- Зато о других галактиках ты сказал прямо и недвусмысленно, - заметила я.
- Это не настолько критическая информация. Главным образом мы опасались, что я мимоходом обронил что-нибудь такое, из чего вы затем смогли бы прийти... м-м, к весьма нежелательным выводам. Но ничего подобного в моих словах, к счастью, не было. Если бы вы, капитан, - повернулся он к отцу, - не поспешили удалить из памяти компьютера запись нашей беседы, мы бы все сэкономили массу нервов.
- Тогда это представлялось мне разумной мерой предосторожности, - сказал отец. - Теперь я признаю, что погорячился. Ваши слова о достижимости других галактик меня сильно потрясли.
- Да, конечно, это важная информация. Но, повторяю, не критическая. К тому же я не сообщил вам никаких конкретных деталей. Вы поверили мне только потому, что я занимаю высокое положение в руководстве и имею доступ к государственным тайнам. Если вы расскажете об этом своим друзьям, знакомым и родственникам, они, возможно, тоже поверят вам - но с изрядной долей скептицизма. А дальше это пойдет уже в качестве обычных слухов и сплетен, наряду со многими небылицами о наших секретных открытиях и разработках.
- Мы никому не станем говорить, - твердо заявила я.
Дядя Клод улыбнулся:
- Я в этом не сомневаюсь, дорогая. Просто обрисовываю гипотетическую ситуацию... Впрочем, не такую уж гипотетическую. Пару раз случалась утечка сведений, что якобы мы научились открывать каналы третьего рода. Особого резонанса эти слухи не вызвали - им не поверили, и они быстро сошли на нет. Наше общество слишком привыкло к разного рода дезинформации. Все это я веду к тому, что вам не грозит глубинное психокодирование.
- Значит, - произнес отец, - для нас этот инцидент обойдется без последствий?
- Нет, последствия будут. Как-никак, а вы посвящены в важную государственную тайну. Капитан Прэнтан уже получила свое - и ей повезло, что это совпало с ее желаниями. А о последствиях для вас с Рашелью я говорить не уполномочен. Да и не знаю наверняка, что вам предложат. Хоть и догадываюсь. Так что давайте подождем.
Ждать пришлось недолго. Минут через пять в гостиную вошли вершители наших судеб - президент Жаклин Пети, премьер Поль Карно и адмирал Дюбарри. Мадам Пети, с которой до этого мы не виделись, тепло поздоровалась с нами и заботливо спросила, не проголодались ли мы. Отец от имени всех нас заверил, что нет, не проголодались, но она все же распорядилась по интеркому, чтобы нам принесли чай с бисквитами. Госпожа президент обращалась с нами скорее как радушная хозяйка, чем глава правительства самой могущественной из человеческих планет. Если верить рассказам, она всегда так вела себя в неформальной обстановке, подкупая собеседников своей мягкостью и обходительностью, которые слабо вязались с ее репутацией жесткого и решительного политика.
Мадам Пети называли величайшим государственным деятелем за всю историю Терры-Галлии. Ее ставили вровень с такими легендарными историческими фигурами, как Наполеон Бонапарт, Шарль де Голль или Маргарет Тэтчер, а некоторые шли еще дальше и утверждали, что она самый выдающийся политик всех времен и народов.
Впрочем, это было явным преувеличением. Госпожа президент, безусловно, была умелым организатором и талантливым руководителем, она блестяще справлялась со своими обязанностями - как, собственно, справлялось большинство ее предшественников. Просто семь лет назад, на исходе своего первого президентского срока, она оказалась в нужное время в нужном месте - именно ее подпись была поставлена под приказом о начале крупномасштабной военной операции против Иных. Молниеносное освобождение восьми человеческих планет обеспечило ей убедительную победу на следующих выборах, и даже в прошлом году, когда на парламентском уровне симпатии большинства избирателей перекинулись от либералов к консерваторам, она все равно была переизбрана на третий срок. Мадам Пети любили и уважали; я думаю, что если бы не конституционное ограничение, то через пять лет ее бы избрали и в четвертый раз.
Когда президентский секретарь доставил в гостиную поднос с угощением и удалился, премьер-министр Карно, удобно расположившись в кресле, заговорил:
- Итак, господа, дела обстоят следующим образом. Тщательно разобрав весь ход вашего тогдашнего разговора, мы установили, что адмирал Бриссо не выдал вам никаких других секретов, помимо того, что мы располагаем возможностью проникновения в другие галактики. Это тоже важная тайна, разглашение которой таит в себе определенную опасность. Меньше всего в данном случае нас беспокоит, что о ней проведают Иные. Эти сведения ничем им не помогут и лишь заставят их еще больше бояться нас. А вот что действительно опасно, так это распространение подобной информации среди людей. Сейчас наша экономика работает на войну, главная наша цель - освобождение оставшихся под властью чужаков человеческих миров, и пока мы не можем позволить себе такие масштабные проекты, как освоение других галактик. А между тем значительная часть граждан освобожденных планет по-прежнему живет в страхе перед чужаками и не чувствует себя в безопасности даже за надежно заблокированными дром-зонами. Они привыкли не бороться с опасностью, а избегать ее, убегать от нее. - Поль Карно сделал паузу и посмотрел на отца. - Лично вас это не касается, месье Матусевич, но многих бывших махаваршцев - да. Извините, если мои слова задели вас.
