Том записал было для Дженни еще одно сообщение, но, подумав, уничтожил его. Зачем? Кроме того, он знал, что сипит с перепоя, а ему хотелось предстать перед ней в лучшем своем виде.
Для чего ему это? Какое ей до него дело?
Просто ему так хотелось. И в этом не было никакой причины или логики: он любил эту запретную, недостижимую, далекую и в то же время такую близкую девушку.
В каменаторную тихонько вошла Мейбл.
- Ты псих!
Том аж подскочил. Почему? Ему нечего стыдиться. Тогда отчего он так зол на нее? Его замешательство было понятно, а вот гнев...
Мейбл рассмеялась, и Том обрадовался: теперь все можно было обратить в шутку. Он принялся недовольно на нее ворчать. Мейбл послушала-послушала и, развернувшись, удалилась, но через минуту вернулась, ведя за собой остальных жителей дома. Приближалась полночь.
К этому моменту Том уже находился в цилиндре. Неожиданно он вышел, откатил на колесиках каменатор Дженни и развернул свой так, чтобы видеть ее, стоя внутри. Затем вернулся обратно и нажал на кнопку. Пара прозрачных дверей слегка исказила лицо Дженни. Казалось, она переместилась больше, чем просто в пространстве, - во времени, в недостижимости.
Тремя днями позже, зимой, Том получил письмо. Проходя мимо почтового ящика у входа, он услышал жужжание и остановился. Ждать пришлось недолго: через несколько секунд письмо напечаталось и выскочило в щель. Это был ответ на его просьбу перейти в Среду.
Отказано. Основание: нет веских причин для перехода.
Это была правда. Но он не мог сообщить им настоящую причину, которая была менее убедительна, чем указанная. Он прокомпостировал клетку напротив номера 12: "Попасть в Среду, где мой талант мог бы лучше реализоваться".
Он ругался, он пришел в ярость: поменять свой день на любой другой его человеческое, гражданское право! Это должно быть его правом. Ну и что, что процесс перехода чрезвычайно хлопотен? Ну и что, что необходимо переслать его документы и все записи о нем с момента рождения? Ну и что...
Том мог злиться сколько угодно, но это ничего не меняло, Он прикован к Вторнику.
- Пока нет, - пробормотал он. - Пока нет. К счастью, я могу подать неограниченное количество запросов. Я пошлю еще один. Они думают, что отвязались от меня? Ха! Ладно, я их доконаю! Человек против машины. Человек против системы. Человек против бюрократии, игра без правил.
Прошло двадцать зимних дней, промчались восемь весенних, и опять наступило лето. На второй из двенадцати дней лета он получил ответ на очередной запрос.
Это был не отказ, но и не согласие. В письме говорилось: если он считает, что ему будет психологически лучше в Среде, поскольку так сказал астролог, то ему следует достать заключение психиатра по поводу астрологического анализа.
Том Пим сделал антраша. Слава Богу, что он живет в такое время, когда астрологов уже не считают шарлатанами. Люди - массы - заявили, что астрология необходима и должна быть легализована и уважаема. Таким образом, закон прошел, и у Тома Пима был шанс.
Он спустился в каменаторную, поцеловал дверь цилиндра и рассказал Дженни Марлоу хорошие новости. Та не отреагировала, но Тому показалось, что ее глаза стали чуть-чуть светлее.
Это была, конечно, только игра его воображения, но ему нравилось так думать.
На то, чтобы добиться консультации у психиатра и трижды посетить врача, Том потратил еще один год, еще сорок восемь дней. Доктор Зигмунд Трауриг был другом доктора Стелелы, астролога, и для Тома, таким образом, все упрощалось.
- Я тщательно изучил графики доктора Стелелы и внимательно проанализировал вашу навязчивую идею насчет этой женщины, - сказал доктор.-Я согласен с доктором Стелелой в том, что вы всегда будете несчастны во Вторнике, но не уверен, что в Среде вы станете счастливее. Однако, если вас так заклинило на этой мисс Марлоу, думаю, что вам следует отправиться в Среду. Но только в том случае, если вы подпишете соглашение встретиться с психиатром для дополнительного обследования.
Только потом Том Пим осознал, что доктор мог просто отказать ему, сославшись на большое количество пациентов.
Но тогда подобная мысль была бы неблагодарностью по отношению к доктору.
