Грифон не шевелился. Кажется, он даже перестал очищать от щелока глаза.
— Прочь, хамы!!! — прокатился над полем брани крик Ленды. — Это наше частное дело!!!
Скорее всего никто ее не понял. Во всяком случае, Дебрен — точно. И никто не отреагировал.
Золотистая шевелюра Петунки скрылась под пятном рухнувшей с неба тьмы. На сей раз нетопырь повел себя так, как полагается нетопырям, и, нанеся неожиданный удар по шее, не улетел, а вцепился всеми конечностями в волосы. Женщина вскрикнула от боли, упала. Удар метлой прошел мимо цели, топорник вывернулся ловким финтом и саданул ее тупым концом оружия по локтю. Метла, и без того уже бесполезная, выпала у трактирщицы из рук.
— Убью!! — рыкнул Збрхл.
Топорник замахнулся на Петунку, оглянулся, понял, что крик адресован ему, и поскользнулся от изумления. Ротмистр поднимался. Очередная стрела выбила сноп искр из его доспехов, другая ударила в позаимствованный у Гензы капалин, сдвинув его на глаза. Пробитая насквозь нога не слушалась, здоровая путалась в исходящих паром внутренностях цепника, который задом, крича и взрыхляя снег локтями, отползал в бессмысленном бегстве от собственных кишок, — но было видно, что Збрхл встанет. И убьет.
Усатый снова доказал, что достоин быть командиром.
— Племяшки! — крикнул он, отскакивая на мгновение и дав Йежину возможность сразиться с вилоносцем. — Ко мне! Бей толстого!
Крича, он повернулся лицом к лесу и заметил краем глаза неподвижную спину белого, а заодно выбирающегося из-под тела противника магуна. Усатый заколебался, но тут же схватил сулицу и, подбадривая себя громким «Умррри!», бросился к Дебрену.
Дебрен, у которого куда-то делся заклиненный колышком музер, послал в него шаровую молнию. Снова в возницкой манере — средним пальцем. Палец, как выяснилось, не отвалился, но одеревеневшая до локтя рука подкачала. Огненный шар пролетел мимо щеки приближающегося человека, спалил около четверти свисающих усищ и — слишком поздно получив толчок телекинезом — свернул вбок. Прямо на частокол.
Сверкнуло. Вначале желтизной длинных женских волос. Не совсем там, куда попала молния, но достаточно близко, чтобы Дебрен на мгновение замер от страха и пропустил последнюю — правда, исчезающе малую — возможность спастись.
Усач был уже над ним, а острие сулицы еще ближе.
Над головой, крутясь так, будто его бросили руки, медленный и насмехающийся, пролетел болт. Справа налево, от дома к лесу. Ленда. У нее одной был арбалет. Задним числом магун сообразил, что именно проблеск стальной дуги был тем, что привлекло его внимание к желтому пятну волос. Кажется, она целилась куда-то в ту сторону. Возможно, она успела бы, и, возможно, попала бы. Но он все испортил.
В последний раз.
Усач замахнулся и издал торжествующий крик, который мгновенно перешел в вопль боли и страха, когда что-то, что Дебрен по аналогии назвал бы радужной молнией, вцепилось ему в лицо.
Вокруг все сделалось красным. От перьев — но и от крови тоже. Дроп вонзил усачу когти в лицо от уха до уха, рванул крыльями и оставил на коже противника шесть глубоких борозд. Одна оказалась очень глубокой, переваливающийся набок магун получил по щеке вырванным из глазницы глазом.
Где-то позади припекаемый магическим огнем вилоносец пробежал несколько шагов и, вереща от боли, прыгнул задом в заснеженное корыто. Корыто оказалось пустым, и он тут же оттуда выскочил. На четвереньках, таща за собой огненный хвост, вырастающий из места, типичного для хвостов, вилоносец помчался к ближайшему сугробу.
— Йежин! — Полный страха и злости крик прозвучал в ушах Дебрена пением соборного хора: Ленда была не только жива, но, судя по силе голоса, чувствовала себя вполне прилично. — Сюда! Быстрее! Я тебя подтяну!
Это уже звучало не так сладостно. Она паниковала. Хотя грифон стоял там же, где и раньше, — это Дебрен сумел заметить.
Больше ничего увидеть усатый ему не дал. Покалеченный, запаниковавший, он метался по кругу, вслепую размахивая сулицей и пытаясь продырявить ею если не птицу, то хотя бы чародея. Боль, страх и жажда мести придавали ему сил. Инстинктивно зажмурив уцелевший глаз, он не мог наносить прицельные удары, однако их было множество, они были сильными, и не только Дебрен, но и мечущийся вокруг усатого Дроп вынуждены были проделывать истинно акробатические фортели, чтобы не попасть под острие. К счастью, их было двое, а покалеченный нападающий ненавидел обоих по-разному. Перекатывающийся с боку на бок магун получал долгие моменты передышки, когда острие, промазав в него на несколько дюймов, разворачивалось на шестнадцать румбов и, свистя от бессильной злобы, пробивало воздух где-то рядом со скрипящим источником отвратительных криков.
— Засрррранец! Скоррумпиррованный скррряга! Демокрррат! Курррвин ррродич! — орал Дроп, аккомпанируя себе хлопаньем крыльев и создавая вполне достаточно шума, чтобы заглушить звуки, сопутствующие вольтам Дебрена.
— Убью!!! — рявкнул усач. — Взять его, племяши!!! Он позорит вашу сестру!!!
— Сестррра-курррва! — Попугай вычертил бочку, ударил клювом в ладонь, сбив сулицу с траектории, которая должна была завершиться на пупке магуна.
