- Я тоже на это надеюсь, коммодор. Но в любом случае выбора у меня нет. Только не считайте, что я марионетка в руках Вейдера и его ребят. Неделю назад, после похищения отца, они открыли мне все свои карты, и я сразу согласился с ними. Конечно, я зол на них, что они так долго держали меня в дураках. Очень зол... Однако сейчас, когда решается судьба моей страны, не время для мелочных обид.
- Но к чему эти детские игры? - спросила Анн-Мари. - Что за упрямое желание - освободить планету силами одних подростков?
- А кто еще это сделает? Четыре года назад вы пытались, но не смогли. Или не захотели. Наши же взрослые - это люди, привыкшие жить в неволе, среди них много предателей, взять хотя бы моего дядю. Те, кто старше двадцати, но младше тридцати, в принципе, годятся. Но они страшные снобы, когда дело касается возраста. Для них мы малолетки, не способные ни на что серьезное. Сами подумайте: что случилось бы, если бы три года назад Вейдер начал сколачивать организацию не из школьников, а из студентов? Первым делом они попытались бы перехватить лидерство, они не смогли бы смириться с тем, что ими заправляют пятнадцатилетние подростки. В результате все закончилось бы расколом, завистью, враждой - и, как следствие, разоблачением. Вы согласны со мной?
- Ну... наверное, - ответила Анн-Мари, а я промолчал.
- У Вейдера был план, - продолжал Павел. - В самый последний момент, вот сейчас, привлечь к делу старшекурсников и выпускников летных училищ. Но мы от него отказались. На примере правительства и полиции мы убедились, что от этого будет только вред. Поначалу я назначил заместителями министров молодых людей, недавно получивших университетские дипломы. Они лишь на несколько лет старше Вейдера, однако вели себя по отношению к нему нагло и вызывающе, даром что он умнее всех их вместе взятых. То же самое было и в полиции, так что позавчера мне пришлось поменять этих выскочек на действительно взрослых, которые более терпимо относятся к возрасту своих начальников - отчасти потому, что сразу признали их ум и компетентность, а отчасти из привычки во всем повиноваться государевой воле. Что касается курсантов-летчиков, то они, едва став капитанами, сразу возомнили бы себя бывалыми космическими волками, самыми лучшими, самыми опытными бойцами, непревзойденными стратегами и тактиками, и принялись бы оспаривать любое распоряжение командования, состоящего, по их мнению, из "сопляков". Поэтому пусть взрослые сражаются на планете, а в космосе мы обойдемся без них... Кстати, можете не утруждать себя, предлагая Ворушинскому помощь, он все равно ее не примет. - Павел умолк и посмотрел на часы, - Прошу прощения, но мне пора возвращаться во дворец. Через сорок минут начинается заседание правительства, я должен на нем присутствовать. Остальное вам расскажет адмирал Ворушинский. Вы сможете найти его либо в главной рубке, либо в командном центре.
- Значит, мы уже не пленники? - спросил я.
- Уже нет. Теперь вы просто гости. Можете считать себя наблюдателями от вашего Объединенного Комитета.
Он направился было к выходу, но Анн-Мари остановила его:
- Погодите, Павел. Вы сказали, что заседание начинается через сорок минут. Как же вы успеете попасть на планету?
Молодой царь улыбнулся:
- Ах да, я совсем забыл, что вы не в курсе. Вейдер мне говорил, что коммодор Матусевич носил на запястье транслятор, но понятия не имел о его предназначении. Видите ли, господа, в природе существует такое явление, как ортогональные трансляции. Они называются так потому, что перемещения в пространстве происходят перпендикулярно оси времени. То есть мгновенно. Другими словами, это телепортация.
40
В главной рубке Юрия Ворушинского не было. Капитан линкора, знакомый уже нам Борис Компактов, сказал, что адмирал находится в командном центре. Пользуясь тем, что нас никто не гнал, мы немного походили по рубке, осматривая системы управления, слегка обалдели от скорости, с которой корабль мчался к системе, изумились количеству бортовых запасов дейтерия и были совсем уж шокированы его суммарной огневой мощью.
- Фантастика! - произнес я, когда мы с Анн-Мари покинули главную рубку. Я никогда не стремился командовать большим кораблем. Но если бы мне предложили такого красавца, я бы не устоял.
- А кто бы устоял? - пожала плечами Анн-Мари.
