Дон встретился взглядом с Чилони, тот лишь повел плечами.
— Хорошо. Я скажу, чтобы ее привели в твою комнату.
Что ж это лучше, чем сидеть одной в обществе двух возможно агрессивных мужчин. Военных. Сильных. Накачанных мужчин. Подумав о том, что она не может за себя постоять, Марина задрожала и была готова расплакаться, увидев дверь своей комнаты.
— Вам нечего опасаться, мэм. — мягко подталкивая Марину в комнату, сказал Дон. Втолкнул и прикрыл за ней дверь.
Оказавшись в своей комнате в одиночестве, девушка некоторое время растерянно хлопала глазами, стоя у двери. Осознав, что они решили остаться снаружи, она подошла к комоду и достала вышивку, которая действительно вызывала у нее вопрос. Помяла ее в руках. Открылась дверь и вошла Элейн.
— Ох, девочка моя, — выдохнула Элейн, обнимая ее и прижимая к себе. Марина, не сдержавшись поплакала какое-то время. Успокоившись, она быстро и тихим шепотом рассказала Элейн, что у нее опять было видение, в котором пришел монстр, и он был во внутреннем дворе крепости, и на его груди было много эльфийских голов. И убивая монстра, заодно убивают ее саму. Белым копьем. Выразила свое сожаление, что из-за того, что ее обнаружили, у Вэлли теперь будут проблемы. Спросила о детях. Элейн отвечала ей рассеянно и размыто. Не говоря ничего определенного. Затем взяла ее вышивку и рассказала, как вести нитку и иглу в каждом сложном моменте. Затем долго обнимала ее и гладила по распущенным волосам. После чего Марина услышала очень тихий голос Элейн:
— Я все передам Вэлли. Но ты должна нам помочь. Эти парни читают мысли. Они посчитали тебя жертвой пиратов. Возможно это спасет много жизней. Подыграем. Люблю тебя, моя милая, — и Элейн неожиданно поцеловала в губы Марину, нежно влажно и зовуще. — Мы не оставим тебя, — пообещала она и направилась к двери. Марина потрясенно смотрела ей вслед. Когда Элейн вышла, и Марина опять осталась одна в комнате, пальцы невольно коснулись губ. Поцеловала. Надо же. Вспомнив поцелуй, Марина отметила, что несмотря на неожиданность, ей было приятно. Черт! О чем она только думает! Девушка вернулась к вышивке, но довольно скоро поняла, что не может сосредоточиться. В дверь постучали. Марина в очередной раз уколола иголкой палец.
— Да, — робко сказала она, глядя на дверь.
— Можно войти?
— Вэлли! Конечно можно, — радостно улыбнулась Марина, вставая ему навстречу. Отложив вышивку, она подошла к вошедшему Вэлли и обняла его.
— Я хотел узнать, как ты. Мы давно уже не виделись.
— Все хорошо. Я начала вот вышивать, хотя считала, что это совсем не мое — улыбаясь отвечала Марина, походя к сундуку с рукоделием. И доставая удачные с ее точки зрения изделия.
— О. Я вижу ты не теряла зря времени. Альбом. Рисуешь?
Марина смутилась и расстроилась
— Нет, — она забрала альбом и попыталась спрятать в глубине сундука. Но Вэлли отстранил ее руки и взял альбом. Марина смутилась еще больше. Не в силах отобрать альбом она ушла на кровать и села спиной к Вэлли, краснея до самых корней волос. Вэлли открыл альбом. Там были рисунки монстра. Очень много зарисовок зодаков. Зодаки были разные. И Элейн. И некоторые из солдат. В разных позах, разные лица. И последний портрет был его. Свой портрет Вэлли рассматривал дольше чем все остальные наброски.
— Прости, что так долго был небрежен к тебе, — сказал он наконец. Он посмотрел на ее спину. Марина теребила рукава платья не в силах что-либо сказать или подумать. В голове предательски метались две мысли: «Он женат и у него есть дети» и «Она поцеловала меня». Последняя мысль вызывала большее смятение. Вэлли сел на кровать перед ней и поднял ее лицо. Марина долго не хотела поднимать взгляд, но, когда подняла, увидела в его глазах взаимность и бесконечную доброту. Шумно выдохнув, она убрала его руку и вновь опустив голову тихо сказала.
— У меня опять было видение. Монстр прорвался в крепость. Было очень много жертв. Монстра убивают, бросая копье через мое тело. Копье проходит сквозь меня и входит в него. После мы оба умираем.
Вэлли поднял ее лицо и, глядя ей в глаза, тихо произнес
— Ты не умрешь. Я сделаю все, чтобы ты выжила, — и поцеловал ее в губы. Марина откликнулась, приникая к его телу, но затем мысль «Он женат» взяла верх, и она оттолкнула его и встала с кровати.
— Тебе лучше уйти.
Вэлли попытался поймать ее руку или взгляд, но безуспешно.
— Скоро обед. Эдвард настаивает, чтобы ты обедала с нами. Однако, если не хочешь, можешь обедать здесь, в компании охраны.
Марина, вздрогнув, подняла взгляд на Вэлли. Тот улыбнулся, обнял ее и погладил по спине.
— Все будет хорошо. Ни я, ни Элейн не будем целовать тебя, если ты не хочешь.
— Не в этом дело! — почти крикнула Марина, но встретив его взгляд, покраснела и опустила голову, утыкаясь в его грудь.
— Так в чем же дело? Расскажи мне. Поскольку мне нравится тебя целовать. И тебе вроде бы тоже нравится.
— Ты женат.
— Да. Я женат. У меня двое детей. Если захочешь, у тебя тоже будут дети.