- Все в порядке, сэр, - невозмутимо ответил отец. - Если ваши слова и задели меня, то только потому, что это истинная правда. И, кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Едва станет известно, что открыт путь в другие галактики, многие люди захотят переселиться туда. Бросить все нажитое, начать с чистого листа, терпеть тяготы и неустроенность жизни первопоселенцев - лишь бы оказаться подальше от чужаков.
- Совершенно верно, капитан, - кивнул премьер-министр. - А мы, как демократически избранные правительства, не сможем противиться воле значительной части наших сограждан. А если даже воспротивимся, то на следующих выборах к власти придут те, кто пообещает начать массовую колонизацию других галактик. В результате придется существенно сократить военные расходы, и освобождение оставшихся одиннадцати планет, где томятся в неволе девять миллиардов наших собратьев, растянется на несколько десятилетий. Мы не можем, мы не вправе этого допустить.
- Я полностью согласен с вами, сэр. И уверен, что моя дочь придерживается такого же мнения, - (На всякий случай я энергично кивнула). - Но боюсь, что одних наших обещаний держать рот на замке для вас будет недостаточно.
- Вообще-то достаточно, - произнесла мадам Пети. - Вполне. К тому же вы не располагаете никакими конкретными фактами, а вероятность того, что вам поверят на слово, ничтожно мала. Однако есть умная пословица: береженого Бог бережет. Поэтому мы предлагаем вам подвергнуться небольшой психообработке. Это не кодирование, нет. Это такой же блок, что установлен у меня с господином председателем, у обоих присутствующих здесь адмиралов, а также у многих правительственных чиновников и военных, имеющих дело с секретной информацией. Вмешательство в ваш разум будет минимальным, оно затронет лишь определенные ассоциативные связи и ни в коей мере не отразится на качестве ваших мыслительных способностей. Последнее могу вам гарантировать - по себе знаю.
"Ах, какие мы вежливые! - немного раздраженно подумала я. - Надо же: "мы предлагаем". Можно подумать, что у нас есть выбор. Сказали бы просто: "вам необходимо" или "мы так решили". Но нет же - они предлагают. А отказа не примут..."
Отец, видимо, думал точно так же. Он все понял, поэтому не стал со мной советоваться, а коротко ответил:
- Да, мэм, мы согласны.
- Только тут есть одна проблема, - вновь вступил в разговор месье Карно. Она чувствительно затрагивает интересы мадемуазель Леблан. Боюсь, теперь она не сможет приступить к занятиям в военной академии.
Ого! Это уже плохо. Это очень-очень скверно...
- Но почему? - спросила я.
- Потому что при первом же всестороннем медицинском осмотре, которые в Аннаполисе проводятся ежеквартально, ваша блокировка будет обнаружена. Вокруг этого, разумеется, возникнет нездоровый ажиотаж. Я, впрочем, могу распорядиться, чтобы вы проходили плановые медосмотры не в академии, а при Генеральном Штабе, но тогда ваше начальство заинтересуется, с какой стати для вас сделано исключение. - Премьер-министр развел руками. - Сожалею, мадемуазель, но Аннаполис для вас закрыт. Как и другие военные академии и колледжи.
- И что же делать? - расстроилась я.
- Тоже мне трагедия! - отозвался молчавший до сих пор адмирал Дюбарри. Я, например, ни в каких академиях не учился, а записался во флот рядовым... Гм-м. Хотя потом, конечно, поступил на офицерские курсы.
- Ну, в данном случае это не пройдет, - сказал Поль Карно. - Рядовой или сержант с таким психоблоком вызовет не меньше вопросов, чем курсант. Если мадемуазель Леблан так тверда в решении связать свою жизнь с военным флотом, то специальным распоряжением я могу зачислить ее на действительную службу с присвоением подофицерского звания. Думаю, для этого она обладает достаточной квалификацией. - Он перевел взгляд на меня: - Насколько мне известно, вы проходили не только стандартную школьную программу, но и целый ряд факультативных курсов.
- Да, господин председатель, - подтвердила я, мигом воспрянув духом. На поверку мои дела оказались не так уж плохи. - За последние пять лет я изучила все теоретические дисциплины, необходимые для пилота-навигатора. Прошла несколько практических курсов, в том числе по обращению с любыми видами индивидуального оружия. По всем обязательным и факультативным предметам, кроме военной истории, у меня высший бал.
- А что с историей? - поинтересовалась госпожа президент.
- На контрольных тестах я один раз споткнулась. Спутала генерала Гранта с генералом Ли. Губы мадам Пети тронула легкая улыбка.