В просторном командном центре, помимо Ворушинского, находился только один юноша в чине старшего лейтенанта, который сидел за пультами связи. Сам Юрий стоял со стаканом сока посреди помещения и смотрел на огромный, занимавший всю стену стереоэкран, где находилось схематическое изображение дром-зоны в виде сферы с сеткой координат. Внутри сферы были беспорядочно разбросаны около сотни голубых точек - по навигационной терминологии, опорные каналы или каналы главного приоритета. Более трех десятков таких каналов были помечены золотыми ободками, и от каждого расходились красные линии со стрелками на концах, явно обозначавшие направления ударов. При более внимательном рассмотрении обнаружилось, что стрелки медленно движутся по направлению к зеленым точкам внутри и за пределами сферы. Зелеными точками, скорее всего, были помечены альвийские заградительные станции. В верхнем правом углу экрана отсчитывалось время моделируемой атаки - сейчас хронометр показывал 0 часов 17 минут.
Заметив нас, Юрий кивнул, мол, обождите, и отдал команду ускорить прокрутку сценария. Всего за пару минут красные линии, преломляясь у зеленых точек, изрезали зигзагами всю дром-зону. Отсчет времени остановился на показателе "04:56:00".
- Планируется блицкриг? - полюбопытствовал я.
- Нечто вроде того, - ответил Ворушинекий. - По прогнозам компьютера, в ходе сражения будет уничтожено порядка восьмидесяти процентов обороняющих дром-зону сил противника. В том случае, конечно, если альвы будут биться до конца.
- А ваши потери?
- С учетом неопытности экипажей от сорока до шестидесяти кораблей и ноль человек личного состава. Но это в идеале. Увы, только в идеале.
Ну, положим, насчет сорока - шестидесяти кораблей я ему поверил. Я уже в общих чертах представлял, какой мощной защитой они обладают, а о вооружении и говорить не стоило - по словам Бориса Компактова, электромагнитные пушки гарантированно уничтожали противника на расстоянии трехсот тысяч километров, нужно лишь точно направить пучок ЭМИ. Но человеческие потери, равные нулю...
- Если гибнут корабли, - опередила меня Анн-Мари, - то гибнут и экипажи.
- Это вовсе не обязательно, фрегат-капитан. Люди могут катапультироваться.
- Катапультироваться? - удивленно переспросила она. - В космос?
- Нет, сюда, к нам... Ах да, вы же не знаете. Есть такое явление...
- ...как ортогональные трансляции, - подхватил я, мигом все поняв. - Павел нас уже просветил. Значит, в случае уничтожения корабля члены команды будут переправляться на борт линкора?
- Предполагается, что так. Но я боюсь, я очень боюсь, что некоторые ребята, вопреки самым строгим инструкциям, будут тянуть до последнего момента, пытаясь спасти свои корабли. А в итоге получится... - Так и не договорив, он убрал с экрана схему дром-зоны, и вместо нее возникла панорама усеянного звездами космоса. - Как вы относитесь к тому, чтобы перекусить? Я говорю о настоящей еде, а не о синтетике из пищемата. Вчера мы призвали на службу учениц кулинарных школ. К сожалению, при отборе кандидатур наши ребята больше руководствовались внешними данными, чем оценками по специальности. Но в целом они готовят неплохо.
Получив наше согласие, Ворушинский немедленно связался с камбузом и заказал три порции обеда. Пока мы не спеша дошли до адмиральской каюты, там нас уже поджидала симпатичная девчушка с тележкой, уставленной разными блюдами. Быстро и умело накрыв стол, она пожелала нам приятного аппетита и удалилась. Мы приступили к еде, и я вскоре убедился, что слова "готовят неплохо" - явное преуменьшение кулинарных способностей школьниц. Хотя, возможно, Ворушинский был гурманом и привык питаться всякими деликатесами, приготовленными по специальным рецептам, но я - то человек простой и не слишком требовательный, для меня главное, чтобы было вкусно.
- А знаете, Юрий, - произнесла Анн-Мари. - Меня несколько удивило, что ваш друг Борис Компактов всего лишь капитан первого ранга.
- Почему "всего лишь"? Это звание вполне соответствует его должности командира линкора. А вы небось ожидали увидеть здесь целое созвездие адмиралов, да? Но мы не дети, фрегат-капитан, мы не в игры играем. В нашем флоте только восемь адмиралов: из них один полный - я, один "вице" - мой заместитель, а пятью эскадрами командуют контр-адмиралы.
