тревогу в местах высадки десанта.
По мнению высшего военного руководства, теперь все зависело от того, смогут ли RAF противостоять частям “Люфтваффе”. Но с апреля военно-воздушные силы понесли тяжелые потери, особенно в истребителях. За три недели сражения в мае 1940 года английская авиация лишилась 430 истребителей, а произведено было только около трехсот. И это при том, что авиазаводы перешли на 24-часовой рабочий день при семидневной рабочей неделе. Руководство страны и армии понимало, что все накопленные резервы будут растрачены во время эвакуации из Дюнкерка.
Влияние Америки
Британия едва ли могла рассчитывать на помощь извне. Пока что ее правительство лишь пыталось оттянуть катастрофу. Черчилль прилагал усилия к тому, чтобы спасти прижатые к Проливам английские войска, в то же время он стремился сохранить союз с Францией и побудить ее продолжать сражаться. Пятнадцатого мая премьер-министр обратился с просьбой о помощи к Ф.Рузвельту. Речь шла об оказании “быстрой помощи любыми средствами, кроме непосредственного вовлечения в войну”. Черчилль просил передать Великобритании [45] 50 старых эсминцев, несколько сотен современных самолетов, зенитные орудия. Само собой, требовалось также сырье и продовольствие. Черчилль надеялся на косвенное участие в войне американского флота, находящегося с визитом в портах Ирландии. Он предлагал послать американские корабли с дружественным визитом и в Сингапур в целях сдерживания Японии.
Самолеты и оружие Рузвельт прислать мог, что же касается военных кораблей, то на подобную акцию требовалась санкция Конгресса. С учетом изоляционистских настроений в стране, обратиться к сенаторам с подобной просьбой в год президентских выборов было бы политическим самоубийством.
В дни кризиса давнее личное знакомство Черчилля и Рузвельта на какое-то время приобрело значение серьезного политического [46] фактора, но сколько-нибудь существенной помощи Великобритании президент пока оказать не мог. К тому же американский посол в Лондоне (Джозеф Кеннеди) был настроен весьма пессимистично и сообщал, что шансы Англии устоять не больше, чем пятьдесят на пятьдесят. Прочие европейские информаторы Рузвельта придерживались того же мнения.
Было понятно, что, по крайней мере, в ближайшие семь месяцев{35} Британии придется спасать себя своими силами. Черчилль потребовал реорганизовать страну “как крепость на тоталитарных началах”. Двадцать второго мая он с трудом провел через парламент “закон об экстремистских группировках”, который либерально настроенные комментаторы назвали “радикальным насилием над человеком и правами собственности”. На следующий день в рамках этого закона были интернированы пацифисты, капитулянты и все прогермански настроенные (или считающиеся прогермански настроенными) англичане. В стране возник страх перед “пятой колонной”, внесшей свой вклад в падение союзников Великобритании: жители страны остервенело ловили действительных и мнимых “немецких шпионов”. По мере того, как развертывалась битва за Дюнкерк, страх завоевания возрастал; страна, желая себя защитить, инстинктивно потянулась к наиболее простым решениям и, естественно, нанесла больше вреда себе, нежели врагу, который пока еще и не появился. [47]
II. Собирая силы
Назад из Дюнкерка
Утверждая, что британский Генеральный штаб был недалек от истины, связывая спасение английской экспедиционной армии из Дюнкерка и предстоящую оборону страны от ожидаемого вражеского нашествия, вероятно, следует помнить и о том, что к аналогичным выводам пришли также ответственные командиры по ту сторону Ла-Манша. Каждый солдат, эвакуированный из Дюнкерка и получивший возможность с оружием в руках защищать английскую землю, усложнял задачу немецкой армии Вторжения. Однако каждый английский корабль, каждый самолет, потерянные при попытке вывезти обреченные войска домой, подрывали обороноспособность нации. Кессельринга устраивало затягивание битвы за Дюнкерк — лишь бы баланс потерь оставался в его пользу. К несчастью для него, состояние сил “Люфтваффе” не позволяло затянуть петлю на горле английской армии. Четыре недели непрерывных тяжелых боев привели к истощению эскадрилий как вследствие боевых потерь, так и из-за слабости ремонтной базы. Состав некоторых соединений бомбардировщиков упал до 50 процентов от штатной численности и даже ниже; с истребителями дело обстояло лучше: [48] эскадрильи были укомплектованы на 75 процентов от нормы, причем Bf.109 продолжал демонстрировать в воздушных боях едва ли не абсолютное превосходство над машинами союзников. Плачевным было то обстоятельство, что большинство соединений все еще базировались на территории Германии, и передвинуть их вперед пока не представлялось возможным.
