— Ты сама агрессивна. Зачем ты третируешь Авилорна? — с хитринкой во взгляде покосилась на нее Эйола.
— Завидую его спокойствию, — буркнула Яна.
— Не только.
— Да, причин много, — не стала спорить и отнекивается девушка. — Например, его безответность и просто возмутительное послушание. Скажи такому — иди топиться. Пойдет!
— Нет, не пойдет.
— Не верю.
— Твое право, но неверие чревато. Вера, надежда и любовь, вот главное, что движет существом…
— Чувствующим и чувственным, а я разумна. Рациональна, если хотите. Возраст охов, вздохов давно закончился. Неверие? Да, вы правы, я недоверчива, и это не раз меня спасало от неприятностей, психологических травм. А в обще-то, меня Гарония интересовала.
Эйола расстроено кивнула:
— Я слышала, что люди деградируют, уподобляясь животным, живущим на инстинктах. Но ты права, о том не нам судить… но хорошо, что здесь мы, там вы.
— Вы словно испугались.
— Есть немного. И тем сильнее поняла тебя. Мир грубых тем, понятных вам желаний на уровне материи одной, нам не понять и не принять, не потому что не хотим, скорей не сможем. Как ты не можешь. Мало понять, нужно принять, а это ты не хочешь, боишься. Запутанно все для тебя и неприятно одним тем, что иначе устроено, — женщина отошла к круглому в цветных разводах столику и поманила Яну рукой. — Иди сюда, садись. Что ты хотела?
— Гарония, — напомнила Яна, усаживаясь с некоторой опаской в хрустальное кресло, что было как раз подстать эфемерным эльфам, а ей казалось кукольным и хрупким. Но выдержало. — Неужели из стекла?
— Хрусталь прекрасный материал, изящный, радужный, веселый.
— Вы меня шокировали снова… Мне кажется с недавних пор, что я не говорю — стихи слагаю. Это бред? Галлюцинация? Мне все трудней рассудок сохранить, не тронуться умом и не поплыть, реальность и иллюзию не спутать.
— А голос птиц, цветов? Ты б слышала, как утром ветер пел, сама бы спела.
— Значит, мне не кажется? — расстроилась Яна.
— Становишься ты нашей.
— Уязвимой. Мягкосердечной, глупой, беззащитной.
— Ты так воспринимаешь нас? — удивилась Эйола, усаживаясь в кресло рядом.
— Э-э-э, не знаю. Путаюсь в определеньях. Так что Гарония и… отчего вы показать решились мне ее?
— А что плохого?
— Сын ваш не хотел, как не просила карту — он не смел.
Эйола без слов провела над столешницей рукой и Яна вздрогнула: прямо на глазах ровная поверхность превратилась в цветную объемную карту местности. Нет, скорей макет горы Фудзияма. В середине стола появилась высокая гора, разделенная на секторы — кольца. Первое окружало предгорье, и было самым светлым, но чем выше к жерлу, тем темнее цвет поясов. А жерло — красный шар.
— Это? — осмелев, ткнула в него пальцем девушка.
— Центр Гаронии. Столица.
— Большая?
— Очень. Ведимора три, а то и пять. Не знаю точно, все слухи и догадки. Факты — вот они, — указала рукой на макет.
— И где здесь ад?
— Все от предгорья и до центра.
— А хаос?
— Центр.
— Гарония?
— Страна.
— Не поняла, — обвела пальцем синюю полосу, что лежала у подножья горы. — Отсюда начинается страна Гарония. Центр ее — столица Хаос. Гора же — Ад?
— Ад — семь колец. Восьмое — Хаос. Центр — столица Хаоса.
— А это? — указала на четыре светлых кольца далеко, что шли от края столешницы к черной полосе у предгорья.
— Мы, нейтральная земля, где расположены стерки, территория других племен, и граница Хаоса.
— И там еще живут? — удивилась Яна, глядя на черную, будто выжженную землю.
— И до нее и после. Не на ней. Границы полоса мертва, как видишь, в пепел превратилась она. А дальше, говорят — леса, случаются и степи, и луга, холмы, песчаные болота, озер зеркальных цепь, и даже водопад.
— Богат их край?
— Действительно богат, — с настораживающей ноткой в голосе кивнула Эйола.
— Понятно, нефтяных месторождений там нет.
— Там залежи костей, могил пустыня, в ад пришедших.
— А в Хаос не попасть, коль ад не пересечь?
— Увы, никак.
— И связаны они?
— Сама смотри — он центр ада, и потому надежно защищен.
— Так и назвали б — Ад, а то — Гарония… А масштаб карты не подскажите?