Министр магии сдержал слово, и вскоре в Хогвартс прибыли большие ящики с квиддичной формой и мётлами. В ближайшую субботу мётлы решено было опробовать. Джордж явился в кабинет директора и пригласил Гарри лично дать старт сезону любимой волшебниками игры.
Придя на стадион, Гарри не поверил своим глазам: казалось, он вернулся на два десятка лет назад. Новенькие трибуны сияли свежей краской, каждая в цветах своего факультета, раздевалки, щиты, кольца — всё было новым, чистым, прочным и манило сразу же начать игру. Гарри бросился поздравлять довольно улыбающихся Флитвика и Дуэгара. В основном оборудование стадиона создавал Дуэгар, используя доступные только ему мощные строительные заклятия, но поскольку в квиддиче он разбирался слабо, общее руководство пришлось взять на себя профессору заклинаний.
Привлеченные интересным зрелищем школьники всех факультетов быстро заполнили трибуны.
«Эх, где-то теперь Ли Джордан, лучший комментатор школьного квиддича?» — мелькнуло в голове у Гарри.
— Локомотор ящики! — приказал Джордж, и ящики с мётлами, подобно вагончикам в игрушечной железной дороге, послушно потянулись за его волшебной палочкой. Открыв один ящик, Джордж извлек метлу, освободил её от упаковочной бумаги, взвесил на руке, проверяя баланс, потом протянул её Гарри: «Профессор, вы — первый!»
Секунду помедлив, Гарри сбросил мантию, по привычке сунул волшебную палочку в рукав сюртука, оседлал метлу, оттолкнулся ногами от аккуратно подстриженного газона и взлетел.
Ии-и-и-эх! — земля стремительно уходила вниз. Через пару минут Гарри понял, что от спортивных мётел он окончательно отвык. Его «Тандерчиф» — профессиональная метла мракоборца — была куда тяжелее и мощнее, обладала заметно меньшей приёмистостью, но зато была оборудована кучей совершенно необходимых в бою магических штучек. Спортивная метла была какой-то вертлявой, и иногда казалось, что она пытается выскользнуть из-под своего седока. Тем не менее, марку нужно было держать. Гарри набрал высоту, выполнил несколько виражей, сначала плоских, а потом и более глубоких, закрутил восходящую и нисходящую спирали и закончил тест-полёт финтом Вронски, вызвавшим восторженный вой на трибунах. Но Гарри-то знал, что на самом деле он перестраховался и вывел метлу из пикирования гораздо раньше, чем следовало. И ещё он знал, что Джордж это заметил. Гарри покраснел от досады. Он уже примеривался, где ему половчее сесть, как вдруг увидел, что в небе сверкнул крылышками снитч. Джордж выпустил снитч! Легендарная проказливость близнецов Уизли проявила себя во всей красе, и директор Поттер, теряя остатки солидности и авторитета, бросился в погоню за золотым шариком. С удивлением Гарри понял, что, оказывается, его навыки ловца никуда не делись, они просто затаились и ждали своего часа в глубине подсознания и вот— дождались! Гарри носился над полем, наслаждаясь изрядно подзабытым чувством прохладного осеннего воздуха, проникающего под одежду, треплющего волосы и наполняющего грудь ни с чем не сравнимой легкостью. Оказалась, что завладеть снитчем, когда тебе не мешает команда противника, совсем несложно. Он догнал снитч, поймал его классическим хватом и крутой спиралью пошел к земле. Глухо ударил колокол, и на магическом табло появилась надпись: «Снитч поймал профессор Поттер. Счет: 150:0!»
Гарри приземлился, слез с метлы и по укоренившейся школьной привычке машинально показал снитч трибунам, буквально взорвавшимся восторженными криками. К Гарри подошла Гермиона, её глаза смеялись:
— Профессор Поттер, должна вам сказать, что благодаря этому полёту ваш авторитет у школьников поднялся на недосягаемую высоту. Своими лекциями вы, конечно, этого вряд ли бы добились.
— Благодарю вас, профессор Уизли, — церемонно поклонился ей Гарри и шепнул на ухо:
— Вечером придешь? — Гермиона покраснела, как девочка.
— Гарри, ты посмотри, кто на трибуне сидит! — вдруг тихо сказала она.
— Где?
— Да вон справа, внизу…
— Ну, медсестра сидит, всё правильно, это я приказал, чтобы на каждой тренировке и на каждом соревновании медсестра была, а то, знаешь… дети всё-таки, мало ли…
— Да ты только посмотри, кто эта медсестра, — не отставала Гермиона, — я, когда её узнала, сначала глазам своим не поверила…
Гарри пригляделся. «Ох, ты, надо же»… На трибуне, рассеянно улыбаясь, сидела Полумна Лавгуд в белом халате и медицинской шапочке. Рядом с ней стоял чемоданчик волшебной первой помощи.
— Я поговорю с ней, — сказал Гарри Гермионе, — но один, без тебя, не обижайся, ладно?
Гермиона спокойно кивнула. Ревновать Гарри к Полумне ей в голову не приходило.
Проходя мимо Джорджа, роющегося в горах оберточной бумаги, Гарри хлопнул его плечу:
— Отличные мётлы, Джордж. Ты помоги старостам факультетов подобрать команды, и начинайте тренировки. Я хочу, чтобы до Рождества все факультеты уже по разу сыграли между собой. Школьные китайские метлы отдай первоклашкам, пусть учатся летать на них, а эти — для соревнований. Хватит их на всех?
— Хватит, Кингсли не пожадничал, прислал с хорошим запасом и ремкомплектами, — довольно ответил Джордж, — пожалуй, завтра и начну отборочные испытания.
— Действуй! — одобрил его Гарри, — если что, дорогу ко мне знаешь, только без фокусов! Устроишь волшебное болото в коридоре — сошлю к Хагриду, навоз из стойл гиппогрифов выгребать, ты меня знаешь! — Джордж кивнул и улыбнулся уголками губ.
Гарри подошёл к школьной медсестре, прикидывая, как удобнее начать разговор, ведь он совершенно не знал, как прожила Полумна все эти годы, но она подняла голову, улыбнулась и просто сказала:
— Садись, Гарри, — похоже, она одна в школе не придавала значения его должности и званию.
Гарри сел рядом, исподтишка рассматривая Полумну. Годы, конечно, оставили на её лице свой след, но в целом оказались очень милостивыми к ней. Полумна, казалось, осталась всё той же задумчивой, немного странной девушкой с доброй, блуждающей улыбкой.
— Полумна, ты — и целительство… Не могу поверить! А как же «Придира»? Я думал, ты давно его редактируешь, пишешь про морщерогих кизляков и этих, как их… нарглов…
— Да, папа хотел, чтобы я сменила его, — ответила Полумна, — я попробовала, но это оказалось так скучно… В общем, я отказалась. Папа после того, как взорвался рог взрывопотама, долго болел, и «Придиру» пришлось продать, не знаю уж, что теперь с журналом, может, он уже и не выходит. А я пошла учиться на врача, стажировалась в клинике святого Мунго, мне даже говорили, что у меня есть целительский талант…
— А твой папа?..
— Он умер.
— Прости, Полумна, я не знал…
— Ничего, Гарри, он уже был очень стареньким, ну, и по маме всё время тосковал. Я думаю, в конечном счете, он и умер от тоски и одиночества. Это бывает… Ну, и я осталась одна.
— И… как ты жила эти годы? — осторожно спросил Гарри.
— Я не вышла замуж, — просто сказала Полумна, — и детей у меня нет. Такие, как я, знаешь, не очень-то нравятся мужчинам. А те мужчины, которым всё-таки я нравилась, не нравились мне. Я им об этом говорила, и они исчезали из моей жизни. А потом я решила совсем уйти из больницы, знаешь, там слишком много людей, шумно, суета. И… нарглы, кругом нарглы, Гарри, — представляешь? — она улыбнулась своей шутке.
— Неужели Хогвартс — такое тихое место?
— Да, Гарри, дети мало болеют, разве только нашалят с заклинаниями, но это я быстро научилась исправлять. Еще ссадины, царапины, переломы. Вот и всё. И еще здесь есть маленькое кладбище. Я туда часто хожу, там совсем тихо. А ещё там, оказывается, похоронен профессор Снегг, представляешь? А я не знала… Ты помнишь Снегга?