В результате воздушное сражение над Дюнкерком не дало того эффекта, на который рассчитывали “Люфтваффе”. К тому же немцам мешала плохая погода и становящиеся все более и более опасными действия “спитфайров”, базирующихся на английских аэродромах. Внезапно пилоты “мессершмиттов” обнаружили равных себе противников: теперь германские истребители нередко теряли контакт с эскортируемыми ими бомбардировщиками, последние несли вследствие этого тяжелые потери
История эвакуации английских и французских сил из Дюнкерка детально изложена в официозном издании Эллиса “Кампания во Франции и Фландрии”. В двух словах: военно-воздушные силы Германии не смогли предотвратить эвакуацию морем, и когда — слишком поздно! — армии было, наконец, приказано захватить порт, она уже не могла сделать этого, прежде чем 330.000 человек английского экспедиционного корпуса оказались в безопасности — по ту сторону Ла-Манша. Все же 4 июля, когда сопротивление прекратилось и последний английский корабль исчез за горизонтом, немцы смогли завладеть огромным количеством оставленного военного снаряжения. Одна лишь английская армия оставила позади 2472 единицы стрелкового оружия, около 400 танков, 63879 различных транспортных средств и все свои запасы — большую часть имущества, которым она [49] <Карта “Положение на фронтах Западной Европы 31 мая 1940 года”> [50] владела. В то же время RAF потеряли более 100 самолетов (в большинстве своем — истребителей) и 85 пилотов истребительной авиации. Королевский флот потерял 243 корабля, 6 из которых были эскадренными миноносцами (бесценное оружие в узких проливах), множество кораблей, включая 19 миноносцев, было повреждено. Иными словами, хотя Геринг и Кессельринг не смогли предотвратить эвакуацию из Дюнкерка, цена, которую заплатили за свое спасение английские войска, была непомерно высока. К тому же существовали вполне обоснованные ожидания дополнительных потерь в Норвегии и Франции.
Перед тем, как пал Дюнкерк, германские вооруженные силы на Западе были реорганизованы. Из трех вновь созданных групп армий две предназначались для покорения Франции, а третья — для операции “Морской лев”. В состав последней из 16-й армии Эрнста Буша было выделено только восемь пехотных дивизий и одна танковая дивизия. Немецкие военно-воздушные силы (ВВС), однако, намеревались выделить большую часть ресурсов, нежели армия. Во Второй воздушный флот Кессельринга были включены значительные силы истребительной и бомбардировочной авиации, парашютно-десантные и посадочные дивизии, а также большое количество воздушных транспортных средств, выделенных для их обслуживания.
Силы, выделенные для завоевания Франции, были соответствующим образом сокращены. В распоряжении генерала ВВС X. Шперле остался Третий воздушный флот, который мог получить поддержку Второго, только если обстановка требовала сосредоточения максимальных усилий для какой-нибудь важной операции. Пятого июля, когда Второй воздушный флот начал предварительные полеты для подготовки к “Морскому льву”, немцы, вдохновленные уверенностью своего командования, но не уровнем организации воздушного сопровождения наземных операций (на сей раз совершенно недостаточным), двинулись на завоевание Франции.
Немецкие потери оказались относительно небольшими, а задержка в Дюнкерке позволила армии предоставить передышку подвижным группам (10 танковых и 7 моторизованных пехотных дивизий) и восстановить затраченные ресурсы. Исследование полей сражений удовлетворило разведку: 85% лучших французских [51] механизированных дивизий, 24% пехотных дивизий и основная часть воздушных сил противника были уничтожены. Свежая информация, добытая службой радиоперехвата, позволила установить номера почти всех уцелевших союзных формирований. Вырисовывалась картина серьезно ослабевшего и находящегося в состоянии замешательства врага. Было известно, что английские подкрепления подошли к южному берегу реки Соммы, (несмотря даже на то, что граница окружения в этот день приближалась к Дюнкерку), но эти британские войска состояли из одной не очень сильной бронетанковой дивизии (первой), 51-й и 52-й пехотных дивизий, а также частей 1-й Канадской пехотной дивизии. По мнению руководства вермахта, присутствие этих соединений на рубеже Соммы могло только приветствоваться! Если эти отборные подразделения будут уничтожены во Франции, с ними ведь не придется сражаться в Англии.