Теперь ему оставалось ждать, пока все необходимые бумаги перешлют В инстанции Среды. Его битва была выиграна только наполовину, поскольку другой чиновник мог запросто прекратить дело. Но если Том добьется своей цели, что тогда? Дженни может отвергнуть его, и второго шанса у него уже не будет.
Думать о том, что это может случиться, было невыносимо, но ведь и такой поворот событий не исключался.
Том погладил дверь и прижался к ней губами.
- Пигмалион мог по крайней мере прикоснуться к Галатее, - сказал он. Уверен, что боги - великие немые бюрократы - сжалились бы надо мной, потому что я этого сделать не могу. Уверен.
Психиатр сказал, что Том не способен к настоящим и продолжительным отношениям с женщиной, как и множество мужчин этого мира, привыкших к легкопреходящим связям. Он влюбился в Дженни Марлоу по нескольким причинам. Прежде всего она может походить на кого-нибудь из его детства. Скажем, на мать. Нет? Хорошо. Глубокая и важная правда заключается в том, что он любит мисс Марлоу потому, что она не может отвергнуть его, прогнать или стать надоедливой, ворчать, плакать, кричать и тому подобное. Он любит ее потому, что она недосягаема и безмолвна.
- Я люблю ее так, как, должно быть, Ахиллес любил Елену, которую видел на стене Трои, - сказал Том.
- А я и не знал, что Ахиллес был влюблен в Елену Троянскую, - заметил доктор.
- Хоть у Гомера об этом не сказано, я знаю, что так должно было быть! Кто мог видеть ее и не любить?
- Черт возьми, откуда мне знать? Я ее никогда не видел! Я так и знал, что ваши заблуждения усилятся...
- Я поэт! - сказал Том.
- Вы имеете в виду само совершенство! Хм-м. Должно быть, она действительно нечто экстраординарное. На сегодня у меня нет никаких планов. Вот что я вам скажу: вы меня заинтриговали. Я заскочу к вам вечером и взгляну на эту невероятную красавицу - вашу Елену Троянскую.
Доктор Трауриг явился сразу после ужина, и Том Пим повел его вниз, через холл, в каменаторную, в недра большого дома, будто гид, сопровождающий известного критика к только что обнаруженной картине Рембрандта.
Доктор долго стоял напротив цилиндра, несколько раз хмыкал и проверял табличку над дверью. Затем он обернулся и сказал:
- Я понимаю, что вы имели в виду, мистер Пим. Очень хорошо. Я дам ход этому делу.
- Разве она не особенная? - спросил Том на крыльце. - Она не из этого мира - фигурально выражаясь, конечно.
- Очень красива. Но я считаю, что вы на пороге великого разочарования, возможно, горя, а то и сумасшествия - терпеть не могу такие ненаучные термины!
- Я использую свой шанс, - сказал Том. - Я знаю, это звучит чудаковато, но где бы мы были, если бы в нашем мире не было чудаков? Вспомните человека, изобретшего колесо, Колумба, Джеймса Ватта, братьев Райт, Пастера... Да вы сами можете продолжить список.
- Едва ли корректно сравнивать этих пионеров науки с собой и своим стремлением жениться. Но, как я уже выяснил, она потрясающе красива. Это чрезвычайно любопытно. Почему она не замужем? Что с ней не так?
- Да она дюжину раз могла выйти замуж! - воскликнул Том. - Главное, она не замужем сейчас! Может быть, она разочарована и поклялась дождаться того самого мужчину. Может быть...
- Здесь нет никаких "может быть"! Вы просто неврастеник, - сказал Трауриг. - Но я верю, что для вас опасней оставаться здесь, чем отправиться в Среду.
- Так вы согласны?! - завопил Том, хватая руку доктора и пожимая ее.
- Возможно. Но у меня есть некоторые сомнения... - Доктор был весьма дальновиден.
Том засмеялся, отпустил руку доктора и похлопал его по плечу:
- Скажите "да"! Ведь вы были по-настоящему потрясены! Только покойник устоит против такой красоты!
- Она в порядке, - сказал доктор. - Но вы должны все обдумать. Если вы попадете туда, а она даст вам от ворот поворот, ваш конец может стать очень печальным - о, как я не люблю использовать такие поэтические слова!
- Нет, этого не произойдет. Мне не может быть хуже. Только лучше. Я смогу хотя бы увидеть ее живой.