— На Пайонир.
— Пайонир-сквер? — уточнила я.
— Да.
— Какой бар?
— Не помню.
Я вздохнула и откинулась на стуле. Выпила «кофе» и поставила кружку на стол.
— Будет легче, если мне не придется играть с вами в "Двадцать вопросов".
Снова злой взгляд. Моя сумка вздрогнула, и Хаос вырвалась наружу, царапаясь, полезла на стол. Сара во все глаза уставилась на пушистое видение, осваивающее незнакомую территорию. Зверушка сунула нос в мою кружку с кофе, я сгребла ее за шкирку.
— Хаос! Нельзя.
Она чихнула, раздраженно затрясла головой. Сара тотчас просветлела лицом и потянула к ней руку.
— Лапушка! — вскрикнула Сара.
Дала понюхать свой палец. Хаос лизнула его кончик, тщательно обследовав.
— Кусается?
— Нет.
Сара гладила хорька по голове, пока я ссаживала непоседу. Потом Хаос юркнула изучать чашку Сары.
— Не подпускайте ее к сахару, — предупредила я.
— Можно ему — ей — молока? Не повредит?
— Только капельку, — разрешила я.
Сара окунула мизинец в кувшин и предложила Хаос, та слизнула молоко стремительным язычком. Девушка сияла.
— Можно ее подержать?
— О, конечно.
Сара осторожно подняла хорька и усадила себе на плечо, зверушка прижалась к ее шее.
— Какое чудо!
Хаос ткнулась носом в ее щеку. Сара минут пять восхищалась неповторимостью моей питомицы, пока Хаос подлизывалась, бегая по ее плечам и рассыпая колюче-щекочущие поцелуи, — охотница за вниманием. Переполненная счастьем от пушистых прикосновений Сара взялась изливать душу.
— Не знаю, касается ли это исчезновения Кэма, но, думаю, не исключено. Он помог мне выпутаться из неприятной истории… в феврале, по-моему. Я ввязалась в нее по собственной дурости — у меня тогда крышу снесло, понимаете?
Я подтолкнула ее:
— Что случилось?
— Ну, вначале давайте расскажу вам о нашей семье. Кэм не старший. Старшая я. Но поскольку он мальчик — мужчина, — все достается ему.
В голосе Сары промелькнула горечь.
— Машина, траст, образование… все. Я получаю только содержание до тех пор, пока выйду замуж. Если не появится ни мужа, ни детей, буду получать его до самой смерти. Все равно, что жить на родительском обеспечении! Когда я спросила маму, почему у меня нет траста на колледж, знаете что она ответила?
— Нет.
Ее голос погрубел и задребезжал от ярости.
— Они с отцом, видите ли, не хотели, чтобы какой-нибудь парень женился на мне из-за денег! Каменный век! Мама вечно несет чушь о богатых и бедных! Такая ерунда. И знаете, ведь я пыталась. Правда. Но мне это не понравилось. Вот я и решила: раз я не могу делать то, что хочу, не нужны мне ее деньги.
Сара хмыкнула.
— Представляете, наверно, как мамочка обрадовалась! У нее нашлось немало способов продемонстрировать, как она не одобряет мой выбор. Я разозлилась. Начала поступать так, чтобы наверняка вывести ее из себя, досадить по полной. Кэм пытался давать мне деньги, чтобы я могла не работать, но я не брала.
Сара взмахнула рукой, показывая на свои волосы и тело.
— Тогда-то я с собой все это и сотворила. Мертвенный готический образ. Проколола нос, бровь… и много что еще. Говорила, что сделаю татуировку, но, если честно, меня воротило от одной мысли — больно похоже на клеймение скотины! Я даже прикупила пару красных контактных линз, — хохотнула она. — Мамочку они просто убивали. Я начала зависать с какими-то бандитами, разыгрывая из себя шлюху, принимала наркотики — весь набор подросткового протеста. Только вот у меня он проявился в двадцать один, когда выпивка уже не особо большой грех. Мне приходилось опускаться ниже некуда. И умудряться не выводить маму из терпения, потому что, если бы она выкинула меня на улицу, как бы я делала ее жизнь такой же несчастной, как моя?
Речь Сары замедлилась, она поймала Хаос и механически ее поглаживала.
— Но сразу после Рождества я, наконец, перешла границу, и мама меня вышвырнула. Я шаталась без дела, ночевала у друзей, типа того. А потом встретила одного парня…
Сара опустила голову и забылась в воспоминаниях. Ее слова вылетали точно дым марихуаны.
— Я встречала его в разных клубах, он меня, в общем, притягивал. Опасная красота, как безупречный нож. Его слова пугали меня, но я… была очарована. Наверное, я так опустилась, превратила себя в полное ничтожество, что мне казалось, я заслуживаю боль.
Сара держалась за хорька обеими руками, и слезы текли по ее щекам. Речь едва струилась.
— Однажды ночью я увидела Кэма в одном из клубов с какими-то музыкантами, нашими знакомыми, и я просто захотела быть с ним. Уйти от мужчины, с которым спуталась, и опять стать собой. Я подумала: "Какого черта я здесь делаю?" Я ловила взгляд Кэма, а он меня не замечал. Тогда на следующий день я ему позвонила, мы встретились, я залила его слезами, рассказала все, и он обещал помочь мне вырваться.
Она замолчала и уставилась в стол. Беззвучные печальные мысли сгущали воздух между нами. Я едва дышала.
— И Камерон помог?
Сара, вздрогнув, вернулась к рассказу:
— Да. Помог. Не знаю как. Я не в курсе, что он сделал, но однажды вечером мой мужчина заявил, что я ему больше не нужна и могу уйти.
Хаос извернулась в тисках Сары и принялась вылизывать ей лицо. Девушка шмыгнула носом, зарылась в шерсть хорька, трясясь в тихих рыданиях. Хаос поцелуями гасила слезы, пока они не иссякли.
— Уйти? Вы жили вместе? Вы говорите так, будто он держал вас взаперти.