Любые упоминания о доблести английских войск серьезно воспринимались разработчиками операции “Морской лев”. Они были поражены упорством англичан и настаивали, обращаясь к Йодлю, чтобы во время предстоящего сражения во Франции уничтожению английских войск и раннему захвату побережья Франции (как базы для будущего вторжения) было уделено особое внимание. Фон Штюльпнагель был как заинтригован, так и удовлетворен сообщениями, поступавшими с поля битвы при Аббевилле 27–30 мая, когда танки 4-й французской бронетанковой дивизии и 1-й английской бронетанковой дивизии атаковали немецкий плацдарм на южном берегу Соммы. Первоначально союзные танки, часть которых была очень хорошо вооружена, вынудили отступить немецкие сторожевые заставы; пехотой овладела паника. Но, как уже часто было в этой кампании, враг не атаковал всеми силами или неправильно организовал взаимодействие танков, пехоты и артиллерии. Немецкие противотанковые батареи отстояли позиции и отразили атаку, хотя и не без потерь в своих рядах. Фон Штюльпнагель решил настоять на включении максимального числа танков и противотанковых орудий в состав сил, предназначенных для операции “Морской лев”. Если бы этого удалось добиться, английская контратака, запланированная к проведению немедленно после высадки немцев, не имела бы шансов на успех; более того, были бы ускорены и облегчены проведение ответного удара и переход к общему наступлению.
Планы обрисовываются
Эскизное планирование операции “Морской лев” быстро продвигалось, благодаря энтузиазму, охватившему руководство ВВС и высшие штабы ОКХ. Некоторый диссонанс в работу вносил только скептицизм со стороны командования “Кригсмарине”. Фон Валдау и фон Штюльпнагель соревновались в изобретательности и, как было принято у офицеров Генерального штаба, нашли немало технических решений, позволяющих преодолеть трудности перевозки войск морем. Поскольку флот, казалось, не делал вообще ничего, армия и ВВС начали своими силами искать способы, как переправить войска и военное снаряжение через Ла-Манш. Между тем ВМФ пока что выбирал типы кораблей и десантных барж, которые были бы пригодны для поставленной задачи (позднее они стали известны под названиями “зибели” и “танкодесантные баржи”). В общем, каждый род войск собирал свою собственную “армию вторжения”, что неизбежно приводило к распылению усилий и невероятному разнообразию высадочной техники.
“Люфтваффе” все-таки разрешили сосредоточиться на воздушной поддержке (этим вопросом, конечно, занимались и два других рода войск, но Геринг, пользующийся полным доверием Гитлера, как правило, имел дело напрямую с фюрером и не обращал внимания ни на ОКВ, ни на ОКХ ни, тем более, на ОКМ).
План Йодля давал приоритет операциям ВВС, хотя летчиков в составе ОКВ было меньше, чем офицеров армии и флота. Впрочем, реальной власти командование ОКВ не имело и должно было только приводить в действие то, что было согласовано штабами родов войск в комитете по планированию, в котором фон Валдау занимал высокую должность.
Руководство армии инстинктивно желало, чтобы вторжение было осуществлено на как можно более широком фронте — это предоставляло ему максимальную свободу в выборе направления [52]главного удара. Но принятие Гитлером основного условия Геринга — раннего начала вторжения — и очевидная неспособность ВМФ немедленно обеспечить морскую поддержку “стратегии широкого фронта” лишили их этой роскоши. Они подчинились Гитлеру и приняли план атаки на узком фронте в надежде на то, что внезапность и грубая сила позволят десантникам установить постоянное и непоколебимое господство на местности. Фон Валдау даже гарантировал успех авиадесантной высадки, если она пройдет на как можно меньшем расстоянии от Франции и поэтому будет хорошо прикрываться истребителями. Другими словами, он не оставил ОКВ другого выбора, кроме как попытаться выбросить войска в районе между Хайтом и Дилом, где линии коммуникаций были самыми короткими, защита с воздуха была бы самой сильной и время передвижения грузовых кораблей и перелета воздушной техники было бы наименьшим. Было очевидно, что враг тоже понимает все это, но немцы были так уверены в своем превосходстве, что надеялись победить только за счет мастерства.
