Что многим в нашей стране.
Быть может, злейшая мука
Досталась на долю и мне...
Открылась дверь, и в кабинет Кампе вошел его секретарь. Чтение было прервано. Поэтическое настроение рассеялось. Кампе просил Гейне оставить рукопись. Чувствовалось, что стихи взволновали его и он хочет подумать об издании этой книги. Действительно, при следующей встрече с Гейне Камне деловито спросил:
- Как назовем вашу книгу?
Гейне задумался:
- Не знаю... Там главным образом песни. Может быть, назвать... "Книга песен"?
Поэт не спрашивал у издателя, на каких условиях он выпускает его сборник, а Кампе делал вид, что только горячая любовь к стихам заставляет его решиться на такое невыгодное дело. В конце концов он выплатил поэту пятьдесят луидоров и взял с него расписку, что тот пожизненно отказывается в его пользу от гонорара за последующие издания "Книги песен". И только впоследствии Гейне горько раскаивался в этой сделке: еще при жизни поэта "Книга песен" выдержала тринадцать издании и обогатила Камне.
Стихотворения Гейне завоевали всеобщую любовь.
И это неудивительно! В них было столько непосредственности и свежести; они дышали простотой народной песни и вместе с тем выражали тонкие и глубокие чувства современного человека.
И "Юношеские страдания", что составляли его первую книгу "Стихотворения", и "Лирическое интермеццо", и "Возвращение на родину", и два цикла "Северного моря", ц стихотворения из "Путешествия по Гарцу" все это богатство поэтического чувства, сверкающих образов и острой иронии было пополнено новыми, еще не входившими в сборники стихотворениями. Гейне приложил немало стараний, чтобы каждое, даже самое маленькое, стихотворение было связано в цикле с соседними. Получалась своеобразная симфония душевных переживаний поэта, и сильный, страстный голос его сердца перекликался с голосами лесных птиц, шумом рек и водопадов, запахами цветов и сверканием золотых звезд. Гейне был живописцем природы и находил смелые, неожиданные краски для ее изображения. Яростный дождь, хлеставший над Северным морем, он описал так, как еще никто до него не описывал:
Сердитый ветер надел штаны,
Свои штаны водяные,
Он волны хлещет, а волны черны,
Бегут и ревут, как шальные.
Потопом обрушился весь небосвод,
Гуляет шторм на просторе.
Вот, кажется, древняя ночь зальет,
Затопит древнее море!
Весь мир представляется Гейне, как живой, вечно меняющийся поток. Все существующее на земле им поэтически одушевлено, и даже звезды на небе ведут друг с другом беседы.
Фиалки смеются лукаво.
И тянутся розы к звездам,
И шепчут душистые трапы
Душистую сказку цветам.
В его стихах "и солнце смеялось, и липа цвела", и "вздохи его обращались в полуночный хор соловьев".
Аккорды грусти слышны в "Книге песен": печальное настроение поэта отражается и в восприятии природы.
Отчего весенние розы бледны,
Отчего, скажи мне, дитя?
Отчего фиалки в расцвете весны
Предо мной поникают, грустя3
Почему так скорбно пост соловей.
Надрывая душу мою?
Почему в дыханье лесов и полей
Запах тлена я узнаю?
Почему так сердито солнце весь день,
Так желчно глядит на поля?
Почему на всем угрюмая тень
И мрачнее могилы земля?
Почему, объясни, - я и сам не пойму,
Так печален и сумрачен я?
Дорогая, скажи мне, скажи, почему,
Почему ты ушла от меня?
Гейне сказал: "Из моих скорбей великих песни малые родятся". В его коротеньких песнях самая скорбь превращалась в поэзию, будила живую мысль, рождала благородные чувства.
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,