— Конечно, помню…
— Я думала, его все забыли, его могила вся заросла, я иногда расчищаю её, а вот недавно кто-то положил на плиту букет волшебных маков, они не вянут… Черное на белом — так красиво… Интересно, кто это сделал? Разве у Снегга были родственники?
— Цветы положил я, Полумна, — сказал Гарри, — ведь Снегг спас мою жизнь, а я двадцать лет не был на его могиле. Забыл… И теперь мне стыдно, что я в счастье забыл о нём, боюсь, это уже не поправить, ты меня понимаешь, Полумна? А ведь я сейчас примерно в его возрасте! — вдруг осенило Гарри, — ему тогда было столько, сколько мне сейчас! В каком-то смысле сейчас я — это тогдашний он! Мерлин мой!
— Не мучай себя, Гарри, — тихо сказала Полумна, — ты помнишь, что написано на его надгробье? «Бессмертье — истина, исполненная света, и постоянно смерть доказывает это».
— Что это значит, Полумна, что ты хочешь этим сказать? Ты считаешь, что Снегг мог не… Но я видел! Своими глазами!
— Не знаю, Гарри, — ответила Полумна, — ты читал магловскую Библию?
— Конечно, нет, странный вопрос!
— Ты не меняешься, Гарри Поттер, — женщина взъерошила его коротко стриженые волосы и ласково улыбнулась. — А я читала и перечитываю, надо сказать. Знаешь, маглы в своих христианских книгах трактуют вопросы жизни и смерти не так как мы, волшебники, и как знать, кто из нас прав?
— Теология — это точно не для меня! — засмеялся Гарри, — вот Гермиона, наверное, в ней бы разобралась, если бы захотела. А я — нет. Почему-то у них четыре канонических Евангелия, куча этих… а, апокрифов, конфессии, Вселенские соборы, расколы, ереси, уволь меня, Полумна! — Гарри в преувеличенном ужасе схватился за голову. — Ты лучше скажи, в чём нуждается школьный медпункт? Всё будет!
— Ни в чём, всё есть, спасибо тебе, Гарри, за заботу.
— Да какая там забота, ты же ничего не просишь! А почему ты в гостиную преподавателей не приходишь?
— А зачем? Там… шумно. И потом, я боюсь привидений, а там профессор Бинс бывает.
— Ну ладно, а ко мне придешь? У меня привидений не бывает. Гермиону позовем, Джорджа, посидим, торт какой-нибудь у эльфов закажем, а, Полумна? Ведь мы же друзья!
— Да, Гарри, я помню, мы — друзья! Я запомнила это еще с первого раза, когда ты это сказал, тогда, в школе.
Гарри показалось, что тогда это сказал не он, а Полумна, и от этих её слов ему почему-то было неудобно, но спорить он не стал, а спросил:
— Так придешь?
— Да, Гарри, спасибо тебе, я приду.
— Пароль…
— Не надо пароля. Я лучше попрошу горгулью сказать тебе, что я пришла. — Она подняла свой чемоданчик и протянула Гарри руку:
— Видишь, тренировка закончилась, мне здесь больше делать нечего, до встречи, Гарри.
Вечером Гарри извёлся, ожидая Гермиону. Он битый час слонялся по кабинету, до звона в ушах прислушиваясь, не идет ли кто по коридору, но было тихо. Как любой мужчина, который никак не может дождаться возлюбленной, Гарри начал перебирать события прошедшего дня и то, о чём он говорил с Гермионой, пытаясь понять, не обидел ли он её невзначай, не прозвучал ли в её словах намёк на то, что она не хочет продолжения их отношений. Потом Гарри стало казаться, что с Гермионой что-то случилось, что она упала, забыв про ступеньку-ловушку в какой-нибудь лестнице, что на неё напало какое-нибудь чудовище и утащило в подземелья замка… Гарри довёл себя до состояния, близкого к панике, и уже собирался бежать на поиски Гермионы, как вдруг она вошла в кабинет. Увидев Гарри с красными пятнами на щеках и диким взглядом, она встревожилась:
— Гарри, что-то случилось?
