Из рядов степного воинства медленно выехал гигант в черной броне. На его высоком шлеме мерно колыхались темные ленты. Огромный жеребец, покрытый кольчугой, легко вынес седока на середину. Всадник что-то прокричал. Русы не двигались. Гигант снова что-то крикнул. В его голосе послышалось презрение. Он поиграл копьем и грохнул им о щит. Вороной жеребец под ним нетерпеливо заплясал.
В рядах русов наметилось движение. Они расступились, и вперед выехал всадник в пластинчатом доспехе явно скандинавской работы. Длинное копье он держал острием вверх. Печенег взревел и поднял вороного в галоп. По сравнению с ним русский всадник казался маленьким и легким. Славянин тоже послал коня вперед, и Сашка вдруг ясно увидел его загорелое лицо и светлые, выгоревшие на солнце усы. Варяг!
Всадники стремительно налетели друг на друга и ошиблись. Рус в последний миг увернулся. Печенег пронесся мимо и поворотил коня. Снова налетели. Удар! Варяг покачнулся в седле. Степняк только чуть двинул щитом. Снова сшибка. Копье руса зацепило вражеский шлем, печенег опять промахнулся. Еще раз! Щит славянина треснул и вырвался из рук, зато его удар распорол бедро гиганта. Тот зарычал, но легкий всадник осадил коня, развернулся и настиг печенега. Удар! Еще!!! Печенег с ревом ухватился за древко варяжского копья и едва не вырвал варяга из седла. Но тот вдруг вскочил на седло, оттолкнулся и прыгнул! В тяжелых доспехах! Прямо на спину печенегова коня. Варяг не промахнулся. Жеребец печенега присел на задние ноги и захрапел. Варяг вцепился в плечи своего противника. Блеснул нож. Гигант оторвал славянина от себя и как пушинку отшвырнул в сторону. Руки его потянулись к мечу, но вдруг метнулись к шее. Он забулькал и начал клониться навзничь. Ноги потеряли стремя, и степняк рухнул наземь, подняв тучу пыли. Его конь рванулся и помчался к печенежскому строю.
Варяг, шатаясь, поднялся. Орда за его спиной дрогнула и двинулась. Степняки поворачивали коней. Русы издали воинственный клич. Победитель взобрался в седло и поехал к своим. Доехав, он спешился и... упал. Воины подхватили его на руки и понесли.
У Савинова, который наблюдал за всеми событиями откуда-то сверху, появилось непонятное, смутное ощущение, что этот храбрый варяг чем-то очень важен для него. Чем, Сашка не успел понять...
...В лесу не пели птицы. Мрачные тени ложились от старых деревьев. Ощутимо пахло сыростью и тленом. Редкие солнечные лучи, пробивая кроны, падали на заросли папоротника узкими световыми столбами. Птицы не пели, зато звенела мошкара. И сквозь этот звон, ловко раздвигая ветви кустов древками копий, шли и шли воины в зеленых плащах. Матово отблескивала броня. Беззвучный шаг, суровые лица. Воины не произносили ни слова.
Вот передовой отряд достиг опушки, и солнце блеснуло на золотом венце идущего впереди седого великана. Скалы, покрытые алым лишайником, возвышались над поляной, где-то справа слышался морской прибой. Венценосный великан, ростом почти на голову выше остальных, поднял руку. Его иссеченное морщинами и шрамами лицо обратилось прямо к Сашке. Холодные глаза грозно сверкнули и...
Савинов проснулся, мокрый от пота. Жар сжигал его изнутри. Губы пересохли и потрескались. "Я, похоже, заболел, - подумал он. - Пить. Как хочется пить!" Он поднялся с постели, устланной мехами, и на трясущихся ногах проковылял к скамье, на которую вчера сбросил одежду. За дверями было тихо. В окно вливалась ночная тьма. Преодолевая мерзкую дрожь в коленках, Сашка оделся и подпоясался, пристегнул меч. Дверь открылась бесшумно. В коридоре чадили факелы...
- Интересно, который час? - пробормотал Сашка и поморщился, вспомнив, что часы здесь в лучшем случае солнечные или водяные. Первые ночью время не показывают, а вторые - редкость.
В коридорах по-прежнему было тихо. Факелы трещали, роняя на стены мятущиеся рыжие отсветы. В какой-то миг показалось, что издалека доносятся голоса. То ли пение, то ли речитатив. Савинов свернул в ту сторону. Пение стало более явственным. "Ага! Это ж главный зал..." Тяжелые дубовые двери были приоткрыты. Рука мягко толкнула створку. "Петли здесь хорошо смазывают. Не ленятся... Ну-ка, что тут у нас?"
