Уже окончательно добивая меня, цесаревич назвал остальных членов нашей разведгруппы. Назвал по здешним, вымышленным именам, но назвал всех без исключения, в том числе и Валька. А на десерт он предположил, что я являюсь командиром отряда, поскольку другие ребята были внедрены либо в семьи местных подпольщиков, либо в интернаты, а я единственная, кто легализовался на Новороссии вместе со взрослыми агентами.
- Вероятнее всего, - подытожил Павел, - операцией руководит твой вроде-как-отец. А твоя вроде-как-мать ему помогает.
Он ошибся только в одном - назвав моего отца "вроде-как-отцом". Во всем же остальном попадание было стопроцентным.
Немного опомнившись от потрясения и взвесив все "за" и "против", я решила, что терять больше нечего. Все и так уже потеряно, наша миссия потерпела фиаско, и дальнейшее притворство бессмысленно. Поскольку нашей жизни или свободе пока ничто не угрожало, я не стала произносить кодовую фразу для активизации миниатюрного передатчика, встроенного в мою правую серьгу. В нештатных ситуациях мы имели право действовать по своему усмотрению, а сейчас как раз возникла эта самая нештатная ситуация. При данных обстоятельствах откровенность была лучшей из возможных линий поведения. Поэтому я напрямик сказала:
- Меня зовут Рашель Леблан, я мичман Военно-Космических Сил Земной Конфедерации.
После этого и Эстер ничего не оставалось делать, как представиться.
Павел выбросил наполовину выкуренную сигарету и удовлетворенно кивнул:
- Это уже лучше. Теперь мы можем поговорить начистоту.
- И первый вопрос, - подхватила я, - как вы нас вычислили?
- Насчет этого могу вас успокоить: лично вашей вины здесь нет. Вы были разоблачены еще в процессе внедрения информации о вас в планетарную сеть. Это заслуга Вейдера. Вы ведь уже слышали о нем?
- Да, слышали.
- Он-то и постарался. Мы уже давно ждали чего-то подобного.
- Что к вам подошлют агентов-сверстников? - на всякий случаи уточнила я.
- Совершенно верно. Так что мы были начеку. Я растерянно тряхнула головой.
- Но тогда... тогда я ничего не понимаю. Раз вы знали, кто мы, то почему просто не проигнорировали нас?
- Поначалу мы так и собирались поступить. Однако позже поняли, что это будет ошибкой. Если мы не пойдем с вами на контакт, то ваше руководство предпримет другие меры, возможно самые радикальные. Поэтому мы решили принять вашу игру и позволить вам проникнуть в нашу организацию.
Я вспомнила, как вчера "обрабатывала" Олега Рахманова, и мне стало стыдно. Ведь я, дурочка, страшно гордилась тем, что так ловко подцепила его на крючок, а на деле оказывается, что он просто играл со мной...
- Так Олег с самого начала знал, кто я?
- Нет, он как раз не знал. И до сих пор не знает. Правда о вас известна только мне, Ане, Вейдеру и еще нескольким нашим товарищам. Что же касается Олега, то мы не стали вводить его в курс дела. Аня лишь посоветовала ему заняться тобой - мол, Вейдер кое-что разузнал о тебе интересное, и было бы неплохо привлечь тебя на нашу сторону. - Павел слегка улыбнулся. - Так что не переживай, Рашель, Олег тебя не дурачил, вчера он сам был в панике из-за того, как легко ты его раскусила.
Его слова немного утешили меня. Не так чтобы очень, но все же...
- Зато Аня меня дурачила, - мрачно заметила Эстер. - А я ничего не заподозрила.
- Ну, вы с ней друг друга стоите. Одного поля ягоды. Аня говорит, что если бы она не знала, что ты "подсадная утка", то без колебаний поверила бы твоей легенде.
- Погоди, Павел! - собравшись с мыслями, произнесла я. - Все это... очень и очень странно. Вы разоблачили нас и решили поиграть с нами, допустив в свою организацию. Здесь все понятно, все логично. Но зачем ты рассказываешь об этом? Ты же портишь всю вашу игру.
- Затем и рассказываю, чтобы ее испортить. Это не моя игра, это игра Вейдера и компании. Их план с самого начала мне не нравился, он слишком рискованный и может привести к прямо противоположным результатам, чем они рассчитывают. Однако я видел, что их не переубедишь, поэтому решил втайне от них сыграть по-своему.