- Итого получается семь, - заметил я. - А где же восьмой?
Губы Ворушинского искривились в печальной улыбке.
- В каждом флоте есть свои свадебные адмиралы. Нас тоже не минула чаша сия. Неделю назад я отстранил Аню Корееву от командования эскадрой и назначил на ее место нового командующего.
- В наказание за то, что она упустила Рашель и Валька?
- Нет. За проделки со странглетными запалами.
- Так вы лишь недавно узнали об этом?
Он кивнул:
- Из тех записей, которые передал вам альв. Раньше мы были уверены, что тут поработал кто-то из вашего руководства. Мы даже подумать не могли, что Аня и Саша способны на такую глупость.
Я фыркнул:
- Это еще мягко сказано - глупость! Это сущее безумие... Послушайте, Юрий, я не стану спрашивать, кто вы и откуда, вы уже отказались отвечать на этот вопрос. Но хоть какое-нибудь объяснение происходящему у вас есть? Должны же вы что-то сказать другим людям, должен же Павел объяснить своим подданным, откуда у Новороссии взялся свой флот.
Ворушинский покачал головой:
- А вот и ошибаетесь. Павел ничего объяснять не должен - в этом и состоит одно из преимуществ абсолютной монархии. Да и только ли монархии? Разве галлийское правительство объясняло своим гражданам, откуда взялась технология управления каналами? Разве оно поделилось с другими планетами своими научными достижениями? Нет! Просто сказало: "У нас есть группа ученых и инженеров, которые занимаются секретными разработками". Вот и все.
- Ага, понятно. Значит, вы собираетесь сказать: "Мы - группа подростков-вундеркиндов, которые за несколько лет совершили массу открытий и построили мощный космический флот для освобождения Новороссии". По-вашему, это будет звучать правдоподобно? Вы думаете, кто-нибудь поверит вам?
- Честно говоря, нас мало волнует, поверите вы нам или нет. Вам придется принимать нас такими, какие мы есть.
- Да, придется, - согласился я. - Безусловно, придется. Но я не понимаю, откуда у вас такое агрессивное неприятие взрослых? Это свойственно детям, а вы же сами утверждаете, что не дети. Тут я согласен с вами: вы кто угодно, только не дети. И то, чем вы занимаетесь, никак не назовешь детскими играми. Так в чем же дело, Юрий?
Ворущинский долго молчал, неторопливо поедая сочный бифштекс. Наконец он поднял на меня взгляд и заговорил:
- К вашему сведению, коммодор, хронологически я старше вас. Гораздо старше. Да, биологически мне только восемнадцать, однако родился я в середине прошлого века - а точнее, в 3456 году. Примерно в то же самое время, кто-то раньше, а кто-то позже, появились на свет и другие мои товарищи. Нам было по семь лет, когда Иные начали войну против человечества, а когда нам шел четырнадцатый год, пала Земля. Мы со своими старшими братьями жили на планете, о которой не знали ни люди, ни чужаки. Не спрашивайте, что это за планета и почему мы жили на ней обособленно от остального мира. Пока вам достаточно знать, что на протяжении многих веков где-то в Галактике тайно существовала небольшая человеческая колония. Ее обитатели внимательно наблюдали за происходящим вокруг, но всегда держались в тени и ни во что не вмешивались. Они считали себя частью человечества, однако за время, прошедшее с момента основания колонии, чувство общности с другими людьми притупилось, потеряло эмоциональную окраску, стало чисто абстрактным и умозрительным понятием. Только наше поколение, выросшее на изломе эпох, отличалось от всех предыдущих. Будучи детьми, мы видели, как рушится человеческая цивилизация, на наших глазах люди из властелинов Галактики превращались в гонимую расу. Под влиянием этих трагических событий формировались наши личности. Мы страдали вместе со всем человечеством, мы чувствовали свою принадлежность к нему - чувствовали по-настоящему, каждой частичкой своего существа.
Юрий сделал короткий перерыв, чтобы разлить по нашим чашкам горячий кофе. Затем поставил перед Анн-Мари хрустальную пепельницу, тем самым давая понять, что не возражает против ее курения, и продолжил свой рассказ: