— Отстаёшь от жизни «отец», — я проглотил последний бутерброд. — Вчера отстрелялся за десятилетку. Представляешь, прихожу на экзамен, весь на измене, на нервах, кулаки чешутся, не знаю ведь ни хрена. Ну, думаю всё, сейчас покажет мне вредный проверяющий из ГОРОНО, как шведы в тринадцатом веке на Чудском озере в хоккей играли. Захожу, а там новый мужик из министерства, того первого куда-то в другую северную область отправили проверками заниматься. А этот оказывается преданный болельщик «Торпедо», и он с порога сразу же задаёт вопрос: «Как тринадцатого сыграете с «Химиком» из Воскресенска». А я ему: «Хорошо». А он: «Предлагаю товарищу Тафгаеву поставить за все предметы за десятый класс, оценку четыре».
— Что ж ты не сказал — отлично? — наконец-то хитро улыбнулся Иосиф Львович.
— Дурак был, исправлюсь, — хохотнул я.
Вдруг в помещение аэровокзала приятный женский дикторский голос сообщил, что совершил посадку самолёт Омск — Горький. И мы с начальником поспешили в тот отсек, где толкался народ, встречающий пассажиров.
— Где он там? — Подёргал меня за рукав плаща Шапиро.
— Вон вижу абалдуя, шлындает, — ответил я, высоко вытягивая голову из толпы. — Наверняка что-нибудь учудил, вот и опоздал на день.
— Так может если он такой-сякой, то не стоило его вызванивать? — Забеспокоился начальник команды, которому часто приходилось разгребать за хоккеистами их житейские косяки.
— Пока он молодой его можно если не перевоспитать, то немного поставить мозги на место, — сказал я и подумал, что может быть Шапиро и прав, и хлебну я из-за этого пацана в ближайшее время вдоволь.
— Ты что ль Александров? — Улыбнулся Иосиф Львович, увидев перед собой не монстра, которого я описал, а обыкновенного студента ПТУ с симпатичной открытой улыбкой, пусть и коренастого, но невысокого.
— Здрасте, — поздоровался паренёк, у которого красовался фингал под левым глазом.
Одет он был в простенькие брюки, ботиночки отечественного производства, чёрный ручной вязки свитер и серая болоньевая куртка длинной по самую «погремушку».
— Вещи, наверное, надо получить? — Спросил Шапиро.
— У меня всё с собой, — улыбнулся Боря Александров, показав небольшую сумку в руках.
— Это хорошо, — заметил я, а то в мою «Победу», ни хрена ничего не влазит, — это я уже сказал начальнику команды и протянул ладонь для рукопожатия Борису. Потом я сжал его руку так, чтобы лицо паренька покраснело от натуги. — В хорошую команду ты попал, малыш. Работаем сейчас по новой бразильской системе. Все тренировки фулл-контакт с железными клюшками и со свинцовыми крюками. Кравища по льду льётся рекой, уже трое парней из команды в больнице лежат с переломами разной тяжести. Тебе понравится, — прокашлялся я и повёл своих спутников в машину. — А вчера я одного так в борт впечатал, что у него позвоночник в двух местах треснул. Мы и тебе вторую группы инвалидности сделаем. Не переживай, домой вернёшься с почётной грамотой и в кресле каталке.
Александров вдруг резко остановился и попытался дать дёру, но я его вовремя перехватил за шиворот и притормозил так, что парень растянулся на асфальте.
— Тафгаев! Прекрати! — Взвизгнул Шапиро. — Вы, молодой человек на него не обращайте внимания. Он у нас известный шутник. Например, сегодня на базе в шесть утра с криками: «Спасайся, кто может, землетрясение!» всю команду выгнал на улицу. Даже Сева Бобров в одних трусах выскочил, спросонья не разобравшись. И это в октябре при нулевой температуре!
— Я не виноват, что на утреннюю пробежку никто выходить не хотел, — усмехнулся я, вспоминая растерянно-злое лицо главного тренера.
— Весело, — согласился Александров и мы на моём древнем драндулете, который выжимал максимум семьдесят километров в час покатили на базу «Зелёный город».
