- К своим, на дачу, - ответил Иван Павлович. Неожиданно он сорвался на крик: - Я всю войну пешком прошагал! Меня не запугаешь говорящим телевизором! Я сорок два раза в разведку ходил! У меня три ранения! - Непонятно, к кому были обращены эти слова, и тем более непонятно было, зачем вдруг Иван Павлович скинул с себя пиджак, задрал рубашку и показал Лупцову, а затем и коридорную пустоту, два своих фронтовых шрама.
Лупцов притих. Коротка истерика с Иваном Павловичем привела его в чувство. Ему вдруг подумалось, что и он, выкрикивая свои новости и домыслы, выглядел не лучшим образом. Ему стало немного стыдно, а главное, он испугался того, что, сам не заметив, может запросто свихнуться, поддаться панике и, не разобравшись до конца, что же все-таки произошло, сгинуть в какой-нибудь дурацкой ловушке, типа той, в которую попал молодой лейтенант милиции.
- Успокойся, Иван Павлович, успокойся, - нормальным голосом сказал Лупцов и подал соседу пиджак. - В конце концов, какое-то объяснение этому найдется. Разберемся. А сейчас пойдем ко мне. У меня квартира поменьше, лучше просматривается. Пока нас никто не тргает, а там посмотрим. Пойдем. - Говорил Лупцов тоном врача. Он помог соседу надеть пиджак, сам застегнул его на все пуговицы, а потом взял Ивана Павловича под руку и повел к выходу.
Квартира Лупцова была раскрыта настежь, и еще издали они услышали, что в комнате вовсю трезвонит телефон. Телефон звонил странно, без перерывов, как будильник, и Лупцов подумал, стоит ли снимать трубку, но любопытство, желание хоть что-то узнать, победило.
- Алло! - почти крикнул Лупцов. В ответ он услышал нечто сстранное, сказанное издевательским и каким-то противным щебечущим голосом:
- Лупцов слушает.
- Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - растерянно ответил он.
- Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - повторил голос в трубке.
Эта дурацкая и совершенно неуместная сейчас шутка вывела Лупцова из себя.
- Что тебе надо?! - закричал он. - Кто ты такой?! Что ты измываешься над людьми?! Если уж прилетел сюда, так веди себя почеловечески! - Еще не успев договорить, Лупцов понял, что телефон снова умер, так, словно и не работал вовсе. - Дьявольщина! выругался он, взял телефонный аппарат в руки, поднял его над головой и изо всей силы ударил об пол. Хрупкий пластмассовый корпус разлетелся, как глиняная копилка, разбросав свои внутренности по всей комнате.
- Игорь, я пойду, - услышал Лупцов зв спиной. Вид у Ивана Павловимча был угрюмый и очень спокойный, как у человека, привыкшего к мысли, что он обречен.
- Куда ты пойдешь, Иван Павлович? - увещевательным голосом спросил Лупцов.
- Я к своим пойду. Может, машину по дороге поймаю. - Иван Павлович легонько пнул ногой сумку. - Вот, продуктов собрал.
- К своим! - воскликнул Лупцов. - Ты с ума сошел! Восемьдесят километров. Электрички-то не ходят, и машин не видно. Заманит тебя какая-нибудь тварь голосом жены в яму. Не ходи, Иван павлович. И их не спасешь, и себя загубишь.
- Какая тварь? - не понял Иван Павлович.
- Да я же тебе рассказывал, ты не слушал, - ответи Лупцов. Не ходи, Иван Павлович. Может, у них в деревне и нет ничего такого. Может, они и не знают ничего.
- Тогда тем более надо отсюда выбираться, - резонно заметил Иван Павлович. - Нет, я уж лучше пойду. Я потом себе не прощу, если что.
Лупцов на некоторое время задумался, а сосед терпеливо стоял и ждал, что же он скажет ему напоследок. Прощание с соседом, быть может, навсегда, вдруг приобрело для него особый смысл. Это было прощание не просто с Лупцовым, но и с домом, в котором он прожил столько лет, и со всем что, собственно, и составляло его жизнь.
Наконец Лупцов ответил ему:
- Ладно, Иван Павлович, я с тобой. Здесь сидеть нет никакого смысла. Авось доберемся. Ты подожди, я соберу кое-что.
4.
Лупцов удивился, увидев на улице довольно много людей. Все они держались особняком, подозрительно поглядывали издалека дроуг на друга и передвигались не шагом, а какими-то замысловатыми перебежками.
В ста метрах от дома соседи с первого этажа загружали узлы и чемоданы в багажник "жигулей". Лупцов поздоровался с ними, хотел было спросить, в какую сторону они поедут, а те, словно затеяли какую пакость, еще сильнее засуетились, кулаками забили последний узел в машину и быстро уехали.
- Ну, небо! - удивился Иван Павлович, задрав голову. - Сроду такого не видал.
В сторону кольцевой по проспекту проследовала группа велосепедистов с рюкзаками. От них шарахнулся рыжий бородач в черном задрипанном пальто и с офицерским планшетом через плечо. Он бежал, пригнувшись и все время оборачиваясь, словно на передовой. Увидев Лупцова с Иваном Павловичем, бородач взял сильно вправо, огибая незнакомых людей, и Лупцов не отказал себе в удовольствии, пошутил:
- Вон, вон, смотри, сзади...
Перебежчик испуганно обернулся, выругался, показал шутнику кулак и последовал дальше.
- Дожили, - сказал Лупцлв, - все с ума посходили. Потом выяснится, что ничего особенного не произошло, какуб-нибудь ракету запустили или физики чего-то перепутали, а будет поздно. Страна превратится в большой сумасшедший дом.