— Нет… — пробормотал Гарри, буквально оседая в кресло, — я долго тебя ждал и боялся, что ты уже не придёшь, — вырвалось у него.
— Ну, знаешь, — сказала Гермиона, — мы же не договаривались о точном времени, и вообще… мне надо было хоть немного заняться собой. Эта неделя занятий — просто ужас, не знаю на кого я стала похожа! А так — полежала в ванной, сделала магическую маску, кстати, изобретение Невилла, из каких-то редких трав, действует чудесно, ни в каком магазине такую не купишь! Как волосы высохли, я и пришла.
Тут Гарри разглядел, что Гермиона в этот раз вместо свитера и джинсов выбрала длинное и очень красивое тёмно-синее платье. «И как я буду это платье с неё снимать? — расстроился Гарри, — она, наверное, его специально надела».
— В следующий раз не заставляй меня долго ждать, Гермиона, — сказал, он, — прошу тебя, а то я чуть с ума не сошёл от беспокойства.
Гермиона между тем оглядела кабинет, как будто видела его в первый раз, и сказала:
— Знаешь что, Гарри, пойдём-ка лучше в библиотеку, там, по-моему, гораздо уютнее.
Они уселись за столик в библиотеке, на котором стояла большая, многоярусная ваза с фруктами. Гермиона сбросила туфли, забралась в кресло с ногами, выбрала себе гроздь винограда и стала её ощипывать, лукаво поглядывая на Гарри.
— Итак, профессор Поттер, каковы ваши достижения за прошедшую неделю, за исключением того, что вам удалось затащить в постель своего заместителя по учебной части?
Гарри улыбнулся:
— Я бы не стал умалять этого достижения, профессор! Более того, я собираюсь…
Гермиона фыркнула:
— Что именно ты собираешься, можешь мне не рассказывать. Это-то как раз не тайна. Я имела в виду то дело, которое нам с тобой поручил министр.
— Н-ну… — пробормотал Гарри, видишь ли…
— Именно что вижу. А вижу я, что не сделано ничего. Это плохо, Гарри, ведь у нас совсем мало времени, а мы даже не представляем себе, в каком направлении двигаться! — Гермиона с досадой бросила обратно в вазу ощипанную веточку. — Я кое-что почитала о том, как кельты праздновали Самайн и Бельтайн. В общем, ничего привлекающего внимания, но всё же…
— Расскажи, Гермиона, — попросил Гарри.
— Ну, пиры и вообще повальное пьянство в течение праздничной недели мы пропустим, тут нет ничего интересного, и, я надеюсь, что мы в школе ничего такого устраивать не будем. Я уже говорила Кингсли, и ты слышал, что Самайн и Бельтайн празднуют целую неделю, но главный день праздника — третий. Особую мистическую силу обряды приобретают, если полнолуние приходится именно на третий день праздника.
— И в этот год…
— Да, Гарри, в этом году первого ноября луна будет полной, я проверила.
— Понятно, кто бы сомневался… Продолжай, Гермиона.
— Главный ритуал Самайна — это сжигание ритуального костра. Но костёр, Гарри, непростой. Во-первых, его нужно развести на кургане, в котором похоронен какой-нибудь великий воин или герой. Во-вторых, его нужно разводить исключительно из дубовых сучьев, потому что дуб — это дерево славы и отваги, и из лесного ореха, потому что это дерево магов. Ветви дуба для ритуального костра рубить нельзя ни в коем случае, их нужно собирать, причём собирать должны все, кто будет участвовать в обряде. Орешину, как я поняла, резать не возбраняется. Костёр должен разжечь заклинанием самый сильный из присутствующих волшебников. Когда дрова начнут прогорать, все прыгают через костёр, загадывая желания, отгоняющие тьму. Прыгают по старшинству — от самого младшего до самого старшего. Ну, а потом — пир на всю ночь до утра. Дальше неинтересно…
— А Бельтайн?
— Ну, там обряды, в принципе, схожие, за исключением… — Гермиона замялась.
— За исключением чего?
