— Он не сказал, что освободит, он сказал, что подумает, как это сделать. А ждать месяц, представляешь? Месяц!
— Ты думаешь это много? — улыбнулся эльф в надежде, что его улыбка подбодрит девушку, но та приняла ее за насмешку и дернулась, скидывая руки Авилорна со своих плеч.
— Тебе смешно? А мне нет, понял?! Конечно, что тебе какой-то человечек! Подумаешь! Мама-то под боком, сестренка, братик. А у меня Алька! Что с ней? Как она? Мне хоть в омут головой, а ей? Она слабенькая, глупенькая. Ребенок совсем! И вы! Пугали, пугали, а теперь месяц жди! А что с ней за этот месяц будет? В кого она превратится? Выживет, проживет? Да ее сломать, только пальцами щелкни. Бравада одна, а ткни и сдуется. Избалованная она, неженка. Конечно, я виновата, но кто же знал, что мы в такой переплет попадем? Что делать, ума не приложу. Тебе что, ловеласу инфантильному — как матушка скажет, так и сделаешь. Мне б хоть раз мать сказала, что делать. Нет, она сказала — было. Очнулась когда мне двадцать стукнуло… Ну, скажи что-нибудь хорошее, дельное, — уставилась на эльфа с надеждой и недоверием одновременно, беззащитная, нахохлившаяся, как птичка-сирота. Авилорн провел по ее волосам, искренне сочувствуя:
— Все наладится…
— О-о, действительно дельная мысль! Все, спасибо, больше ничего не надо! — вскочила, и чуть не бегом направилась знакомым маршрутом в дом Эйолы.
Авилорн пошел, следом соображая, что сделал не так, а что должен был сделать, но не сделал. Девушка явно что-то хотела от него, почти умоляла, но что она просила, что желала, он не мог понять. План? Он ясен и был четко изложен Аморисорном. Может, ей нужно было повторить его? Но смысл? Ведь они оба слышали одно и тоже. Тогда что она хотела? Понимания? Возможно, ли понять того, кто постоянно закрывается от других, выставляет, словно колючки едкость, презрение, неверие, злость? А может, она хотела невозможного — сиюминутного решения всех проблем, универсального средства от трудностей? Но она же не может не понимать, что все это в ней самой и Авилорн, хоть и отчасти волшебник, не сможет изменить ее, если она сама того не желает?
— Что случилось? — перехватил его в саду Соулорн. — Твоя пролетела как стрела. Я понял — вы поссорились?
Ответить было нечего, и Авилорн лишь пожал плечами.
— А что Аморисорн сказал?
— По-моему он что-то задумал, и мы в этой игре пешки.
— Вы? Ты и она? — нахмурился парень.
— Да, — и с укором посмотрел на брата. — Спасибо, что сказал мне ее имя.
— Авилорн, — виновато протянул тот. — Ты же понимаешь, что это уже не меняет сути. Днем раньше, днем позже…
— Я бы и пару циклов прожил в неведении, ничуть не печалясь, — бросил тот, поднимаясь по лестнице.
— Она, в общем-то, неплохая…
Авилорн остановился, чтоб посмотреть на идеалиста: `ты всерьез в это веришь'?
Парень отвел взгляд.
— Доброй ночи, — пожелал Авилорн и поднялся к себе.
Яна уже лежала на постели, зарывшись с головой в подушки, только сапоги да брюки видно — даже не разделась. Парень потоптался рядом, пребывая в сомнениях — стоит ли ее раздеть или пусть спит в сапожках? И решил не трогать, а то еще неизвестно, что подумает и придумает, коснись ее. Сел с другого края постели и уставился на виноградные гроздья: прощай Эстарна. `Твоя душа с моей сплелась, но нет нам места под Луною, и развело жестокою рукою нас бремя человеческих сердец'. Эльф покосился на Яну: `неплохая'. `Да, брат мой — неплохая, но что с ней делать, ума не приложу'.
— Мы совершенно разные.
— Точно! — откинула подушки Яна, услышав, наконец, дельную мысль. Села и уставилась на парня. — У нас даже анатомия разная… В смысле, строение ушей!
Эльф поморщился, покосившись на девушку: разве я об этом? И что тебе мои уши покоя не дают?
— Я о внутреннем мире, а ты о наружности.
— А что внутренний мир?
— А что внешность?
— Привлекает или отталкивает. Мне, например, нравятся зрелые, сильные мужчины, крепкого атлетического сложения, чтоб веяло от них силой, за километр видно было. А тебе какие женщины нравятся?
— Понимающие, умные, добрые.
— Ясно, чтоб сел и поехал. Матушку вторую ищешь.
— А ты скалу.
Сурикова прищурилась: а ведь прав стервец!
— Выходит что-то общее у нас с тобой есть, — протянула задумчиво. — Мы оба ищем опору.
— Я не ищу опору, я ищу единомышленника, друга…
— Ой, да не рассказывай сказки! Тебе любой психолог объяснит. Что ищешь ты дубль мамаши родной. Внешне-то, какие женщины нравятся? — заглянула ему в лицо, готовая уличить в двуличии. Авилорн грустно посмотрел на нее и провел ладонью по взъерошенным волосам девушки, приглаживая непослушные прядки:
— Внешность отображение качеств личности. Глаза мне твои нравятся, остальное, — парень пожал плечами.
— Умарис нравится? Что: нос, разрез глаз, линия губ, руки, ноги, грудь?
Эльф выгнул бровь, хлопнув ресницами:
— Она прекрасна вся от кончика уха до стопы.
— Но Эстарна красивей? — пытливо прищурилась Яна.
— Эстарна, — вздохнул, отвернувшись Авилорн. — Эстарна… чудо. Свет и тень, зной и прохлада, она идеальна.
Странно, но Яна почувствовала укол ревности и тут же разозлилась, предположив, что это шутки мага, то самое предсказанное им воздействие чужой крови в ее организме. Хотя, нет — мнительность, все — совсем голову задурили!
— Вот и женился бы на своем идеале! У меня б печали не было! — бросила отодвигаясь.
— Кто б разрешил?
— А ты даже в вопросе бракосочетания разрешения спрашиваешь? Ну-у, тогда и удивляться нечему. Понятно, почему тебя за меня сплавили, непонятно, почему я страдать должна?
— Эстарна племянница мага. В ней течет кровь трех поколений Фей и магистров. Она очень сильна.
— А-а, королевскую кровь, чем попало не разбавляют, понятно. Не повезло. Нужно было влюбляться в Умарис.
— Она мне нравилась.
— Расскажи? — присела Яна к краю кровати, чтоб лучше видеть лицо Авилорна, его удивительные глаза. — Я серьезно — расскажи, может, что пойму. Глядишь, в голову, что дельное придет.
— А что рассказывать? Дружили с детства. Я был не против союза с Умарис, она тоже, но матушка и Аморисорн тянули с благословением. А мы молодые еще совсем были, не торопились. Куда? Вся жизнь впереди. А потом, как-то ночью, ушли к реке с наинами играть, ундин о судьбе спрашивать. Так выяснилось, что я нравлюсь Эстарне, — парень смолк и лег на спину, уставился в полог. Яна поняла, что продолжать он не намерен и принялась настаивать:
— Дальше, что? Воспылал в ответ, да?… Что молчишь? Сказал `а', говори `б'.