«Может быть, Боря не такой уж и бестолковый грубиян, — подумал я, вращая баранку винтажной машины. — Просто в своё время попал в «ежовые рукавицы» Анатолия Тарасова, который любил из всех подряд без разбору делать бойцов. А Александров и так уже был от природы боевитым, вот и перегнули с ним палку. Тем более в ЦСКА парню дали обидное прозвище: «Гадёныш», ну куда это годится?»
* * *
Поселили Бориса временно по соседству со мной, буквально через стенку, вместе со Свистухиным, пока Вова Смагин восстанавливается. Я же, в отличие от армейцев, сразу прикрепил юному дарованию другое погоняло: «Малыш», на которое, кстати, парень не обиделся. И в тот же вечер, после ужина и первого знакомства с новобранцем, в свою комнату вызвал меня Сева Бобров.
— А ты уверен, что это тот самый парень? — Зашептал главный тренер. — Что-то не впечатляет. Я думал там злобный шкаф навроде тебя, а тут весёлый пацан шестнадцати лет от роду.
— Может и не он, — я почесал затылок, и сделал туповатое лицо. — Я ведь уже рассказывал, что будущее видел, когда впал в алкогольный психоз, в галлюцинации. Но если сейчас парня сразу же забраковать и отправить домой, то слухи поползут нехорошие. Якобы Бобров потерял чуйку на юные таланты.
— Эх, связался я с тобой, — пробубнил себе под нос Сева. — В какую тройку думаешь его поставить?
Всеволод Михалыч склонился над картой «Куликовской битвы», это я так в шутку называл его чёрно-белые шашки, расставленные на маленьком хоккейном поле.
— Давай сразу на ворота вместо Коноваленко, — я перевёл белую шашку на прямоугольник, который обозначал ворота. А когда я увидел, как вытянулось лицо Боброва, не выдержал и захохотал. — Извини, Михалыч. Во-первых, парень это тот самый будущий олимпийский чемпион 1976 года. Во-вторых, у него редкий правый хват, прямо как у тебя. А поставим мы его к Свистухину на левое крыло атаки на пару смен в середине первого периода. И во втором где-то около десятой минуты со мной выйдет на лёд, два раза, а Скворцова переведём направо. И хватит с него для первой игры.
— Юмор у тебя, я скажу, так себе, — обиженно засопел Всеволод Михалыч. — А то, что ты устроил сегодня утром, никогда не прощу. Я ведь даже чуть того, — закашлялся главный тренер. — Ладно, посмотрим на парня в деле. Я вот что ещё хотел спросить, — немного замялся Бобров. — Почему у нас силовые тренировки какие-то не такие. Почему штангу не тягаем? Зачем тебе понадобились эти велотренажёры? Раньше без всего этого спокойно обходились. Как схватишь гирю и давай её в разные стороны поднимать.
— Раньше и под кустики с лопушком ходили, удобряли природу, мать нашу, — я очень серьезно посмотрел на главного тренера. — Время сейчас Михалыч другое, есть ряд упражнений, которые категорически делать запрещено. Это бегать кроссы по асфальту, из-за чего можно убить колени с голеностопами. Жать штангу над головой и приседать с ней. Нельзя играть в «коняшки», усаживая одного человека на плечи другому, как это делают в ЦСКА. Прокачка всех мышц должна выполняться без нагрузки на позвоночник.
— Что будет-то? — Удивился Сева. — Слабаки в хоккей не играют.
— Будет? — переспросил я. — Будет как с Виктором Блиновым, которого вы из Омска в московский «Спартак» привезли в 1964 году. Здоровый и высокий был как Рагулин, а через четыре года, когда ему всего двадцать два стукнуло, упал в спортзале и умер. Высоким ребятам поднимать штангу нужно запретить на законодательном уровне. «Рычаги» у таких людей большие и смещение позвонков можно заработать на раз, а дальше проблемы с сердечком и смерть при хороших спортивных нагрузках.
— Витя пил много, — виновато пробормотал Всеволод Михалыч.
— В двадцать два года от этого не умирают, — сказал я, тяжело вздохнув.
После разговора с главным тренером, в комнате я достал пакет с мойвой, который хранил между оконных рам и пошёл кормить наших зелёногородских котов. Каково же было моё удивление, когда около кошачьих домиков я застал Борю Александрова.