— Если ты женат, то ты принадлежишь другой женщине.
— А если другая женщина любит тебя? Если мы оба хотим, чтобы ты принадлежала нам. Целовала только нас.
— Это неправильно.
— Почему? Кто тебе сказал?
— Не знаю, как у вас здесь. У нас дома, в России, да и в Англии, наверное, тоже, семья — это один мужчина и одна женщина. Они делают детей, которые тоже выбирают себе одного человека для создания семьи. И так далее. Люди, которые делают неравные браки, много женщин или много мужчин, осуждаются обществом и подвергаются изгнанию. Им потом ни работу не найти, ни подружиться с соседями, их детей бьют другие дети, все делают им пакости и все такое, — закончив мысль девушка хлюпнула носом и робко прижалась щекой к груди Вэлли. Мужчина погладил ее голову и распущенные волосы.
— Твой мир жесток. Как и мой мир. Но в моем мире очень мало женщин. Мир медленно умирает. Женщины все реже рождают девочек и скоро мы, наверное, вымрем, если наши мировые ученые умы не придумают выход. Поэтому женщины приписываются к семье из нескольких мужчин. Во-первых, это ослабляет напряжение в обществе. Во-вторых, больше шансов на различную генетику и рождение девочки. Сексуальные связи вне семьи также поощряются по тем же самым причинам. Мы с Элейн хотим взять тебя в свою семью. Тебе придется познакомиться и с другими мужчинами в нашей семье, и я уверен, что ты отлично с ними поладишь. Обдумай все. Не спеши……
От ужина в компании начальства крепости она отказаться не смогла, но почти ничего не ела и вздрагивала, когда на нее обращали внимание. После ужина предполагалась светская беседа и знакомство с ней, но Марина была так напряжена и скована, что ее отпустили.
Потрясенная произошедшим разговором с Вэлли и Элейн, Марина стала избегать общества, как знакомых, так и не знакомых мужчин. Все фразы, даже самые невинные, воспринимались теперь ею с большим подозрением, и во всем она искала злой умысел. Все чаще она сидела в своей комнате одна и предавалась мрачным мыслям о скорой неминуемой смерти или ужасающей перспективе насильного сожития с незнакомыми мужчинами. Доведя себя до слез, она сжимала и кулаки и пыталась придумать выход. «Он есть. Выход существует, просто я его не вижу,»- шептала она в подушку, но все последующие варианты упирались, либо в наличие монстра за стенами крепости, либо в сожительство с эльфами…
Прошло два дня с разговора с семейством Эйс. Марина бродила по широкой площадке у одного из входов в крепость, когда заметила группу солдат. Это были мужчины из крепости и пришлые голубые мундиры. Все как один мрачные, некоторые с зелеными лицами, как после морской болезни. Последним шел один из троих мужчин-людей. Джон, вспомнила Марина его имя. Он встретился с ней взглядом, подходя к крепости. Остановился. Положил свою руку ей на плечо. Марина напряглась, но руки не скинула, поскольку видела, что нечто потрясло их всех, и Джону нужно сочувствие. Джон отвел взгляд тяжело вздохнув, помялся, убрал руку и вновь поднял взгляд, однако так и не смог выдавить ни слова.
— Мэм, — окликнул Марину Дон, выходящий из крепости, — Мэм, прошу вас следовать за мной. Полковник Шнапс хочет побеседовать с Вами.
Марина взяла ладонь Джона со своего плеча, накрыла второй своей ладонью и, посмотрев в глаза Джону, сказала
— Все наладится, солдат. Вы — очень сильный человек, — и робко улыбнувшись Джону пошла к Дону.
Когда они дошли до комнаты с камином, там стояли все прибывшие эльфы, плюс Вэлли, Ломан и Элейн. Негромко, но эмоционально, солдаты отчитывались перед полковником Шнапсом, поочередно рассказывая нечто. Нечто, поскольку Марина не знала того языка, на котором они говорили. Изредка Шнапс или Вэлли задавали вопросы, прерывая монологи. Получали ответы и мрачнели на глазах. Хоть на Марину старались не смотреть, она чувствовала, что обсуждение касается ее напрямую. Однако, появившаяся жалость в глазах этих рослых и сильных мужчин начинала пугать. Обстановка явно накалялась. Вот уже пара мужчин сказала (или подумала?) нечто с весьма яростным настроем, злость и горечь. Когда к Марине обратились, назвав по имени, она вздрогнула всем телом.
— Прошу прощения, мэм, я должен был подумать головой и пригласить вас после доклада. Однако время не ждет.
— Ничего, ничего… — рассеяно пробормотала Марина, пытаясь сделать шаг назад, но ступня наступала на чей-то ботинок — я все равно не знаю этого языка. Но судя по лицам случилось нечто ужасное. Так, сэр?
— Вы удивительно проницательны, мэм, — ответил Шнапс и замолчал, будто задумавшись о чем-то своем, продолжая смотреть на Марину. Кто-то закряхтел, и Шнапс поднял взгляд на лицо Марины. — Вы не знаете языка, на котором мы общались?
— Нет, сэр, не знаю.
— Что ж, тогда нужно вас обучить паре языков. Не все ж вам на эльфийском общаться. Дон, отправь пару ребят в Холтен на корабле, пусть привезут гипнообучатель.
— Да, сэр.
— Таак… — и Шнапс снова впал в свои размышления. Марина терпеливо ждала, когда про нее вспомнят, но минут через десять, ей надоело слушать сопение и переминание с ног на ногу, и она робко спросила:
— Так я пойду? Или от меня что-то нужно?