— Бельтайн, Гарри, говоря языком современных маглов, — это праздник свободной любви, когда снимаются все запреты. Любой парень может предложить себя любой девушке, а любая девушка — любому парню. Стыдиться и отказываться не принято, хотя, наверное, Гарри, как-то это всё-таки регулируется, — поморщилась Гермиона, — лично мне о таком и подумать неприятно. Бельтайн длится до первых лучей Солнца. Да, вот ещё что, Гарри, когда в Самайн через костёр прыгает самый сильный волшебник, что-то может произойти. Что именно, я так и не поняла, но явно что-то магическое и нехорошее…. Это всё, Гарри, больше я не смогла узнать ничего.
— Картинка складывается весёлая, — потёр подбородок Гарри. — Ясно, как день, что нам придётся организовывать тут Самайн, а прыгать через костёр последним и расхлёбывать заварившуюся магическую кашу придётся мне. Только вот кургана с героем у нас нет.
— Можно провести ритуал неподалёку от гробницы Дамблдора, — предложила Гермиона, — если Дамблдор не великий герой, то кто тогда?
— Гермиона, — задумчиво спросил Гарри, — а ты знаешь, что в Хогвартсе есть кладбище?
— Конечно, это все знают…
— Ну, положим, не все, я, например, не знал. А знаешь ли ты, кто похоронен на этом кладбище?
— Много кто, я не помню, это же очень древнее кладбище.
— Там похоронен профессор Снегг, Гермиона, — сказал Гарри. — Может быть, костер разожжём рядом с его могилой? Снегг — тоже герой.
Гермиона задумалась.
— Нет, Гарри, — решительно сказала она, — никаких обрядов на кладбище мы проводить не будем, это же Самайн, кто знает, чьи тени мы ненароком потревожим в могилах? Некромантия вообще страшная штука. А Дамблдор, даже если мы совершим какую-нибудь ошибку, ничего плохого ни за что не сделает! — Гермиона даже не заметила, что говорит о нём как о живом человеке.
— Пожалуй, ты права… — нерешительно сказал Гарри, — ну, допустим, обряд мы проведём, а дальше-то что?
— Дальше надо думать, — ответила Гермиона, — всё-таки постепенно кое-что проясняется. Скажи мне, Гарри, а Трелони точно больше ничего важного не сказала? Вспомни, как следует!
— Да ну, Гермиона, — засмеялся Гарри, — что эта моль тусклая вообще может знать? Да, её голосом пользуется некто или нечто, произносящее пророчества, но сама она — пустое место. Я ещё спросил её, как она думает, кто такие эти ушедший и пришедший? Так она заявила, что ушедший — это, дескать, Дамблдор, а пришедший — МакГонагалл, и Дамблдор от неё что-то спрятал!
— Постой-постой! — схватила Гарри за руку Гермиона, — возможно, Трелони не так уж и ошибалась! А что если Ушедший — это, действительно, Дамблдор, а Пришедший — это не МакГонагалл, а ты, Гарри?
Гарри яростно заскрёб в затылке:
— Ну-у… допустим, ладно, похоже. Но тогда объясни, что и зачем от меня Дамблдор спрятал? Не вяжется у тебя что-то, Гермиона!
— А может, не от тебя, а… для тебя, а, Гарри? Допустим, что ты эту вещь должен найти и что-то с ней сделать.
— Например, наложить руки — мрачно сказал Гарри, — ты пророчество вспомни: «Но как только пришедший наложит руки на сокрытое, мир рухнет отныне и вовеки».
— Да, действительно, — расстроилась Гермиона. — не сходится что-то. Но я просто не знаю, где ещё искать подсказки к решению! Слушай, а нельзя у портрета Дамблдора спросить?
— Спросить, конечно, можно, — ответил Гарри, — только он не ответит. Я ещё когда с ним пытался поговорить, так он сразу сказал, что портрет Дамблдора и сам Дамблдор — далеко не одно и то же.
