-- Как видите, -- сказал Рольт, -- я жив, да и вообще жаль терять такую машину. Как вы думаете, если войны, собственно, нет, почему именно сегодня решили меня прикончить?
-- Не смеши нас, Рольт! Это понятно даже птичке галли.
-- И все же?! Почему это случилось именно сегодня?
-- Ты хочешь, чтобы мы выдали тебе тайну?
-- Это не тайна, если уж и маленькая птичка галли знает. Давайте не будем играть в пустые игры, мы же военные люди! Или поговорим, или освободим эфир от обоюдных глупостей.
-- Рольт, по известным возможностям, заложенным в свойствах наших и твоей лодок, ты можешь нам кое в чем помешать.
-- Вот именно! Сегодня!
-- Зачем уточнять? Поэтому они и решили тебя ликвидировать.
-- Теперь это им не удастся. Есть глубины, где меня не достать.
-- Куда ты клонишь, Рольт?
-- Никуда. Я просто спрашиваю, понимаете вы или знаете, почему меня хотели ликвидировать именно сегодня?
-- Догадываемся.
-- Или получили приказ?
-- Нет еще, но догадываемся.
-- О чем именно вы догадываетесь?
-- О том, что ты можешь крепко нам помешать, когда мы будем не просто плавать, а займемся делом.
-- Во! -- сказал Рольт. -- У меня хватает ума не ставить себя в дурацкое положение, спрашивая вас, каким именно делом.
-- Верно, Рольт. Приятно тебя слушать.
-- Хвала небу, -- сказал Рольт, -- что в этом, кажется, нет иронии. И если это правда, то также правда и то, что мне не хочется вас убивать, хотя бы потому, что все мы знакомы, а с некоторыми из вас я дружен.
-- В это можно поверить, Рольт: убивать друзей не очень-то приятно.
-- Увы, но многих мне придется уничтожить.
-- Но мы близко к берегу.
-- Не будьте детьми. И берег для вас не стопроцентное спасение, да и потом-то -- лодки останутся в море.
-- Так куда ты клонишь?
-- Я хочу всего один раз внести разумное предложение. И ответа сейчас я не жду. Тем более если кто-то из вас вдруг сразу может дать ответ, приятный мне, я не хочу ставить его в неловкое положение перед другими -- разговор-то общий.
-- Рольт, выкладывай!
-- Я не то чтобы предлагаю вам сдаться, нет. Я предлагаю вам подумать о вашем воинском долге (с акцентом -- перед кем этот долг), вашем долге перед квистором или перед всеми политорами. Я глубоко убежден, что это очень разные вещи, и я определил, каков мой долг. К тому же я убежден, что многие из вас еще не уверены до конца, что долг, противоположный моему, -- это именно его долг. О командах я уже не говорю, там много простых политоров, и я не уверен, что они влюблены в Горгонерра. Мне кажется, я сказал достаточно ясно. Если я нащупаю вас, а вы меня, я буду взрывать вас не сразу: будет пять минут после предупреждения, а до них -- несколько часов, когда у вас появится возможность дать кодовый сигнал: "Перехожу на вашу сторону". Вот и все. Поскольку есть понятие воинской чести по отношению друг к другу, я полагаю, что давший кодовый сигнал не откажется потом от своих слов. Давайте прощаться. Хочет ли кто-нибудь что-либо сказать мне?
-- Мы все поняли, Рольт!
Капитан Рольт прервал связь, тут же выяснил, что работы в одиннадцатом отсеке закончены и, назвав курс, скомандовал: "Полный вперед". И, пока не вернулся папа, Рольт и Орик связались со всеми группами повстанцев на берегу, куда мы шли, и сообщили, что вскоре может быть высадка с моря войск противника и пересадка их на летательные машины. Все решайте по ситуации, но на земле свои летные машины скройте и ждите их пополнения.
Тут же вернулся папа, тщательно скрывая довольную улыбку.
-- Благодарю вас, уль Владимир, -- сказал капитан Рольт.
-- А я -- вас, -- сказал папа. -- За возможность хоть как-то помочь вам. Ки-лан сказал капитану Рольту:
-- Уль Владимир обнаружил две лишних детали и даже один лишний узел в сварочном аппарате, не просто лишних, но несколько снижающих эффективность устройства.
-- Что я тебе говорила? -- строго сказала мне Пилли. -- Со стороны виднее. С Земли. Разные подходы в технике, чужой взгляд свежее.
-- Пожалуйста, Пилли, переведи мне текст на чертеже крыльев "планирования", который мне подарил Ир-фа, а Оли сохранила, -- сказал я.
-- Переведу, -- сказала Пилли. -- Сложись ситуация при отлете благополучной, мы вообще подарим вам с папой два комплекта крыльев. Кстати, видишь: идея крылышек проста, а вы на Земле их не придумали. Другой взгляд. Обратная ситуация.
-- Пилли! -- заорал я, не сумев сдержаться. -- Это же гениально -подлинные образцы! Ты -- добрая фея, Пилли!
-- Я добрая -- "кто"? У нас вроде нет эквивалента.
-- Фея, это, ну, такая... фея. Как мне кажется -- хорошенькая женщина... Волшебная.
-- Я -- красивая женщина! Еще чего -- "хорошенькая".
-- Да. Фея -- это красивая и хорошенькая женщина из сказок, и, по-моему, она иногда живет в лесу. Хотя в лесу, скорее, живут маленькие сказочные существа -- эльфы и гномы...
-- Но я -- фея, да? Волшебная? Волшебница? -- Да! Сверхволшебница!
... Еще в Калихаре, собираясь в это путешествие и вынимая коммуникатор из сумки шпиков, я обнаружил книжку. Да, книжку. Они, эти шпики, стояли с сумкой и книжкой для меня, и в одного из них летел нож Олуни. Но все могло быть по-другому. Не найди меня Оли и будь у меня лазер, думаю, я вынужден был бы пустить его в ход. Чик-чик -- и тех двоих нет. А они мне книжку принесли! Я понимал, это была их игра в добрых повстанцев, но все же они могли бы ее и не принести, а принесли, а я бы их... Что-то в этом сочетании было для меня едким каким-то, с оттенком нытья в душе, неуютным.
-- Кажется, не один я ломаю голову над машиной в квистории, -- сказал мне Ир-фа, и я забыл о шпиках.
-- Если идти не от захода Орика к квистору, а от другого политора, то от кого, как? -- сказал я.
-- Надо думать, -- сказал Ир-фа.
-- Если дверь в кабинете -- в стене, в сейфе, то, скорее всего, она явно связана с сигнализацией.
-- В этом можно не сомневаться, -- сказал Ир-фа.
-- А как вы думаете, Пилли, -- сказал папа, -- если машина несколько разлаживается, но влияние ее поля на геллов так же сильно в Тарнфиле, то не может ли оно ослабнуть на больших расстояниях настолько, что геллы почувствуют, скажем, половинное раскрепощение?