- А они ни о чем не догадаются? - спросила Эстер. - Я заметила, что Аня была недовольна, когда ты захотел поговорить с нами с глазу на глаз. Она может заподозрить неладное.
- Не заподозрит. Аня лишь изображала недовольство, а на самом деле наша доверительная беседа была спланирована наперед. Ее цель - предстать перед вами этаким добродушным романтиком-демократом, мечтающим об установлении конституционной монархии, но не способным на какие-либо решительные действия, вроде государственного переворота. А в дальнейшем вас должны постепенно убедить, что и вся наша организация, несмотря на тщательную конспирацию, не представляет собой серьезной силы.
Я покачала головой:
- Наши в это не поверили бы.
- Да, - произнес цесаревич. - Я тоже так думаю.
- Поэтому ты решил открыть нам свои карты? Хочешь вступить в контакт с нашим руководством?
Павел ответил не сразу. Некоторое время он смотрел куда-то в пространство поверх наших голов, а на лице его застыло угрюмое выражение.
- Я хочу свободы для своей страны. Свободы от любого гнета, внешнего и внутреннего. Я хочу, чтобы мой народ жил достойно, как и все остальное человечество, не боясь ни мохнатых ублюдков оттуда, - Павел ткнул незажженной сигаретой в темнеющее небо, - ни здешних подонков из окружения моего отца и дяди. Когда ваши войска потерпели в нашей системе поражение, мне еще не было четырнадцати лет. Для меня это стало трагедией. Я так верил, так надеялся, что мы наконец получим свободу, но... вы ушли, вы бросили нас. Нет, я не виню вас в этом, я понимаю, что вы сделали все возможное. Виноват народ Новороссии, который не поднял всеобщего восстания и не ударил по чужакам с тыла; виноват мой отец, который оказался бесхребетным слизняком и призвал людей к бездействию. Сейчас много говорят, что он сделал это под угрозой расправы, чуть ли не под дулом пистолета... Глупости! Никто ему не угрожал, он просто испугался. Перетрусил, смалодушничал... как и весь наш народ.
Цесаревич нервно раскурил сигарету, сделал слишком глубокую затяжку и закашлялся.
- Да уж, народ, - снова заговорил он. - Хорош народ, который не смеет выступить против врага без государева соизволения. Мы опозорились перед всем человечеством, мы по уши вляпались в де... в грязь. Теперь нам придется долго от нее отмываться, - Павел махнул рукой. - Впрочем, это уже сантименты. После тех событий я понял, что в нашей стране нужно все менять - сверху донизу, иначе мы никогда не освободимся. А если и обретем наконец свободу, то получим ее в качестве подачки, что будет еще унизительнее. В общем, я начал искать связь с вашими агентами. Это оказалось трудным делом, я потратил более семи месяцев, но в конце концов вышел на одного человека, который устроил мне встречу с представителем галлийской разведки.
- Нам известно об этом, - сказала я. - Тогда наше руководство сочло твое предложение неприемлемым.
- Если называть вещи своими именами, то от меня попросту отмахнулись. Они решили, что я властолюбивый мальчишка, которому не терпится завладеть отцовской короной. А мне не удалось убедить их в своей искренности. Тем все и закончилось. Ваши быстренько произвели перетасовку агентов - что называется, обрубили концы и попрятали их в воду, - и у меня больше не было возможности связаться с вами.
Несколько секунд Павел молчал. Но на сей раз он смотрел не куда-то вдаль, а на Эстер. Смотрел, как будто любуясь ею. А может, и в самом деле любовался? Порой даже я, девушка, ловила себя на том, что не могу отвести от нее глаз. Но при всем том я никогда не испытывала к ней зависти. Она была слишком красива, чтобы завидовать ей. С такой внешностью у нее ой как непросто сложится карьера. Всегда найдется немало циников, которые будут истолковывать любое ее продвижение по службе как результат неуставных взаимоотношений с начальством.
