- Нет, так не пойдет. Я не могу поднять человека с постели среди ночи и повести его неизвестно к чему. Что я скажу его родным, если он больше к ним не вернется?
Женщина подняла на него умоляющие глаза:
- Я могла бы солгать вам, я могла бы сказать, что ничего подобного не случится, но это не так. Ужас в том, что я и сама толком не знаю, в чем дело. Я владею страшной тайной и должна передать ее одному-единственному человеку, живущему где-то здесь. Он один имеет право знать об этом! - Она подалась вперед, прижав к груди руки в синих перчатках. - Речь идет о спасении жизни - нет, больше, чем жизни! Души!
- Как мы можем решать за кого-то, сердце мое? - сказала Тика мужу. - Позови этого человека, кто бы он ни был, и пусть решает сам.
- Ладно. - Карамон набросил плащ на плечи. - Как его имя?
- Маджере, - ответила женщина. - Карамон Маджере.
- Карамон! - повторил Карамон, опешив.
Женщина поняла его замешательство по-своему:
- Да, я знаю, что прошу о невозможном, - быстро заговорила она. Карамон Маджере, прославленный рыцарь Копья, один из величайших воинов Ансалона. Что общего может быть у него с такой, как я? Но если он только посмеется, скажите ему... Скажите ему, что я пришла поговорить о его сестре.
- Сестре! - эхом откликнулся Карамон и привалился спиной к стене, чтобы удержаться на ногах. Трактир содрогнулся.
- Упаси нас Паладайн! - Тика прижала ладони к мгновенно покрасневшим щекам. - Но... Китиара?..
2. Сын Китиары
Карамон снял плащ и повесил мимо гвоздя. Плащ соскользнул на пол, и трактирщик не стал поднимать его. Женщина смотрела на все это с растущим изумлением.
- Так вы не пойдете за этим человеком?
- За ним недалеко ходить. Карамон Маджере - это я.
Всадница сморгнула, взглянула на Тику, затем снова перевела взгляд на Карамона. Тот неловко пожал плечами:
- Спросите кого угодно. Зачем бы мне лгать? - Он усмехнулся, погладив отросшее за последние годы брюшко. - Я понимаю, что не слишком-то похож на героя...
Женщина внезапно улыбнулась:
- Я ожидала встретить великого человека, быть может, владельца всех этих земель. И рада, что все так обернулось. Так мне будет... гораздо легче.
Она еще раз оглядела огромную фигуру трактирщика.
- Да, теперь я вижу, что это вы и есть. Она описала мне вас, как смогла. "Гигант, в котором смелости больше, чем сообразительности, всегда помнящий о том, что есть надо трижды в день". Прошу прощения, но это ее слова, а не мои.
Лицо Карамона потемнело.
- Я полагаю, вы знаете, госпожа, - медленно проговорил он, - что моя сестра мертва. Вернее, моя сводная сестра. И знаете, что она была Повелительницей Драконов в воинстве Темной Королевы. С чего бы это ей рассказывать вам обо мне? Когда-то она, вероятно, любила меня, но скоро, думаю, забыла вовсе.
- Я знаю, кем была Китиара, быть может, лучше, чем многие другие, ответила всадница. - Мы жили какое-то время вместе - недолго, всего несколько месяцев. Это было еще до войны, лет за пять... Но, может, вы позволите мне рассказать все с самого начала? Я столько проехала... Мне легче рассказывать по порядку.
- Тогда не отложить ли нам разговор до утра?..
- Нет, нет, - тряхнула головой всадница. - Мне лучше исчезнуть до рассвета. Так вы выслушаете меня? Если нет, то... то я просто уйду и оставлю вас в покое.
- Пойду приготовлю немного липового отвара, - сказала вдруг Тика. Уходя на кухню, она чуть погладила мужа по руке. - Говорите без меня.
Карамон тяжело опустился в соседнее кресло.
- Что ж, я готов выслушать вас, госпожа. Как, кстати, ваше имя если вы, конечно, можете назвать его?
- Сара Дунстан. Я живу - или когда-то жила - в Соламнии. Вот там, в маленькой деревушке неподалеку от Палантина, и началась эта история.
