Ничего.
Не вижу.
Я попытался открыть глаза.
- Кофе... надо выпить кофе.
- Нельзя, - ответил Хэммонд.
- Дай мне плод, - попросил я и тотчас удивился. С чего бы вдруг? Что за несусветная чушь? Или не чушь? Или чушь? Поди разбери. Ничего не поймешь. Правый глаз разболелся. И головная боль стекала туда, к этому чертову правому глазу. Как будто в череп забрался лиллипут и бил молоточком по глазному дну.
- Маленький человечек, - сказал я.
- Что?
- Ну, человечек. Маленький. - Объяснил я.
Неужто непонятно? Неужто Нортон - такой тупица? Все же ясно. Разумное высказывание разумного человека. И Нортон просто разыгрывает меня. Дурачком прикидывается.
- Джон, - сказал он, - ну-ка, сосчитай от ста до единицы. Можешь? А вычти из ста семь. Получается?
Я призадумался. Задачка была не из легких. Я представил себе лист бумаги, белый и глянцевый, и лежащий на нем карандаш. Сто минус семь. Так, теперь проведем черту, чтобы сподручнее было вычитать...
- Девяносто три.
- Молодец. Продолжай.
Это было ещё сложнее. Понадобился чистый лист, и исписанный пришлось вырвать. Так я и сделал. И тотчас забыл, что там написано. Уф, хитрая задачка. С подвохом.
- Давай, Джон. Девяносто три.
- Девяносто три минус семь... - Я помолчал. - Восемьдесят пять. Нет, восемьдесят шесть.
- Продолжай.
- Семьдесят девять.
- Правильно.
- Семьдесят три. Нет, семьдесят четыре... Нет-нет, погоди-ка.
Я отрывал листки и не мог остановиться. Ну и задание! Труднее не бывает. Я совсем растерялся. До чего же трудно сосредоточиться.
- Восемьдесят семь.
- Нет, неправильно.
- Восемьдесят пять.
- Джон, какой нынче день?
- День?
Что за глупый вопрос! Видать, Нортону пришла охота подурачиться. Какой нынче день?
- Нынче у нас - сегодня, - ответил я.
- Число?
- Число?
- Да, число.
- Май, - сообщил я ему. - Вот какое теперь число.
- Джон, где ты находишься?
- В больнице, - ответил я, взглянув на свой белый халат. Я лишь чуть-чуть разомкнул веки, потому что они сделались очень тяжелыми. Голова шла кругом, и свет резал глаза. Хоть бы этот Нортон заткнулся и не мешал мне спать. Как я жаждал сна. Как нуждался в нем. Как я устал.
- В какой больнице?
- В больнице.
- В какой?
- Э... - я забыл, что хотел сказать. Боль пульсировала в правом глазу, захлестывала лоб, всю правую сторону головы. Жуткая, лютая боль. Бум-бум-бум.
- Подними левую руку, Джон.
- Что?
- Подними левую руку, Джон.
Я слышал его голос, понимал слова, но они казались мне сущим бредом, не стоящим внимания. Какой дурак станет слушать эту белиберду?
- Что?
А потом я почувствовал какую-то дрожь над правым ухом. Странную и смешную дрожь. Я открыл глаза и увидел девушку. Она была очень мила, вот только вытворяла со мной нечто непонятное. С моей головы падали какие-то бурые пушистые штуковины. Падали медленно и плавно. Нортон смотрел на них и что-то громко говорил, но я не разбирал слов. Я почти спал. Однако все это было так странно... Потом я почувствовал мыльную пену. Потом - бритву. Я посмотрел на нее, и меня вдруг начало мутить. Блевотина хлынула фонтаном прямо на белый халат, и я услышал, как Нортон говорит:
- Заканчивайте. Быстрее. Пора!
А потом они притащили какое-то сверло. Я видел его лишь мельком, потому что у меня слипались глаза, и снова хотелось блевать. Помню только, как успел произнести:
- Чур, никаких дырок в голове...
Я выговорил эти слова медленно, важно и очень отчетливо.