- Я не настолько хорошо контролирую ardeur, Донован.
Теперь он опирался о кровать руками, и нижняя часть его тела сильнее вдавливала мою в матрас. Я тихонько простонала.
- Я сделал тебе больно? - забеспокоился он.
Мне пришлось отрыть глаза и ответить.
- Не больно, нет.
Что-то в моем тоне и рассеянном взгляде заставило его улыбнуться.
- Не больно, нет, - повторил он с улыбкой. Его глаза стали синее, чем я когда-либо у него видела, словно за это мгновение что-то прогнало из них туманную серость.
Я осознала, что его просьба заставила меня слегка присмирить ardeur. Она меня напугала, поскольку ardeur - сила самостоятельная. Она сама решала и делала такое, о чем я имела весьма слабое представление. Будь Жан-Клод в сознании, я попросила бы его совета. Хорошо хоть, у меня вообще есть знакомые, у которых можно спрашивать о таких вещах.
Хотя спрашивать было бы немножко неловко. Одной из причин, по которым Реквием и Лондон были допущены в палату, было то, что с ardeur’ом они знакомы уже не первое столетие. Да, они познали его с перспективы жертв, но тем не менее, узнали его настолько хорошо, насколько мне это еще только предстоит.
Я ладонью оттолкнула Донована, мне нужно было больше воздуха. Да, времени мало, но чересчур торопиться ни к чему. В том смысле, что если Донован умрет, он перестанет быть королем. Иногда ardeur понимает желания слишком уж буквально. Но я не учла того факта, что легкий пушок на его груди был не волосками, а пухом. Едва мои пальцы коснулись теплой шелковистой поросли, как все вопросы тут же вылетели из головы. Руки обвили его тело, такое горячее на ощупь, словно температура поднялась.
- Твоя кожа такая горячая.
- Я же говорил, ты лишила меня контроля. - Говоря это, он изогнул шею, наклоняясь для поцелуя. Я чувствовала, как бьется его сердце под моей ладонью. Чувствовала так, словно могла взять его в руку - засунуть ее в грудную клетку и схватить сердце, погладить его. Меня немедленно взволновала вся текущая в его теле кровь. Я ее слышала, чувствовала, словно теплые ленточки, извивавшиеся под кожей. Запах - горячий, сладкий, с металлическим привкусом. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо, когда он меня поцелует, но проблема была вовсе не в человеческой части меня. Закрыв глаза, я не избавилась от ощущений, веса, запаха его кожи и того, что лежит так близко под ее поверхностью.
Донован поцеловал меня. Он делал это впервые, но мне было все равно. Я отпрянула от его мягких губ и стала целовать линию его челюсти. Спустилась к шее. Он, казалось, принял это за прелюдию, потому что устроился между моих ног поудобнее. Я приглашающе раздвинула ноги, но рукой придерживала его шею, не давая ей ускользнуть от моих губ. Его волосы оказались мягче всего, к чему я когда-либо прикасалась, но в тот момент меня это не заботило. Я чуяла запах того, что мне хотелось, словно запах конфетки прямо под его кожей.
Донован дернулся в моей хватке. Голос его был слегка напряжен.
- Анита, мне нужен угол поудобнее.
Руку я с его шеи, покрытой легким пушком, я не убрала, мне оставалось всего пара поцелуев, чтобы добраться туда, куда меня так тянуло. Теперь я чувствовала, что он двигается вдоль меня, но не совсем попадая, куда положено. В другой раз меня бы это отвлекло от всего остального, но не сегодня. Почти машинально я двинула бедрами, подстраиваясь под него. Донован вошел в меня, и вот это уже меня отвлекло. Глаза распахнулись, из горла вырвался вскрик, и тело податливо выгнулось под ним. Но шею его я так и не отпустила. Прижавшись щекой к его лицу, я приподняла бедра, чтобы он мог двигаться во мне, и от силы его тела закричала.
- Пусти шею, Анита, дай на тебя взглянуть.
- Нет, - прошептала я, - пока нет.
Он снова попытался освободиться из моей хватки, но тогда я обхватила его второй рукой за спину. Держа его в таком положении, я продолжала целовать бьющуюся жилку на его шее. Она трепетала под моими губами, словно живая. Словно птичка, пойманная в клетку плоти. Я освобожу ее. Я позволю ей пролиться в мой рот, и… Тут безумие на мгновение отпустило меня, всего на один стук сердце, а потом сила Жан-Клода прошла через меня, окатив волной его голода - обоих его видов - и сомнений больше не осталось. Оставалось только прижаться к шее Донована, пока он двигался во мне, вминая в кровать.