Тогда мне было около двадцати. Я жила одна в доме, доставшемся мне после смерти родителей. Чума, прошедшая по нашим землям, опустошила города и поселения, и я была одна из немногих выживших в те годы. На жизнь я зарабатывала ремеслом ткачихи - ему обучила меня мать. Ко мне несколько раз приходили свататься - невесты тогда были все наперечет, но я всем отказала. В деревушке меня прозвали за это гордячкой, а я просто еще не встретила того, кого смогла бы полюбить.
Нельзя сказать, чтобы я была счастлива. Да и немногие были счастливы тогда, за несколько лет до войны. Никто не знал. Какую участь им готовит судьба, и никто не чувствовал себя уверенным в завтрашнем дне.
Тика вошла с подносом. Над кружками поднимался пар, в зале запахло липовым цветом. Тика пристроилась рядом с. мужем и протянула ему кружку с отваром. Он отставил ее в сторону и, кажется, тотчас же забыл про нее.
- Продолжайте, моя госпожа.
- Не надо звать меня госпожой - я никогда не была ею. Я была просто ткачиха. Однажды, когда я, как обычно, сидела за станком, кто-то постучался ко мне в дверь. Я открыла. Сначала я подумала, что передо мной мужчина, но в следующий миг разглядела, что у моих дверей стоит молодая женщина в одежде воина. На бедре у нее висел длинный меч, а темные волосы были коротко острижены.
Тика взглянула на мужа - речь шла, безусловно, о Китиаре. Но лицо Карамона оставалось неподвижно.
- Она хотела просить меня о чем-то - наверное, принести воды, - но прежде чем успела сказать хоть слово, рухнула без чувств прямо мне под ноги.
Я втащила ее в дом. Она была очень плоха. Я поспешила позвать одну старуху ведунью, она лечила меня когда-то. Это было до того, как целители Мишакаль вернулись в наши края, и деревенские травницы лечили всех сами, как могли.
Когда я пришла с ведуньей, женщина - она назвалась Китиарой - уже пришла в себя. Она попыталась встать с постели, на которую я ее уложила, но была слишком слаба. Старуха осмотрела ее и велела больше не пытаться встать. "Это просто лихорадка, - сказала Китиара. - Дайте мне какое-нибудь снадобье от жара, и я пойду дальше". - "Это не лихорадка, и ты это знаешь сама, - ответила ей ведунья. - Ты ждешь ребенка, и, если не полежишь смирно хотя бы короткое время, у тебя будет выкидыш".
При этих словах Карамон сделался бледен, как скатерти на его столах. Тика, не глядя, поставила на пол свою кружку - у нее задрожали руки. Она крепко сжала запястье мужа, и он взглянул на нее с благодарностью. А всадница продолжала рассказ:
- "Иного это отродье и не заслуживает!" - крикнула Китиара и принялась браниться и сыпать проклятиями - я никогда не слышала таких слов ни от одной женщины. Я не знала, что и думать, но старуху все это ничуть не смутило: "Ты непременно потеряешь это отродье, но при этом умрешь и сама!"
Китиара пробормотала что-то насчет того, что не слишком доверяет суждениям беззубых старых ведьм, но подчинилась - она и в самом деле была очень больна. Ведунья хотела увезти ее в свой дом, но я сказала, что сама буду ухаживать за ней. Может, это было и глупо, но я чувствовала себя такой одинокой... и к тому же в вашей сестре было что-то такое, что заставляло восхищаться ею.
Карамон мрачно кивнул.
Сара неловко улыбнулась и пожала плечами:
- Она была сильна и независима, она была такой, какой, возможно, могла бы стать я, если была бы немножко смелее. Словом, она осталась у меня. У нее и в самом деле была лихорадка. И потом, она действительно ненавидела плод, зреющий в ее утробе, и не хотела, чтобы он появлялся на свет.
Я ухаживала за ней. Она пролежала месяц или около того. В конце концов ей полегчало. Лихорадка измотала ее, она была такой слабой - вы сами хорошо знаете, как это бывает после долгой болезни. - Сара вздохнула. - Первое, что она спросила, когда немного поправилась: не сыщется ли у ведуньи какого-нибудь средства, чтобы избавить ее от ребенка.
Старуха сказала Китиаре, что уже слишком поздно. Китиара пыталась спорить, но была еще слишком слаба. Но она по-прежнему не хотела ребенка. Она считала дни до его появления на свет и повторяла:
"Как только этот ублюдок наконец вылезет из меня, я смогу уйти".
Карамон издал странный звук: нечто среднее между смешком и фырканьем. Тика вздохнула.