- Но как?
- Ответить тебе цитатой, «Есть многое на небесах и на земле, друг Горацио, чего нам знать не суждено», или просто сказать, что не знаю?
- «Не знаю» было бы вполне достаточно, но, по крайней мере, я знаю, что это из «Гамлета». А теперь скажи, что тут было, пока я спала?
Он плавно склонился к кровати, изогнув губы в легкой улыбке.
- Твои друзья уничтожили спавшего члена Арлекина. Хотя тот, высокий, - Олаф или Отто, жаловался, что ко времени их прибытия она была уже мертва. Он хотел, чтобы она дергалась, пока ее режут.
Я поежилась и опустила простыню на место. Попыталась не думать об Олафе, сконцентрировавшись на более насущных вещах.
- Уничтожены должны были быть двое членов Арлекина.
- Ты признаешь это, - сказал он. - Признаешь, что послала их уничтожить членов Арлекина.
- Признаю, черт побери, еще как.
- Жан-Клод теперь вынужден объясняться перед Советом, имеет ли право Арлекин убить нас за то, что ты сделала.
- Если они убивают, не прислав черной маски, не в порядке самообороны, - тогда это смертный приговор для них.
- Кто тебе это сказал?
Я задумалась, стоит ли отвечать на этот вопрос, но в конце концов, сказала:
- Белль Морт.
- Когда же наша прекрасная смерть успела поговорить с тобой?
- Она пришла ко мне в видении.
- Когда?
- Когда мы втроем умирали. Она помогла мне накормиться, чтобы у меня хватило энергии вернуться и не позволить нам умереть.
- Зачем ей помогать Жан-Клоду?
Будь здесь Жан-Клод, я рассказала бы ему все, без утайки, но его здесь не было. Был Реквием, который, по обыкновению, вел себя странновато. И я не была уверена в том, что Белль обрадовалась бы тому, что ее мотивы обсуждаются на каждом углу.
- Как знать, зачем Белль что-то делает или не делает?
- Ты лжешь. Она назвала тебе причину.
Класс, он знает, что я соврала.
- Оборотни утверждают, что не могут больше почуять, когда я вру.
- Я не нюхаю и не слушаю твое тело, Анита. Я просто чувствую ложь. Почему ты не скажешь мне правды?
- Я скажу ее Жан-Клоду, и если он решит, что можно рассказать всем, так я и сделаю.
- Значит, ты будешь хранить от меня секреты.
- Знаешь, Реквием, у нас тут творится всякая чертовщина, а тебя больше волнуют собственные переживания, чем жизненно важные вопросы.
Он кивнул.
- Я чувствителен сегодня, и несдержан. Я уже чувствовал себя так раньше, в кабинете Жан-Клода.
- Тогда с нашими сознаниями играл Арлекин, - произнесла я.
- Но, моя вечерняя звезда, нет таких священных предметов, которые я мог бы носить, и мне нечем укрыться от того, что они могут со мной сделать.
- Сейчас они воздействуют на тебя?
- Нет, но они показали мне часть правды относительно моей сущности, и я, кажется, не могу забыть того, что узнал.
- Это не похоже на тебя, Реквием.
- Ты полагаешь? - в его голосе снова было слишком много чувства. Мне захотелось, чтобы поскорее вернулся Грэхем, или хоть кто-нибудь. Реквием считал, что на него никто не воздействует, но я готова была биться об заклад, что Арлекин тасует его мысли, словно колоду карт.
Реквием расстегнул свой плащ и сбросил его на пол. Таким движением он сбрасывал его на сцене «Запретного Плода» под конец своего выступления. Сейчас он был полностью одет - элегантные серые брюки и рубашка чистого василькового цвета, которая подчеркивала цвет его глаз, насколько это вообще возможно. Я видела немало голубых глаз, но не таких, как у него. У него они были поразительно голубыми, такого глубокого цвета, что даже Белль Морт захотела добавить его в свою коллекцию голубоглазых любовников. Реквием отбросил свои длинные, черные волос за плечи.
- Нет на свете причин, по которым я мог бы оставить тебя, моя звезда. Если бы только ты любила меня так же, как я люблю тебя, то ничто не было бы для меня важнее тебя.
- Грэхем! - позвала я. То был не вопль, но нечто весьма похожее. Испугалась ли я? Немножко. Может, я и смогла бы воспользоваться некромантией, чтобы выбить Арлекина из Реквиема, но в прошлый раз я в процессе едва не погибла. А мне хотелось бы выздороветь, прежде чем снова подставляться под удар. Эгоистично, да, но уж как есть.
Дверь распахнулась, но вошел не Грэхем. И даже не Эдуард. Это был Дольф, лейтенант Рудольф Сторр, глава Региональной Группы Расследования Противоестественных Событий, клинический ненавистник всех видов монстров. Вот черт.
Реквием даже не обернулся. Только бросил:
- Оставьте нас. - Но сказал он это тем «голосом», напоенным силой, каким обладают некоторые вампы. Этот голос призван зачаровывать и ошеломлять.
Я увидела, как вспыхнул крест Дольфа у него на шее. Его сияние образовало вокруг Реквиема ореол. Я видела Дольфа за Реквиемом, который, при своих ста восьмидесяти, был ниже Дольфа сантиметров на двадцать. Выражение лица Дольфа мне сильно не понравилось.
- Он мой друг, Дольф, но его околдовали плохие ребята. - Теперь в моем голосе было больше страха, чем когда я звала Грэхема. Пугало меня выражение лица Дольфа.
- Один вампир не может околдовать другого, - сказал он. Я заметила движение его рук, и еще до того, как он обошел вокруг вампира, я знала, что он вытащил пистолет. Он встал так, чтобы стреляя, не попасть в меня. Его крест продолжал гореть ровным белым светом, не слишком ярко - в конце концов, плохой вамп находился далеко от этой комнаты.
- Эти вампиры могут, клянусь тебе, Дольф. Реквиема контролирует один из плохих парней.
- Это действительно со мной происходит? - спросил Реквием, выглядя при этом сбитым с толку.
- Он вампир, Анита; он - плохой парень.
- Тебе промывают мозги, Реквием, - сказала я, протягивая к нему руку.