Кусая его, я старалась сделать это поаккуратнее, но хотелось мне совсем другого. Почувствовав его плоть во рту, между зубов, я принялась медленно покусывать ее, с каждым разом все сильнее, и мне это чертовски понравилось. Но вскоре мне захотелось укусить сильнее, вобрать в рот побольше его плоти. Трепещущий жар его пульса, словно напуганная бабочка, бился у меня во тру, и это казалось лаской, призывающей, умоляющей выпустить на свободу танцующую искорку жизни.
Донован приподнял меня с кровати, обхватив меня руками, и уселся на колени. Это движение застало меня врасплох, и я расцепила зубы. Голос Донована звучал нетвердо.
- Поаккуратней с зубами, Анита.
Он стоял на коленях на узкой кровати, держа меня в руках, но член его уже не был во мне. Мои ноги обхватили его за талию. Наверное, я сделала это рефлекторно. Понятно, он прервал половой акт, стараясь не позволить мне себя съесть.
На его шее красовались отчетливые следы моих зубов, похожие на красновато-синие синяки на белом совершенстве кожи. Кровь струилась вниз по плечу и спине, из царапин от моих ногтей. В голове вертелось множество вещей, но вслух я сказала только то, что меня несказанно удивило.
- Ты смог вырваться из хватки ardeur’a.
- Анита, я, может, и не хищник, но король; это значит, что отдаться тебе я могу только добровольно. Ты не можешь просто так взять сама.
- Извини, - пробормотала я.
- Все нормально, я не злюсь. Просто не вырви мне глотку и не вспори спину, ладно?
- Не уверен, что она это контролирует, - заметил Мика. Я подняла взгляд от мужчина в своих объятьях и увидела, что к кровати подошел не только Мика, но и все остальные. Ремус, судя по выражению лица, о чем-то спорил с Реквиемом и Лондоном. Слишком тихо, чтобы я могла их расслышать, но язык тел говорил о многом. Я встретила взгляд Мики и глазами попросила о помощи. Я продолжала думать о Доноване, как о мясе, как просто о еде. Секса оказалось недостаточно, чтобы отвлечь меня от крови и мяса.
- Что мне делать, чтобы защитить себя? - спросил Донован.
К кровати приблизился Реквием в своем черном, плотно облегающем плаще.
- Если у тебя хватило сил на то, чтобы сидеть так, как сейчас, тогда тебе хватит сил, чтобы удержать ее.
- Но мы не можем гарантировать тебе безопасность, Рис, - добавил Ремус.
Донован взглянул на него, после чего передвинул руку с талии чуть ниже, но даже не покачнулся, словно мог держать меня так вечно. Вот и ответ на вопрос, были ли лебеди-оборотни сильнее обычных людей: определенно.
- Я это знаю.
- Она может вырвать тебе глотку до того, как мы успеем отреагировать, - сказал Ремус.
- Если дело пойдет к этому, мы вмешаемся, - решил Мика.
- Но как? - пожал плечами Ремус.
- Придержим, поможем Доновану ее удержать.
- Ardeur перекинется на любого, кто до нее дотронется, - возразил Ремус.
- Знаю, - кивнул Мика.
Ремус покачал головой, на мой взгляд, чересчур быстро.
- Тогда я не могу выполнять эту работу. Не могу защитить Риса.
- Не хочешь, чтобы тебя затронул ardeur, - констатировал Мика.
- Не хочу, - подтвердил Ремус.
- Тогда выйди, - сказал Лондон.
- Но здесь должен присутствовать старший из охраны, - неуверенно сказал Ремус. - Кого я поставлю вместо себя? Бобби Ли все еще в Южной Америке. Клодия отпадает. Так кем меня заменить? - с мукой в голосе вопросил он, разрываясь между долгом и…. чем? Долгом и страхом? Долгом и ardeur’ом?
- Сейчас не время для сантиментов, Анита, - произнес Реквием. - Я говорю от имени вампиров. Если младших из нас еще можно спасти, то это должно быть сделано сейчас. - В его голосе не было ни намека на поэзию. Уж если Реквием прекращает цитировать стихи - плохи наши дела.
Его слова как будто дернули отступивший было ardeur обратно. Секунду назад я почти не обращала внимания на державшего меня в объятьях Донована, а в следующее мгновение уже целовала так, словно пыталась целиком забраться в него через рот. Ногти рефлекторно вонзились ему в спину. Ощущение рвущейся под ними плоти заставило меня вскрикнуть от наслаждения, а его - от боли. Я попыталась усмирить свои порывы, не кусать его губы, а просто целовать, но эта попытка только заставила меня издавать растерянные звуки напротив его рта.