На возвышении, во главе стола, сидел хозяин крепости Ангус. Одежды его отливали багрянцем. Рядом, взгромоздившись на стул с высокой спинкой, мрачно попирал локтями стол князь Ольбард. Между вождями на столе стояло что-то вроде небольшой жаровни на бронзовой треноге-подставке. Над жаровней курился дымок. Оба вельможных властителя не отрываясь смотрели на дым. А с дымом происходили какие-то метаморфозы. Друид пел, время от времени что-то подбрасывая в жаровню, и тогда дым начинал валить гуще.
"Гадают!" - понял Савинов.
Его, конечно, заметили, но не отреагировали. Мол, хочешь - оставайся, а нет - и суда нет! Он остался. Пить почему-то расхотелось.
Вот дым снова повалил гуще. "Судя по запаху - можжевельник и, кажется, что-то еще... Паленый волос?" Пение друида усилилось и приобрело повелительные интонации. Сизые клубы заволновались, как от порыва ветра, и вдруг сквозь них начали проглядывать то ли картины, то ли просто узоры. От входа Сашке было видно плохо. Потом дым сгустился, и в нем образовалась смутно знакомая физиономия. Она грозно зыркнула дымными очами и открыла рот, словно собираясь проклясть присутствующих. "Да это же венценосный, тот, что мне только что снился!" Выражение лица дымного призрака было совершенно таким же, как и во сне. Сказать венценосный ничего не успел. Потому что друид вдруг выхватил откуда-то свой серп и отрезал голову от дыма! Сашке почудился яростный вопль. Дымная голова всплыла к потолку и повисла там, бесшумно ругаясь, а дым из жаровни перестал подниматься вверх, словно его действительно перерезали пополам. Вместо этого он потек через края, расползся по столу.
Друид откинулся на спинку кресла, и физиономия его сделалась очень довольной. Правда, серпа Ангус не убрал, держал наготове. Дымная голова продолжала болтаться под потолком, беззвучно разевая дыру рта. Ангус снова поднялся и громко запел что-то на своем языке. При этом он держал золотой серп в вытянутой руке, направляя его на голову венценосного, словно вызывал того на бой. Факелы на стенах громко затрещали. Ольбард вскочил на ноги. Меч внезапно возник в его руке, так же как давеча - серп у друида. Князь крутанул клинком и простер его над плечом Ангуса. Видно, чтобы поддержать его. Тот уже не пел. Слова его падали, как валуны с откоса, как удары гонга, как...
Видимо, они были достаточно вескими. Потому что дымный призрак вдруг съежился и начал медленно гаснуть. Как только он растворился совсем, друид тяжело опустился в свое кресло. Видно, Ангус устал, но раз улыбается значит, все получилось...
Ольбард убрал меч, сел на место, и тут они вдвоем с друидом одновременно посмотрели на Савинова. Мол, сказать чего хочешь или так просто зашел? Сашка отлепился от дверей и двинулся к ним через зал.
- Сон мне был, - обронил он, подойдя поближе. Двое сидящих за столом переглянулись.
- И что за сон?
Савинов уселся в кресло напротив князя, покрутил ус на пальце (образовалась же дурацкая привычка!) и спросил:
- А выпить ничего нет?
Друид понимающе улыбнулся и выудил откуда-то из-под стола здоровенный кувшин. Вот это по-нашему!
Глава 8
Накануне
Приблизились бургунды к воротам городским,
И так хозяин молвил, навстречу выйдя им:
"Приезд ваш, государи, - для нас большая честь.
И вас, и ваших витязей сердечно любят здесь".
Из "Песни о Нибелунгах"
Наутро в Бруг примчалось шестеро всадников. Двое из них - раненые, но в седлах держались крепко. Все вновь прибывшие сердечно обнялись с Диармайдом и Конаном. Оказалось - старые друзья, тоже из фениев. Сашка наблюдал всю сцену, стоя на крыльце. По гостям было видно, что вояки они лихие. В кольчугах и шлемах, с выпуклыми круглыми щитами, разрисованными белым, причем узор на щите у каждого свой. Богатые мечи в ножнах, копья. Зеленые плащи за плечами, секиры у седел. Зато лук на шестерых только один. И не чета славянскому. Простой, без роговых накладок и сухожильных струн. Вряд ли далеко бьет...
Седой здоровенный дядька, лет эдак за сорок, руки - как клешни, оказался сыном того самого Финна, с которым собрались воевать. Однако папаша на сына осерчал, спустил на него своих гавриков, поэтому левая рука Ойсина была на перевязи. Злой оказался папенька, совсем больной на голову: единственного законного сына и того не пожалел. У Ойсина тоже был сын, внук Финна, но тут антагонизма не наблюдалось. Осгар примчался в Бруг вместе с отцом и, похоже, собирался стоять за батьку до последнего. И за Диармайда тоже, поскольку оказались они друзьями - не разлей вода.
