— Что с ним случилось? Может быть, вы знаете, или мне обратиться к мистеру Стакису?
Женщина резко рассмеялась.
— Вряд ли у вас получится. Фил умер.
— Умер? — эхом отозвалась я. Еще один труп? — Не подумайте, что я выпытываю, но что с ним произошло?
— С Филом?
— Да.
— Рак легких.
Я с облегчением откинулась на спинку стула — слава богу, ничего таинственного и внезапного. И тут она добавила:
— Или пневмония, возможно. Такое случается, когда выкуриваешь по две пачки в день, а потом валяешься больной и даже двинуться не можешь. Фил умер в тюремном госпитале около месяца назад, нежданно-негаданно. А так хорошо все шло. Никаких неприятностей с самого флота, ни одной сигареты за год. Но больше он не выдержал.
— За что его посадили? — спросила я.
В ответ прозвучал жесткий, лающий смех.
— За дурость. Кража века — спер грузовик с мебелью, правда, думал, что там телевизоры. Он и парочка его тупых приятелей из прошлой жизни. Теперь вы понимаете, чего я задергалась, когда вы сказали про мебель.
— Сколько Фил пробыл в тюрьме? — спросила я.
— В последний раз? Около шести месяцев. Его осудили прямо перед праздниками. Потом он заболел как раз после Нового года. Пропустил Суперкубок и все такое.
— Это ужасно, миссис Стакис, — посочувствовала я.
— О, я не миссис Стакис. Меня зовут Леонор Фабре. Я сестра Фила. Мы с сыном переехали к нему после моего развода. Фил уволился с флота, и у меня не было никого, кроме него и Джоша, а теперь остался только мой мальчик.
— Не возражаете, если я задам вам еще несколько вопросов?
— Нет. Вы, кажется, ничего, вроде бы искренне заботитесь, не как те подонки, что звонили до вас.
— Подонки?
— Местные придурки. Один репортер пытался раздуть слона из этой истории, будто за нее ему вручат Пулитцеровскую премию. Просто кучка бестолковых старых пердунов. Правда, криминальное прошлое Фила — большая новость в Анакортесе. Он пошел служить на флот, когда мы были детьми, чтобы суд снял его с учета малолетних преступников, но на флоте натворил еще больше бед и едва продержался на корабле до увольнения в запас. Не представляю, как они узнали, только это было во всех местных газетах. За нами с Джошем устроили настоящую охоту, хотя мы тут вообще ни при чем.
— Тяжко. Гм… что случилось с органом?
— О! Фил отдал его. Сказал, что после его смерти налог на антикварный орган будет выше крыши, а стоит он немного, поэтому братец подарил его какому-то историческому обществу или музею, в таком духе. Которому точно, не в курсе.
Забрезжила надежда.
— У вас есть налоговые документы на списание?
— Нет. Все бумажки у его налоговика.
— Не могли бы вы узнать для меня? Моему клиенту очень нужен этот орган. Он мог бы заплатить вам за информацию.
— Да? Не хочу выглядеть жадиной, но деньги мне пригодятся. Вот что я скажу. Мне надо в четверг сходить на Бремертон. Я позвоню и спрошу у налоговика. Если бумаги у него, подъеду и занесу их вам, ладно?
Я согласилась, дала ей свои номера и адрес, надеясь, что она меня порадует. Потом оставила сообщение Сергееву, спросила, заплатит ли он за сведения Фабре.
Остаток дня я потратила на рядовые занятия вроде выписки счетов, встречи с адвокатом, которому надо было отыскать свидетеля, новые телефонные звонки и поездки в архив графства — хлеб да соль профессии, а на деле сплошные пережаренные тосты.
Наконец я нашла время перекусить и вернулась в офис. Камерон наступал мне на пятки. Я села за стол и указала ему на стул, кое-что доделывая, пока он устраивался.
— Ладно, — начала я. — Ты хочешь, чтобы я выступила твоим посредником в мирных переговорах с другим вампиром, Эдвардом, верно?
— Гм… да. То есть мне плевать, как Эдвард ко мне относится, — суть не в том. Мне нужно только обучение, которое он должен был мне обеспечить, и я не хочу быть изгнанником в глазах каждого сиэтлского вампира. Мне все равно, станет Эдвард сам меня учить или назначит кого-то еще, — объяснил Кэм. — Только бы мне помогли.
— Почему ты считаешь, что я справлюсь?
— Кто еще мне поверит, не считая прихлебателей Эдварда? Ты нейтральная сторона. И мне некого больше попросить. Даже будь у меня выбор, я предпочел бы тебя. Ты… ты несгибаемая.
Я рассмеялась. Я чувствовала себя такой же несгибаемой, как мокрая салфетка "Клинекс".
— Я сама новичок в этом мире, Камерон. Мои контакты с нежитью исчерпываются тобой.
А если я возьмусь за его проблему, то буду вынуждена иметь дело с Мглой и ее обитателями.
— Я дам тебе несколько имен. Думаю, они станут с тобой разговаривать — просто от скуки. Знаю, чуда ты не сотворишь, но попробовать стоит. Я не в том положении, чтобы привередничать.
— Зачем вообще Эдварду переговоры со мной? Что я могу ему предложить?
— Ну, надеюсь, это ты выяснишь, побеседовав с другими. Может, получше узнав, что думают они, ты поймешь, как достать Эдварда, и мы его прижучим.
— Ты очень во мне уверен, — заметила я.
— Почему бы и нет? Меня ты выследила.
— Это было не так сложно, как ты вообразил. Твоя идея — совсем другое дело. К тому же я еще не закончила с поручением твоей матери. Ей надо сообщить о твоем положении, — напомнила я.
Камерон заерзал на стуле.
— Может это немного подождать? Пока мы не справимся с моей проблемой?
— Ты когда-нибудь слышал слово «неэтично», Камерон? Мы понятия не имеем, сколько времени займут дебаты с Эдвардом и остальным кровососущим братством.
— Да они ж вампиры, а не адвокаты, — пошутил он.
Я наигранно улыбнулась.
— Я согласна попробовать, но вначале помоги мне со своей матерью.