Дебрен, проклиная рискованный маневр и одновременно радуясь ему, закончил разворот и опустился на колени в нескольких стопах дальше. В результате — спиной кверху, но с какими-то задатками свободы движений.
Збрхл, наоборот, в этот момент падал. Очередная метко выпущенная стрела торчала между пластинами лат, ударом лишив его неустойчивого равновесия.
Грифон стоял на месте. Не обращая внимания ни на лягающегося коня, ни на торжествующий писк нетопыря, ни на ругань Ленды и даже Йежина, который пробежал совсем рядом, спеша на помощь жене, бившейся с двумя нападающими. Грифон мог прыгнуть, переломить шею одним ударом могучей лапы. Но не прыгнул. Вглядывался в пылающий частокол и светлое пятно волос за ним. Уже не желтое, а только светлое — частокол, припаленный магическим огнем, интенсивно дымил, что превращало Ленду в едва заметный призрак.
Даже с цветом что-то случилось. Светлое пятно видневшейся из-за столбов Ленды выглядело как-то монохромно, не разделяясь на белизну и голубизну платья. Хотя нет. Какое платье? Она была в кафтане. Снег? Вывалялась, упав?
Дебрену некогда было раздумывать о таких мелочах. Ленда за частоколом, и важно только это. Сейчас — опять важнее, чем мгновение назад.
Из леса, стреляя на бегу, выскочили оба лучника. Топорник, дав Петунке очередной пинок, повернулся, прыгнув навстречу Йежину. Окутанный остатками дыма и облаком пара вилоносец барахтался в снегу, пытаясь отыскать упущенное оружие.
Все это не имело значения.
Усатый, доведенный до сапожницкой ярости попугаячьими оскорблениями, забыл про чародея, забыл, что надо беречь оставшийся глаз, раскрыл его и принялся гоняться за выписывающим восьмерки Дропом. Это тоже не имело значения.
Значение имели бегущие со стороны Поймы племяннички. Огромные. Плечистые.
То и дело опускавшиеся на четвереньки.
Дебрен, который уже вставал, на мгновение снова рухнул на колени, внезапно сделавшиеся ватными.
Невестка усатого явно сношалась с медведем. И не раз. Оба племянника были урсолюдами. Огромные шарообразные головы, поросшие шерстью, торчащие в стороны остроконечные уши, короткие ноги и длинные, всего лишь немногим более тонкие, чем ноги, руки… Они были не столь могучи и велики, как их лесные братья, но в человеческой одежде казались прямо-таки чудовищных размеров. Тот, что поменьше, получивший большую порцию человеческих генов, бежал быстрее на более длинных ногах, а в правой лапе сжимал армейскую булаву со стальной головкой, утыканной иглами. У второго оружия не было — ему достаточно было когтей длиной в несколько дюймов и торчащих из-под приоткрытых губ клыков.
— Збрхл! Справа! — крикнул Дебрен, дергая засевший в кудабейке колышек. — Ленда! На коня и в лес!
Шансов у них не было. В теле ротмистра засели три наконечника, лучники только что всадили две очередные стрелы в щит-крышку, которой ему удалось заслониться. Однако было ясно, что с каждым следующим выстрелом ему будет все сложнее, что они нашпигуют ротмистра, словно ежа, бегая вокруг него, как Дроп вокруг усатого — и как Дроп безнаказные, но в противоположность птице имеющие возможность наносить смертельные удары. Им не надо было даже прятаться за спинами урсолюдов — достаточно было преимущества в скорости и ловкости.
Но, разумеется, их не оставили один на один с ротмистром — полумедведь с булавой бежал прямо на Збрхла.
Петунка сражалась как львица, но была не в состоянии выбраться из-под нетопыря. Самого крупного, какого когда-либо видел Дебрен. Слишком большого и ловкого, чтобы ему могла сопротивляться женщина.
Вилоносец нашел вилы, начал подниматься. Топорник ловко отбил тычок алебардой и чуть не достал острием локтя Йежина. А колышек не желал вылезать из скобы, прикрывающей спусковой крючок кудабейки.
Они проиграли. Хотя грифон стоял, беззвучно клацая клювом, и, ничего не делая, пялился на…
…все время на Ленду.
Чума и мор!
— В дом, Ленда! — закричал Дебрен. — Брось коня!
Он прыгнул к крыльцу, к двери, за которой, пожалуй, не было спасения, но по крайней мере была надежда. Получившая стрелой вывеска все еще раскачивалась, к тому же сильно. Как быстро, Боже… Ему казалось, что прошли века, а на самом деле — мгновения… Еще совсем недавно они были полны веры, пусть даже напуганные, но не отчаявшиеся. Теперь они умирали. Каждый — в одиночку, хоть и рядом с другими.
Он так не хотел. Уж если умирать, то рядом с ней. Еще раз заглянуть в немного синие, немного зеленые глаза с крупинками золота. Странные глаза, которые казались просто серыми.
— Забирай Петунку, Дебрен! — догнал его хриплый крик Збрхла. — Я их задержу!
Дебрен заколебался, замедлил бег. Дроп, вызывающе вереща, промчался над головой усатого. Нетопырь задрал голову, заколебался. Прежде чем он принял решение, радужная фурия уже падала с неба, набирая скорость и инерцию. Нетопырь взлетел, но не успел разогнаться, и Дебрена не удивил вид сцепившихся, ныряющих в сугроб тел.
Он увернулся от копыта, подбежал к стоящей на коленях Петунке, рывком за локоть поставил на ноги. Лицо у нее было в крови. Вырванные клочья волос липли к щекам, к снегу, покрывающему кожу щек.