- Нет, они не спрашивали.
- Хорошо.
- Они подробно расспросили меня о том, как прошел осмотр. Интересовались, были ли у неё другие жалобы, как она вела себя... Я ничего не сказал, сославшись на доверительные отношения врача и больного. Тогда они зашли с другого боку и спросили, где я был вчера вечером. Я ответил, что делал обход в больнице, а потом побродил по парку. Им хотелось знать, возвращался ли я к себе в кабинет. Я сказал, что нет. Тогда они спросили, встретил ли я кого-нибудь в парке. Я ответил: не помню. Знакомых уж точно не встретил.
Арт глубоко затянулся сигаретой. У него дрожали руки.
- И тогда они принялись мурыжить меня. Уверен ли я, что не возвращался в кабинет? Чем я занимался после обхода? Действительно ли не видел Карен с прошлой недели? Я все никак не мог взять в толк, к чему эти вопросы.
- Ну, и к чему же?
- В четыре часа утра мать Карен Рэндэлл привезла её в отделение неотложной помощи Мемориальной больницы. Карен истекала кровью и была в геморрагическом шоке. Не знаю, какие меры приняли врачи, только она умерла. И полиция думает, что вчера вечером я сделал ей аборт.
Я нахмурился. Все это не имело ни малейшего смысла.
- Почему они так уверены в этом?
- Не знаю. Я спрашивал, но они не говорят. Может, девчонка была в бреду и произнесла мое имя.
Я покачал головой.
- Нет, Арт. Полицейские боятся неоправданного ареста как чумы. Если они не смогут доказать обвинение, черт-те сколько людей останутся без работы. Ты - уважаемый профессионал, а не какой-нибудь забулдыга без друзей и без цента за душой. Ты можешь позволить себе нанять хорошего защитника, и они это знают. И, если у легавых хватило духу арестовать тебя, значит, они думают, что дело - верняк.
Арт сердито взмахнул рукой.
- А может, они просто дураки.
- Дураки-то дураки, но не до такой степени, - возразил я.
- Как бы там ни было, я понятия не имею, что за улики они собрали.
- Ты должен это знать.
- Но не знаю. - Арт снова принялся вышагивать по камере. - Ума не приложу.
Я смотрел на него и гадал, когда лучше задать главный вопрос. Рано или поздно придется. Арт перехватил мой взгляд.
- Нет, - сказал он.
- Что - нет?
- Я этого не делал, и хватит на меня таращиться. - Арт уселся и забарабанил пальцами по койке. - Господи, как же хочется выпить.
- Забудь об этом.
- Ой, ради бога...
- Ты пьешь только по праздникам и очень умеренно, - напомнил я ему.
- Меня будут судить за характер и привычки или...
- Тебя вообще не будут судить, если ты сам этого не пожелаешь.
Арт фыркнул.
- Расскажи мне о Карен, - попросил я.
- Рассказывать почти нечего. Она пришла и попросила сделать аборт, но я отказался, потому что было поздно - четыре месяца. Я объяснил, почему не могу ей помочь: слишком большой срок, и прервать беременность можно только чревосечением.
- И она смирилась.
- Вроде, да.
- Что ты написал в истории болезни?
- Ничего. Я не завел карточку.
Я вздохнул.
- Это может выйти тебе боком. Почему ты так поступил?
- Потому что она не была моей пациенткой и не нуждалась в лечении. Я знал, что больше никогда не увижу её, вот и не стал разводить писанину.
- И как ты собираешься объяснить это полицейским?
- Слушай, - вспылил Арт, - кабы я знал, что по милости этой бабы попаду за решетку, то и вел бы себя иначе.
Я закурил сигарету и откинулся назад, почувствовав затылком холод каменной стены. Мне уже стало ясно, что Арт попал в очень незавидное положение, и даже мелочи, которые при других обстоятельствах показались бы сущим пустяком, сейчас приобретали огромное значение.
- Кто направил её к тебе?
- Карен? Наверное, Питер.
- Питер Рэндэлл?
- Ну да. Он был её лечащим врачом.
- Так ты даже не спросил?
Это было совсем не в духе Арта.
- Нет. Она пришла под конец рабочего дня, и я был уставший. К тому же, она сразу взяла быка за рога. Чертовски прямолинейная девица, никаких тебе хождений вокруг да около. Выслушав Карен, я подумал, что её прислал Питер, в надежде, что я все растолкую. Ведь делать аборт, вне всякого сомнения, было уже поздно.
- Почему ты так подумал?
Арт передернул плечами.