Миссис Ингстром поставила передо мной чашку кофе, подвинула одинаковые сахарницу и кувшин для сливок. Потом натянуто улыбнулась.
— Хорошо, что я еще не упаковала сахар.
Едва притрагиваясь к обжигающему кофе, я спросила ее про орган.
— Я даже удивилась, что так быстро его нашла, — поделилась миссис Ингстром. — У Чета на столе много документов, вначале надо было разобрать их. Слава богу, он любил порядок в записях. Но я… Если бы мне пришлось просмотреть каждую бумажку, я бы никогда не справилась. Это было ужасно, просто… ужасно, — дрожащим голосом призналась она и заплакала. — Почему? Почему, почему? — Миссис Ингстром всхлипывала, закрыв лицо руками.
Я застыла. Чувствуя себя неловко, пересела на диван рядом с ней и обняла ее за плечи. Погладила по руке и невольно пробормотала:
— Пожалуйста, не плачьте. Все хорошо.
Она шмыгнула носом, вытерла глаза краем юбки и икнула.
— Нет, плохо.
Я дала ей салфетку со стола. Она высморкалась и снова вытерла глаза, заговорила, промокая салфеткой лицо, чтобы скрыть неловкость.
— Это просто ужасно, ужасно. Компания процветала, а мы люди не расточительные. Мы всегда жили по средствам. Чет постоянно экономил. Это в крови, наверное. А потом столько всего сразу обрушилось… компания просто не смогла держаться на плаву. Счета, кредиторы, подрядчики со своими адвокатами и исками да еще налоговая полиция. Кошмар. До сих пор кошмар — сейчас даже хуже! Если бы Чет просто умер, компанию продали бы целиком, но из-за этого ужасного банкротства ее разодрали на части еще при его жизни. И тут такое! В общем, я могу только поблагодарить бога, что Чет оставил завещание, иначе бы мы сидели в полной луже…
Миссис Ингстром снова шмыгнула носом и покачала головой. Прогнусавила сквозь салфетку:
— Устроила тут спектакль. Просто нет сил сдерживаться… Вечером все жду, когда они проберутся через черный ход на кухню, своруют что-нибудь вкусненькое из кастрюли. Их одежда пахнет трюмными водами и дизельным топливом, они смеются и дразнят меня за то, что я на них жалуюсь. И знаете, что хуже всего? — спросила она, поворачиваясь ко мне.
Ее глаза, чудилось, смотрели туда, где я недавно побывала. Я вздрогнула и промямлила:
— Нет, что?
— Боюсь, что так и будет! Не то чтобы я не верила в их смерть — я не могу забыть ни на секунду, — сам дом, кажется, не в состоянии отпустить их… словно после стольких лет их тени отпечатались в нем.
Она подалась вперед, оглядываясь, будто за нами наблюдали, и прошептала:
— Я почти рада, что продаю дом. Что он может, кроме как мучить меня жуткими мыслями?
Миссис Ингстром откинулась назад.
— Ну вот. Теперь вы считаете меня безумной старухой.
Я вспомнила тень кота наверху и покачала головой.
— Нет. Наверное, Томми и ваш муж оба родились в этом доме?
Она кивнула и шмыгнула носом.
— На вашем месте я бы тоже уехала. Тяжело жить с призраками.
Миссис Ингстром вздохнула. Расслабила плечи.
— Спасибо. Я рада, что кто-то меня понимает. Я боюсь говорить друзьям и родственникам. Они решат, что я хочу стереть память о Чете и Томми. Они все думают, что продавать меня заставляют счета или просто дом слишком большой для меня одной.
— Пусть думают, что хотят. Вас это не должно трогать, — предположила я.
Миссис Ингстром кивнула, потом разгладила юбку и в последний раз шмыгнула носом, словно сбрасывая с плеч тяжелый груз.
— Ладно, теперь, когда вы перетерпели мои причитания, давайте займемся вашими делами.
Она взяла со стола желто-коричневую папку и протянула мне.
— Здесь купчая и копия оригинальной накладной по залоговому праву, по которому арестовали орган. Мне показалось, вас она тоже заинтересует. Мне они не нужны — слишком уж старые, много времени утекло, даже налоговые инспектора их не требуют.
Я распахнула папку, проглядела документы, улыбнулась:
— Спасибо за помощь, миссис Ингстром. Мне жаль, что на вас столько свалилось, и я очень признательна, что вы подняли для меня бумаги мужа в такое время.
— Мне было приятно для разнообразия постараться не ради имущественного адвоката, адвоката по банкротству или налогового инспектора. Надеюсь, я вам помогла.
— Я в этом уверена, — сказала я, поднимаясь. — Еще раз спасибо, и благодарю за кофе.
Она встала проводить меня до двери.
— Это самое малое, что я могла для вас сделать. Мне было приятно вновь с вами увидеться.
Миссис Ингстром проводила меня, на автопилоте играя роль хозяйки.
Я села за руль «ровера» и устало покрутила в руках ремень безопасности. В уголках глаз мерцала Мгла, придавая дому вид колышущейся мозаики — свой личный туманный вал. Кот, теперь сидевший на крыльце, выглядел реальнее камня и таращил на меня злобные желтые глаза. Миссис Ингстром помахала мне рукой. Я помахала в ответ и завела мотор.
Я просто ехала несколько кварталов, дав волю мыслям. Чувствовала какой-то непорядок и легкую болезненность. Может, подхватила знаменитый грипп, о котором болтал РК. Хмурясь, я повернула в офис. Проблему Камерона Шедли это не решало, но единственное, что я могла придумать, — позвонить Филиппу Стакису и прояснить ситуацию, пока есть возможность.
На мой офис больше не покушались, никаких сомнительных личностей не таилось в аллеях или коридорах здания. Я плюхнулась на стул и набрала номер, который дала миссис Ингстром. Ни ответа, ни голосовой почты. Попробуем еще раз после шести. Я напечатала свои заметки, немного порылась в компьютере и проверила сообщения.
— Привет, Харпер, это Мара. — Более заметный, чем обычно, ирландский акцент и сомнение в голосе. — Я хотела исправить наше утреннее недоразумение. Боюсь, я вела себя как учитель, а не как друг. В общем, ребенок у бабушки, и мы с Беном надеялись, что вы заглянете к нам на ужин. Славный взрослый вечер без грязных пеленок. Я очень надеюсь, что вы придете.
Интересно. Я не могла сказать, что злюсь на Мару. Не ее вина, что я перепугалась. Ладно, да, она надавила, но… чего еще я ждала?
Я посмотрела на телефон и задумалась. Из «Стэнфорд-Дейвис» не позвонили, других приглашений на ужин не поступало. Все равно я хотела поговорить с Дэнзигерами. Я взяла трубку и набрала номер.
— Алло?
— Мара? — проверила я.
— Харпер! Я так рада, что вы позвонили. Получили мое сообщение?
— Гм… да, получила. Послушайте. Сегодняшнее утро… полетело к чертям, но вы не виноваты. А поужинать — неплохая идея.
Она выдохнула.
— Хорошо. Еда будет готова к шести — половине седьмого. Бен читает лекции до пяти, и думаю, то есть надеюсь, вы подойдете чуть раньше, чтобы мы успели поболтать вдвоем, пока Бен не начнет проявлять свое ораторское искусство. Пойдет?