- Следующие несколько месяцев, - продолжил Павел, - были самыми кошмарными в моей жизни. Я чувствовал себя никому не нужным, всеми отвергнутым. А позже я познакомился с Олегом и его группой. В их лице я нашел своих единомышленников, они полностью разделяли мои взгляды и убеждения. Некоторых из них вы видели сегодня на пикнике. Это замечательные ребята... но они всего лишь замечательные ребята, не более того. В основном они предавались мечтам - о свободе от чужаков, о правовом государстве, о космических полетах, - и я мечтал вместе с ними. Просто мечтал, и все. Но два года назад появился Вейдер со своей командой - Аней Кореевой, Сашей Киселевым, Юрой Ворушинским, Борей Компактовым... ну и с остальными. Уж они-то были далеко не мечтателями, они сразу развернули такую бурную деятельность, что подчас мне страшно становилось. Наша организация росла как на дрожжах, вы даже не представляете ее истинных масштабов. Я, кстати, тоже не совсем представляю, и мне это очень не нравится. У меня сильное подозрение, что они многое скрывают, что мне известно лишь о верхушке айсберга, а большая часть созданной ими подпольной сети держится в строжайшем секрете. Меня это злит и пугает. Поначалу я опасался, что Тайная Служба либо альвийская контрразведка легко разоблачат нас, но время шло, и ничего не случалось. Вейдер гениально все устроил... И, думаю, не только он один. Похоже, у него есть помощники, о которых я ничего не знаю. Я вообще удивляюсь, как вам удалось хоть что-то проведать о нашей организации.
- Вас подвело чрезмерное усердие Вейдера и его предполагаемых помощников, - объяснила я. - Ваша Тайная Служба держит на примете всех, кто контактирует с тобой. Просто так, на всякий случай. Но наша разведка обнаружила странную вещь: некоторых твоих приятелей охранка словно не замечает. В ее базе данных нет о них никакой информации, как будто они невидимки. Естественно, это показалось подозрительным, и наши агенты начали осторожное расследование.
- Теперь понятно, - кивнул Павел. - Все-таки приятно осознавать, что и Вейдер может ошибаться. А то он пугает меня своим всеведением. Когда в прошлом году ко мне попытались подобраться ваши агенты - поняли все-таки, что с моим отцом каши не сваришь, - я был вынужден послать их к черту. Мне пришлось это сделать, потому что большинство моих товарищей категорически против любых контактов с вами.
- А ты? - спросила Эстер. - Сам ты не против сотрудничества?
- В принципе, не против. Мне, конечно, досадно, что три года назад ваши люди так обошлись со мной, но я уже не ребенок и ради дела готов переступить через свою гордость. Однако проблема в других ребятах, они не хотят иметь с вами дела.
- Почему?
- Ну, во-первых, общее недоверие к взрослым как к здешним, так и к пришлым. А во-вторых, и это главное, уверенность в собственных силах. Ваше руководство слишком поздно спохватилось. К тому времени, когда вы начали принимать меня всерьез, наша организация стала достаточно мощной, чтобы самостоятельно возвести меня на престол. И мы я говорю "мы", чтобы не отделять себя от остальных, - решили не связываться с вами, пока я не стану царем.
- Чтобы не делиться лаврами грядущей победы?
- Грубо говоря, да. Ребята уже почувствовали свою силу и не хотят, чтобы кто-то навязывал им свою волю, указывал, что нужно делать.
- Гм-м... - с сомнением протянула я. - Раз ваша организация такая мощная, то почему ты до сих пор не царь?
Он вздохнул:
- Все было готово еще шесть месяцев назад, но я использую любой предлог, чтобы отсрочить переворот. Понимаете... В общем, проблема в моем отце. Я никогда не любил его, а четыре года назад, после тех событий, стал его презирать. Но он все-таки мой отец, и я не хочу его смерти. Из чисто моральных соображений, не говоря уж о том, что это было бы скверным началом моего правления. Потому-то я и обращался к вашим людям за помощью - чтобы вы забрали его с Новороссии и увезли на Землю, Терру-Галлию или куда-нибудь еще, хоть к черту на кулички. Просто так сместить его с трона и оставить здесь, на нашей планете, не получится. Народ не любит отца, хоть и привык во всем слепо подчиняться ему, так что не будет особо возражать, если я заменю его на престоле. Однако есть еще альвы, которым нравится отцовская лояльность, а также некоторые люди... нет, это даже не люди, а паршивые ублюдки, мразь, наживающаяся на сотрудничестве с чужаками. И те и другие горой встанут за отца и не позволят мне занять его место. Но если отец исчезнет, то им не за кого будет вступаться. Вы понимаете?