83884.fb2
- Там не сказано.
- Может быть, она попала в какую-нибудь аварию? Упала или разбилась на автомобиле?
- Не знаю.
- Кто направил её на рентген?
- Вероятно, доктор Рэндэлл. Питер Рэндэлл. Она наблюдалась у него.
- Зачем понадобилось делать эти снимки? Должна же быть какая-то причина.
- Да, - согласился Уайтинг. Но, похоже, этот вопрос не очень интересовал его. Молодой стажер долго и печально смотрел на свою чашку и, наконец, отпил глоток кофе. - Надеюсь, - сказал он, - они прижмут этого подпольного ковыряльщика и размажут его по стенке. Такому любого наказания будет мало.
Я встал. Мальчишка был подавлен. Казалось, он вот-вот ударится в слезы. Над его врачебной карьерой, сулившей успех, теперь нависла опасность: он допустил ошибку и угробил дочь знаменитого эскулапа. И, разумеется, Уайтинг не мог думать ни о чем другом. В приливе злости, отчаяния и жалости к себе он тоже искал козла отпущения. Искал усерднее, чем кто-либо другой.
- Вы намереваетесь обосноваться в Бостоне? - спросил я его.
- Вообще-то была такая мысль, - искоса взглянув на меня, ответил Уайтинг.
Расставшись с ним, я позвонил Льюису Карру. Теперь я просто сгорал от желания увидеть историю болезни Карен Рэндэлл и выяснить, зачем ей просвечивали голову.
- Лью, мне снова понадобится твоя помощь, - сказал я.
- О! - Судя по тону, эта весть наполнила его душу радостью.
- Да, я непременно должен заполучить историю болезни.
- Мне казалось, мы уже это проходили.
- Да, но открылись кое-какие новые обстоятельства. С каждой минутой дело становится все запутаннее. Зачем её направили на рент...
- Извини, - перебил меня Карр, - но я не могу быть тебе полезен.
- Лью, даже если история болезни у Рэндэлла, он не будет держать ее...
- Извини, Джон, но мне придется проторчать здесь до конца рабочего дня. И завтра тоже. У меня просто не будет времени.
Он говорил сдержанным тоном человека, который тщательно подбирает слова и мысленно проговаривает их, прежде чем произнести вслух.
- Да что стряслось? Неужто Рэндэлл велел тебе держать рот на замке?
- По-моему, - ответил Карр, - этим делом должны заниматься люди, располагающие всеми необходимыми для его расследования средствами. Я такими средствами не располагаю. Уверен, что и другие врачи в таком же положении.
Я прекрасно понимал, куда он клонит. Арт Ли в свое время посмеивался над присущим всем врачам стремлением ни в коем случае не попасть в щекотливое положение и их привычкой прятаться в словесном тумане. Арт называл это "финт Пилата".
- Ну что ж, - проговорил я, - если ты действительно так считаешь, то и ладно.
Повесив трубку, я подумал, что, в общем-то, ничего неожиданного не произошло. Льюис Карр был пай-мальчиком и никогда не нарушал правил игры. А значит, не нарушит и впредь.
10
Путь от дома Уайтинга к медицинской школе пролегал мимо Линкольновской больницы. Проезжая, я увидел возле будки для вызова такси Фрэнка Конвея; он стоял, нахохлившись, засунув руки глубоко в карманы пальто и вперив взор в мостовую, в позе человека, которого одолевают тоска и застарелая одуряющая усталость. Я подкатил к тротуару.
- Хотите, подвезу?
- Мне надо в детскую больницу, - ответил Конвей, немного удивившись моей предупредительности: мы с ним никогда не были близкими друзьями. Врач он прекрасный, но человек - не приведи, господь. От него уже сбежали две жены, причем вторая - через полгода после свадьбы.
- Это мне по пути, - сообщил я ему.
Разумеется, детская больница была вовсе не по пути, но я в любом случае отвез бы его туда, потому что мне хотелось поговорить с Конвеем. Он влез в машину, и мы влились в уличный поток.
- Зачем вам в детскую? - спросил я.
- На конференцию. Их там проводят каждую неделю. А вам?
- Хочу пообедать с приятелем.
Конвей кивнул и откинулся на спинку. Он был ещё совсем молод тридцать пять лет. Стажировался Конвей под началом лучших кардиохирургов страны, а теперь превзошел своих учителей. Во всяком случае, так о нем говорили. Не знаю, правда ли это. Конвей принадлежал к той горстке врачей, которые прославились так быстро, что стали немного смахивать на политиканов и кинозвезд. Поклонники слепо почитают их, враги столь же слепо ненавидят. Внешне Конвей был очень видным мужчиной - крепким, мощным, с чуть тронутыми сединой волосами и глубокими проницательными голубыми глазами.
- Хочу извиниться за свое поведение нынче утром, - сказал он. - Не думал, что так вспылю.
- Ничего страшного.
- Надо будет попросить прощения у Херби. Я ему такого наговорил...
- Он поймет.
- Черт, как же погано, - продолжал Конвей. - Но когда пациент умирает у вас на глазах... Буквально разваливается на части... Вам это неведомо.
- Да, - согласился я.
Мы немного помолчали. Наконец я сказал:
- Можно попросить вас об услуге?
- Конечно.
- Расскажите мне о Джей Ди Рэндэлле.
Конвей замялся.
- Зачем вам это?
- Простое любопытство.
- Врете.