При любых других обстоятельствах конфликт из-за ширины фронта вторжения затруднил бы взаимодействие армии и “Кригсмарине”, но многолетняя дружба между начальником штаба сухопутных сил генералом Гальдером и руководителем штаба морских операций адмиралом Шнивиндом помогла сгладить острые углы. Двадцать пятого мая Гальдер вылетел в Берлин, чтобы посетить Шнивинда и обсудить с ним, насколько реально новое гитлеровское предприятие. У Гальдера были сомнения в том, что Великобритания запросит мира. Нет, скорее всего, она полна решимости дать врагу сражение на своей собственной территории. [54]
Гальдер покинул Берлин, удовлетворенный обещаниями “Кригсмарине” подготовить к началу июля множество (около 1000) малых самоходных судов, которые смогут одновременно перевезти около 100.000 человек. Практически, на тот момент судов в наличии фактически не было: в середине июня флот с трудом мог принять 7500 солдат единовременно.
Гальдер записал в своем дневнике: “Прикрытие (от огня артиллерии противника) и поддержка десанта на втором этапе перехода морем и в период высадки должна быть обеспечена авиацией.
Угроза со стороны подводных лодок противника может быть устранена с помощью противолодочных сетей. Угроза со стороны надводных кораблей противника может быть ограничена постановкой минных заграждений и действиями подводных лодок и авиации в сочетании с огнем береговой артиллерии.
Крутой берег — только в районах Дувра, Данджнесса и мыса Бичи-Хед. В остальном побережье удобно для высадки...” Далее Гальдер коснулся вопроса использования крупных буксируемых барж, упомянул штурмовые лодки системы доктора Федера, которые в это время проходили испытания (“выпуск достаточного количества, по-видимому, будет возможен в июле”), а также самоходные танкодесантные паромы Тодта. Шнивинд, со своей стороны, подчеркнул необходимость хорошей видимости, безветрия и отсутствия волнения на море (и на то, и на другое в июле смело можно было рассчитывать). Разумеется, адмирал настаивал на неограниченном использовании в интересах операции всех портов между Сеной и Шельдой.
Встреча Гальдера со Шнивиндом не только разрешила ряд проблем, связанных с организацией взаимодействия родов войск, но также придала дополнительный импульс штабным работникам, занятым планированием вторжения. Гальдер, наконец, почувствовал, что 24 мая Гитлером было принято судьбоносное решение и что поэтому “все должно делаться с максимальной [55] <Карта “Операция “Морской Лев”: планы”> [56] быстротой”. Гальдер переговорил на эту тему с Браухичем, Кессельринг же через Валдау увеличивал давление на своих планировщиков. После того, как был утвержден план атаки Дюнкерка, Кессельринг свалил эту задачу на своего начальника штаба Шпейделя, а сам приступил к изучению плана предварительных мероприятий операции “Морской лев”, имея в виду прежде всего проблему увязки действий против Англии с неизбежными требованиями сухопутных войск поддержать их во время второй фазы битвы за Францию.
“Люфтваффе”
“Люфтваффе”, в принципе, создавались как чисто тактические воздушные силы, предназначенные главным образом для непосредственной поддержки сухопутных войск. Некоторые соединения, правда, получили опыт действий против кораблей, но без использования авиаторпед. Германские ВВС не доверяли этому оружию, с которым много экспериментировал флот, но добился едва ли 50-процентного результата.
“Люфтваффе” также обладали некоторыми (весьма ограниченными) возможностями в осуществлении стратегических бомбардировок городов и промышленных районов. Ночные бомбардировки, однако, требовали особой аккуратности, поскольку наведение по радиолучам не было в достаточной степени отработано. Днем же бомбардировщики были не способны защищать себя от атак вражеских истребителей и требовали эскорта. Это означало, что их реальный “дневной” боевой радиус определялся [57] тактико-техническими характеристиками истребителей и не превышал 250 км.
Кессельринг понимал, что за те четыре недели, которые оставались в его распоряжении до начала операции по уничтожению RAF, установлению господства в воздухе и переходу к прямой поддержке высаживающихся частей, он должен разместить эскадрильи Второго воздушного флота на новых аэродромах, находящихся как можно ближе к Англии (не все эти аэродромы уже были захвачены немцами), обеспечить их охраной, определить силы врага, диспозицию его эскадрилий и используемые им тактические приемы, наконец, подготовить эскадрильи и их командиров к операциям принципиально иного характера, нежели проводившиеся до сих пор. Это были сложнейшие задачи, но Кессельринг надеялся на свой талант, энергию и природный оптимизм.
На 5 июля Второй воздушный флот насчитывал:
- 200 бомбардировщиков дальнего радиуса лействия (He.111, Do.17),
- 50 двухмоторных истребителей Bf.110,