— Это у вас тут коты что ли живут? — Спросил он, с удивлением разглядывая беззаботных хвостатых обитателей новеньких деревянных будок, которые после игры с ЦСКА мы смастерили всей командой.
— Для спортивной удачи взяли шефство над бандой «Чёрная кошка», — я вывалил несколько рыбёшек в одну миску, затем в другую. — К концу октября нужно будет для них сделать что-нибудь более тёплое. У нас ведь здесь не Турция. И ты давай покорми, — я протянул пакет Борису. — Завтра, Бобров тебя на несколько смен обязательно выпустит. И вообще если возникнут вопросы — обращайся, после матча местные все по домам разъедутся, вдвоём здесь останемся.
— Впервые вижу, чтобы котов кормили на удачу, — улыбнулся Александров, подбрасывая рыбёшки уже довольно таки сытым котофеям, так как кроме нас здесь уже успели отметиться и фигуристы, и гимнасты, которым тоже нужна спортивная удача.
* * *
Воскресенский «Химик» прилетел к нам в Горький после двух впечатляющих побед. В позапрошлом туре «химики» разбили в пух и прах московские «Крылья советов», 9: 2. В этой игре впечатляющую результативность показала первая тройка нападения Козин — Ликсюткин — Голиков. А в прошлом туре «Химик» одолел московский «Спартак», 1: 0, где выше всяких похвал сыграл вратарь Виктор Афонин.
Но лично мы вышли на игру уверенные в себе, как удав в охоте на кроликов. Лучшую тройку воскресенцев мы решили закрыть звеном Свистухина. Далее на лёд должен был выйти я с пионерами, а потом и тройка Федотова с капитаном Мишиным слева и Толей Фроловым справа.
К сожалению, самоуспокоенность сыграла с нами злую шутку. Буквально во второй смене, выполняя ловушку в средней зоне, ошибся молодой Витя Доброхотов, который заменял в тройке Свистухина травмированного Смагина. Саша Голиков даже не вникая в то, что это была наша знаменитая ловушка, ушёл на хорошей скорости от Доброхотова и войдя в зону атаки сделал пас на накатывающего следом Валю Козина. И Козин броском в противоход перехитрил нашего голкипера ветерана Коноваленко.
После пропущенной шайбы, музыканты из ВИА «Высокое напряжение» не найдя ничего лучшего, заиграли «Катюшу». Вообще надо сказать, предматчевое представление, музыка вначале игры, девушки в спортивных трико и облегающих свитерах с флагами СССР, «Торпедо» и автозавода «ГАЗ», которые красиво катались по льду, произвели сильное впечатление на переполненный дворец спорта. Кстати, диктор по стадиону объявил, что сегодня пришло на матч четыре с половиной тысячи человек.
— Поставили, б…ь, ко мне в тройку зелёного пацана! — Не сдержался на лавке Свистухин, ударив черенком клюшкив борт. — А нормальных и здоровых мужиков по Киевам и Ригам раскидали.
— Не бухти, и клюшку только попробуй сломать, — рыкнул я. — Парень первый раз в старте, ещё освоится, вот куда защита смотрела? Где страховка Мошкаров и Ушамков?
— Ничего, ничего, — успокоил всех невозмутимый Сева Бобров. — Сейчас отыграемся.
И главный тренер как в воду глядел, буквально через смену наша первая тройка нападения Мишин — Федотов — Фролов, при поддержке лучшей пары защитников Астафьев — Фёдоров организовала длительную осаду ворот «Химика». Наши ребята, как будто издеваясь над соперником, контролировали шайбу больше минуты в зоне атаки, сказались тренировки, на которых мы делали упор на этом компоненте игры. И когда уже с воскресенцев потёк градом пот, Мишин отдал на Фролова, а Фролов замахнувшись, выкатил на пустой угол Федотову, и тот сравнял счёт.
И вдруг из динамиков грянул гитарный рифф группы «Депеш мод» из песни «Personal Jesus», крики болельщиков растерянно смолкли и в наступившей тишине люди услышали хрипловатый голос Коляна, который подражал Мику Джаггеру:
Вместе мы с тобой «Торпедо»!
Город Горький — часть души моей!
Сердце бьётся за победу!