— Дневники бы его расшифровать… — пробормотала Гермиона, — но, помоги мне Мерлин, как к этому подобраться? Не представляю! — Она сняла с полки один из томов дневников Дамблдора. — Красиво как феникс вытеснен, посмотри, Гарри, на Фоукса похож, — и Гермиона погладила тиснёное изображение волшебного существа. Внезапно из-под пальцев брызнул яркий голубой свет, Гермиона взвизгнула и, вскочив, уронила книгу. Гарри тоже вскочил и выхватил волшебную палочку, направив её на книгу. Книга, однако, спокойно лежала на полу, её сияние угасло. Гарри принёс каминные щипцы, подцепил книгу и положил на столик.
— Вроде оно неопасное, Гермиона, — сказал он, — эти мне Дамблдоровы сюрпризы…
— Для нас, Гарри, может, и не опасное, а вот насчёт воров я бы не была так уверена!
Гермиона нерешительно дотронулась до книги, потом раскрыла её.
— Гарри, — вскрикнула она, — книга расшифровалась!
Гарри подошёл и заглянул Гермионе через плечо:
— Да ну, ничего она не расшифровалась, буквы как бегали, так и бегают!
— Но я вижу текст! — возразила Гермиона. — Она схватила вторую книгу, погладила феникса на обложке и книга вспыхнула на этот раз изумрудно-зелёным.
— И эта расшифровалась! — восторженно закричала она, — ну-ка, Гарри, теперь ты погладь феникса!
Гарри провёл пальцами по тиснению. Ничего не произошло. Перепробовали все книги, и выяснилось, что Гермиона может читать все дневники Дамблдора, а Гарри — ни один.
— Интересно, почему так? — спросил Гарри, — не больно-то это подходит под твою теорию, что я — пришедший. — Гермиона молчала, она стремительно листала страницы, хватаясь то за одну книгу, то за другую.
— Гарри, тут такое… такое! — задыхаясь, воскликнула она, — я должна начать читать с начала просто немедленно! Можно, я унесу их к себе?
— Знаешь, Гермиона, — подумав, сказал Гарри, — пожалуй, нельзя. Ты не обижайся, но дневники Дамблдора должны оставаться в его кабинете. Наверняка на него наложены мощные охранные заклятия, здесь дневники точно будут в сохранности. А ты читай. Можешь здесь, в библиотеке, а если любишь в постели читать, читай в постели, я где-нибудь устроюсь на ночь…
— Профессор Поттер, — с серьезным лицом сказала Гермиона, — я не могу оставаться на ночь одна в директорском кабинете. Это меня скомпрометирует!
— Профессор Уизли, об этом я не подумал, прошу меня простить, — церемонно ответил Гарри, — конечно, в таком случае, я просто обязан остаться.
Они переглянулись и, не выдержав, расхохотались.
Эриния уже второй час лежала на земле под каким-то кустом, ожидая, пока уйдет голем. Но голем не уходил. Было сыро, и за два часа ожидания её одежда насквозь промокла. До этого Эриния пробовала в нескольких местах проникнуть на территорию Хогвартса, но везде натыкалась на големов. Големы не нападали, но, обнаружив Эринию, просто останавливались, не давая ей пройти. Вступать в схватку с големом девушка не рисковала. Наконец, она обнаружила одно место, где по лощинке можно было незаметно проникнуть на территорию школы. Она легла на землю и поползла, не обращая внимания на грязь и лужи, но за поворотом в опасной близости обнаружила очередного голема. Голем не двигался. Тогда Эриния решила ждать, надеясь, что голем уйдет, получив другой приказ, или его дежурство закончится, или произойдет вообще что-нибудь. Но голем не уходил. Он стоял, пугающе-неподвижный, и было непонятно, в какую сторону он смотрит. Когда небо стало светлеть, а в лесу послышалось сонное чириканье первых утренних птиц, Эриния поняла, что на этот раз она проиграла. Не поворачиваясь, она стала осторожно отползать, пока голем не исчез из поля зрения, а потом трансгрессировала в замок Малфоев.
Наземникус Флетчер облегчённо вздохнул, выбрался из ниши перед главным входом, где он полночи прождал условного стука, и отправился спать. «Не пришёл! — подумал он, — может, и вообще никто не придёт, две ночи только осталось ждать. А потом, если потребуют золото обратно — отдам! Всё отдам, до последнего галлеона, лишь бы только не пришёл никто!»
Но на следующую ночь в условленное время он услышал стук, которого так боялся…