Савинов отметил про себя: все вновь приехавшие двигаются точно и мягко, взгляд не прячут, с оружием обращаются как с продолжением рук, координация у всех отличная и реакция, судя по всему, тоже. Тертые ребята, опытные. Если все фении такие, то драка будет страшной. Когда сходятся равные да бьются насмерть - без большой крови не обойтись. Эх, не было печали!
Диармайд уволок корешей в дом, кормить да расспрашивать, а Савинов спустился во двор и кликнул Позвизда. Тот примчался от колодца как был без рубахи, с мокрой от умывания физиономией. Сашка кивнул вслед входящим на крыльцо фениям:
- Ну, что скажешь, разведка?
- Сильные витязи. - Позвизд отжал из усов воду. - Вожди, а то и князья. Здесь, в Западной стране, много таких. Коли придется ратиться нелегкой будет победа.
Савинов кивнул:
- Правда твоя... Собирайся-ка, брат, бери Потеху с Рысенком и иди пошарь с ними в лесу, что на том берегу реки. Враг, похоже, с той стороны появится. Смотрите там - на рожон не лезьте. А Ратимиру передай: пусть собирает дружину. Пора браться за дело - позвенеть мечами да проверить, не позабыли ли мы в море, с какой стороны за них браться. Пусть Ратимир поторопится. Я его здесь жду.
Позвизд умчался, а Сашка поднялся на крепостную стену. Бдительные стражи изваяниями застыли на башнях.
"Хоть и расставлены дальние дозоры, а все же лучше перебдеть, чем недобдеть. Вот такой каламбур. Шутки шутками, а из того вон леска хоть сейчас может показаться ощетинившийся копьями строй воинов в зеленых плащах. Во главе со злобствующим ригфейннидом. Здесь, конечно, обычаи своеобразные. Можно сказать, рыцарские. Без предупреждения нападают редко, хотя и такое бывает. Но облеченный властью дядька, вроде Финна, никогда себе этого не позволит. Он сначала построит войско, затем встанет в позу, произнесет речь, сдобренную отнюдь не куртуазными выражениями. А затем убьет всех, до кого дотянется. Но это потом, а сначала поза и речь... Впрочем, эти обычаи не мешают подсылать наемных убийц, например. Или пытать пленного и вообще творить всяческие непотребства. Потому что непотребства эти с обычаями не расходятся... Так и на Руси, и у свеев, да и, по слухам, - в Константинополе тоже. Просто в иных местах в позу перед убийством королю становиться не обязательно".
Савинов задумчиво смотрел, как солнечный свет растекается по небосводу, золотя легкие облачка, разбрызгивается на глади реки, сверкая искрами в мелких волнах. Капельки росы сияли в траве бриллиантовой россыпью. Мысли сами собой потекли в иную, далекую от предстоящей войны сторону. Вспомнилась улыбка любимой, ее смеющиеся зеленые глаза, нежная персиковая кожа, позолоченная утренним лучом, и запах... Ее запах...
Сердце рванулось, ударило в ребра, словно собираясь пробить грудь и полететь туда, навстречу взошедшему уже солнцу. Полететь стремглав, чтобы оказаться рядом и чтобы последний, пусть предсмертный, толчок был рядом с Ней. Только с Ней...
"Эх, Яринка!.. Яра!.. Солнце ты мое рыжее! Как же я соскучился по тебе... обнять бы тебя сейчас, почувствовать на губах вкус поцелуя, утонуть в твоем сладком дыхании. Какая это смертная боль - быть вдали от тебя! Но я верю: ты слышишь меня. Не может не слышать твое сердце, живое, жаркое... Вещее. Не понимаю и, наверное, никогда не пойму, почему мне так повезло. Почему ты со мной... А может - это я с тобой? И швырнуло меня из пекла войны в этот неспокойный мир только потому, что нужен был тебе лишь человек с неба. И кто знает: вдруг это твоя нераскрывшаяся еще любовь выдернула меня из смертельных вод Баренцева моря... Но теперь я снова вдали, снова на войне. Зато я уже знаю - ты есть! Поэтому я вернусь к тебе! И никто меня не остановит!"
- Эй, Олекса! - крикнули откуда-то снизу.
Сашка вздрогнул и обернулся. Во дворе под стеной стоял Ратимир. В доспехах, с учебным тяжелым мечом и щитом.
- Зброя56 готова! Дружина ждет! Пойдем, что ли, позвеним железом...
- Добро! - сказал Савинов и стал спускаться со стены.
Ярина проснулась среди ночи. В доме было тихо. Она откинула одеяло и села, подобрав под себя ноги. Рука привычно коснулась ложа. Яра нахмурилась и отдернула руку.
"Нет его, - подумала она, - третий месяц уже пошел, как нет. Отплыли лодьи. Далеко, на Закат отправились. И где теперь ладо мое?" Она вновь потрогала ложе, где должен был спать сейчас ее муж. Холодное ложе. Пустое.
"Но ведь вернется. Он сильный. Любит... Значит, вернется".