- Если честно, то я не могу припомнить, кто из них на какой стороне воевал.
- А еще, - поспешила добавить я, - мне удавалось много заниматься на виртуальных тренажерах.
- На любительских? - спросил Дюбарри.
- Нет, сэр, под контролем инструкторов. - (Собственно говоря, только этим отличались любительские тренажеры от так называемых профессиональных. Инструкторы следили за тем, чтобы их подопечные не подыгрывали себе, а действовали строго в рамках условий, максимально приближенных к реальным) - Я прошла утвержденную правительством программу для подготовки гражданских пилотов, выполнила все необходимые нормативы, а зимой, на рождественские каникулы, и этим летом, когда закончила школу, налетала шестьсот сорок часов на настоящем... - Тут я осеклась, сообразив, что сболтнула лишнее. Но деваться уже было некуда. - Ну, понимаете, я обратилась за помощью к господину Шанкару, когда он был с визитом на Земле. А ему... ему не смогли отказать.
- Особенно министр транспорта, - сразу все понял месье Карно. - Черт возьми, в моем правительстве процветает кумовство!
- Протекционизм есть везде, - заметила мадам Пети. - И хорошо, если бы он проявлялся только в таких безобидных формах. Однако вернемся к мадемуазель Леблан. В свете последнего обстоятельства я не вижу больше никаких препятствий, чтобы зачислить ее во флот в звании мичмана.
Премьер-министр громко закашлялся. Отец с дядей Клодом вежливо улыбнулись. Я же от изумления перестала дышать. Зато адмирал Дюбарри был сама невозмутимость.
- Боюсь, мадам, у нас возникло небольшое терминологическое недоразумение, - проговорил Поль Карно, уняд свой кашель. - Вам, должно быть, известно, что четыре года назад мы восстановили систему званий, которая существовала в Земной Конфедерации в довоенное время?
- Да, знаю. И мне жаловались, что это породило много путаницы.
- Еще бы! - проворчал Дюбарри. - Наши лейтенанты до сих пор не могут смириться с тем, что должны приветствовать земных младших лейтенантов как старших по званию. А из-за появления чина коммодора, который не имеет у нас соответствия, многие таллинские адмиралы стали проявлять недовольство тем, что носят на одну звезду меньше, чем равные им по рангу земные адмиралы.
- Так добавьте себе лишнюю звездочку, и всех дел, - пожал плечами Карно. Вы, военные, прямо как дети. Что же касается нашей системы званий, то мы просто следуем традициям. А традиции, особенно земные традиции, надо возрождать и лелеять, невзирая на возможную путаницу. К слову сказать, первыми эту путаницу породили наши предки, отцы-основатели Терры-Галлии, когда ввели во флоте звания капитан-лейтенанта и старшего лейтенанта. В итоге мичманы оказались "за бортом", превратившись в подофицеров, прапорщиков. У нас же, на Земле, прапорщики называются уорент-офицерами, а звание "мичман" соответствует галлийскому лейтенанту.
- Ага, теперь ясно, - сказала мадам Пети и проницательно посмотрела на меня. - Похоже, что из-за своей неосведомленности я внушила юной леди напрасные надежды. Извините, мадемуазель, но с мичманом вам придется обождать.
- Зачем же ждать? - неожиданно вступился за меня Дюбарри. - По-моему, вы предложили дельную идею. Семь лет назад кадет Леблан сумела привести потерпевший крушение корабль к Махаварше, совершила на "призраке" посадку на планету и вступила в контакт с тамошним подпольем, выполнив тем самым задачу, возложенную на погибший экипаж. Потом она участвовала в сражении за Солнечную систему и проявила себя с лучшей стороны. Когда все закончилось, мы вручили ей медаль "За доблесть" и отправили обратно в школу. Безусловно, мы поступили правильно - девочке нужно было получить нормальное образование. А теперь она уже взрослая девушка, у нее есть практический опыт и теоретические знания. Лично я считаю, что кадет Леблан вполне заслужила младший лейтенантский чин.
Я опять затаила дыхание. О небо, неужели получится?! Неужели я стану полноценным офицером, а не каким-то там прапорщиком?..
Поль Карно и Жаклин Пети переглянулись.
- А почему бы и нет, - сказала госпожа президент.
- В самом деле, - согласился господин председатель. - Одним мичманом больше, одним меньше... Ну что ж, мадемуазель, так тому и быть. С сегодняшнего дня вы призываетесь на действительную службу в Военно-Космические Силы Земной Конфедерации с присвоением вам звания мичмана.
От восторга я готова была завизжать и захлопать в ладоши. В порыве благодарности мне хотелось броситься на шею месье Карно... или адмиралу Дюбарри, который настоял на этом решении... или мадам Пети, из-за чьей ошибки, собственно, и состоялось мое назначение... Но, разумеется, ничего этого я не сделала. Я ведь уже не ребенок, которому подарили красивую игрушку; я взрослая женщина, офицер, и должна вести себя подобающим образом.