- Уже превратилась, - откликнулся Иван Павлович.
Они дошли до поворота и еще издалека услышали выстрелы, крики и звон разбиваемого стекла. Лупцов с Иваном Павловичем прибавили шагу и вскоре увидели, как толпа человек в тридцать вдребезги разнесла закрытые двери универсама и ворвалась внутрь. Два обескураженных милиционера, один без фуражки, с расцарапанной щекой, стояли перед развороченным входом и что-то друг другу доказывали.
- Ну вот, народ запасается продуктами, - мрачно пошутил Лупцов.
- Да, не мешало бы, - ответил Иван Павлович. - Сейчас не запастись - завтра поздно будет, все растащат. Может, пойдем, Игорек, купим, пока есть?
- Иван Павлович, - укоризненно протянул Лупцов, - у кого купим, у милиционеров? Или у погромщиков?
- Ну, так возьмем, - мучаясь от желания присоединиться к погромщикам, ответил Иван Павлович. Если бы не Лупцов, он попытал бы счастья или подошел бы к милиционерам, глядишь, что-нибудь и перепало бы. Но сосед своей иронией ставил Ивана Павловича в неловкое положение.
- Пойдем, пойдем, Иван Павлович. - Лупцов взял его за руку и перевел на другую сторону улицы. - Воровство, оно в любое время воровство, даже в военное. Ну что тебе две пачки "геркулеса" или пшена? Больше-то и положить некуда. Мараться за шестьдесят копеек.
- Нет, громко возмутился Иван Павлович. Момент был упущен, возвращаться казалось неудобным, а вернее, фраза Лупцова о воровстве несколько охладила пыл Ивана Павловича, и он обиделся на своего соседа. - Нет, - повторил он, - не за шестьдесят копеек. В военное время, между прочим, жратва имеет другую цену. И вообще, здесь дело не в деньгах. Две пачки "геркулеса" могут моей семье жизнь спасти. Ты этого не знаешь, а я уже одну войну прошел.
- Ну извини, Иван Павлович, если обидел, - примирительно сказал Лупцов. - Но так вот, с боем брать магазин, все равно... Да и пристрелить могут. Видел у милиционеров пушки. Возьмут, шлепнут тебя, чтоб другим неповадно было. Им-то все равно, кого... Они прошли уже несколько коротких автобусных остановок, пересекли площадь и яблоневой университетской аллеей направились к центру. Иван Павлович, надувшись, молчал. Молчал и Лупцов. Он издалека приметил двух каких-то подозрительных типов, которые, прячась между деревьями, шли в том же направлении. На всякий случай Лупцов увлек своего спутника на противоположную сторону, и только сейчас, переходя дорогу, обратил внимание на то, как изменился асфальт, - он словно бы покрылся голубовато-серебристой слизью, которая местами поблескивала окалиной, а где-то переливалась жирными нефтяными разводами.
Двух типов Лупцов с Иваном Павловичем догнали недалеко от желтой стены правительственных особняков. Вид у обоих был пренеприятный - ханыжный. Они вдруг ни с того, ни с сего кинулись друг на друга и в полной тишине начали драться. Получалось это у них как-то подозрительно бестолково: ханыги размахивались с полным разворотом туловища и, как на цирковом ковре, не попав по противнику, падали по инерции на землю. Потом поднимались и снова падали.
- Это, кажется, они, - тихо сказал Лупцов, а Иван Павлович и сам уже почувствовал, что здесь не все чисто, но, чтобы удостовериться, так же тихо спросил:
- Кто они?
- Если бы я знал, кто они, - ответил Лупцов. - Они - это значит, не мы. Интересно, для чего они нам все это показывают? Хорошо бы узнать, что у них на уме. Может, подойдем? - полушутя спросил Лупцов. - К нам они вроде бы пока не пристают.
- Эх, попались бы они мне на передовой, я бы им навалял, проворчал Иван Павлович.
Как только Лупцов с Иваном Павловичем отрвались от ханыг метров на пятьдесят, те прекратили драться. Они постояли некоторое время под деревьями, а затем также, перебежками от дерева к дереву, двинулись в обратную сторону.
До набережной они дошли без приключений, но за полкилометра до каменного моста окружной железной дороги наткнулись на плакатуведомление, на котором в спешке, черной краской было криво намалевано: "Проезд и проход в центр закрыт! Стреляем без предупреждения!"
- Ну вот, - с отчаянием в голосе сказал Иван Павлович. - А как же пройти-то? Без предупреждения они стреляют, твари!
Стоя у плаката, Лупцов всматривался вперед. Метрах в трехстах впереди улица была перегорожена, видны были фигурки людей в военной форме. Особенно много их было у моста - солдаты там стояли вплотную друг к другу.
- М-да, сказал Лупцов, - мост, сам знаешь, оборонный объект.
- А мне-то что делать!? - закричал Иван Павлович. Объяснить-то они могут? Вот это написали, а что случилось, никто не говорит. Если война, так и скажите - война. Чего они людям голову морочат?
- Успокойся, Иван павлович. Скорее всего, никакой войны нет. Может, они и сами не знают, что произошло, а мост на всякий случай охраняют от этих, - Лупцов кивнул назад, где они оставили дерущихся ханыг. - Теперь только в обход, через окружную. - В этот момент из палисадника с кустами сирени и сорной порослью тополя послышались надрывные детские крики. И Лупцов и Иван Павлович узнали голос - кричала внучка Ивана Павловича. Но это был какой-то несвойственный для семилетнего ребенка, заунывный крик: