«Упаси меня Зевс от царских милостей», – подумал прорицатель Кимир, обернувшись на шорох. Он был слеп и мог только догадываться, откуда появится убийца. Ремеслу прорицателя обучила его еще мать, злоязычная жрица Гекаты, тяжким посохом вколачивая в дитя премудрость. Много лет Кимир странствовал от полиса к полису, от дворца к дворцу и везде одинаково ловко сплетал туманное кружево предсказаний, так что и сам Гермес не отличил бы в нем правды от вымысла. Но под старость размяк, потерял нюх и однажды, подслушав болтовню двух рабов, посулил Эвримаху, царю Милета, чернокожего отпрыска от любимой жены. Ревнивый царь запер жену в башне, а предсказателя осыпал золотом, приблизил и обласкал. Шесть месяцев длилась райская жизнь, потом царица родила белокурую девочку, прекрасную словно Елена, и Кимир чудом успел убраться из дворца. Предсказатель собрался в Дельфы – помолиться и поразмышлять. Быть убитым за день пути до цели – что может быть обиднее?
– Хайре!
Человек, возникший из темноты, дышал часто, но ровно, пах чистотой и благовониями, позвякивал браслетами, а не кольчугой. Шаги его были медленны, голос могуч – сразу слышно, привык приказывать.
– Долгих лет тебе, повелитель! – склонился перед встречным Кимир, лихорадочно вспоминая имена всех соседских царей и военачальников.
– Ты узнал меня, слепой? – благосклонно осведомился незнакомец.
– Звезда истинного величия проницает даже тот мрак, что окружает меня с рождения, – вывернулся Кимир.
– Хорошо. Ответь, что у меня в кулаке, – скажешь правду…
– Останешься жив, – продолжил Кимир, – так и Сфинкс говорил Эдипу. У тебя в кулаке кузнечик, мой господин.
В пыль под ногами предсказателя, тяжело звякнув, шлепнулся кошелек. Кимир улыбнулся и мысленно вытер пот со лба – по счастью, цари предсказуемы, а кузнечика поймать проще, чем лягушонка или птенца.
– Ты пришел узнать свое будущее, повелитель? Ждут ли тебя победы на поле брани и успехи в мирных делах, кто из родичей плетет сети коварного заговора, какой союз будет прочен, принесет ли сына возлюбленная с волосами цвета заката…
На слове «сына» Кимир услышал вздох и понял, что угадал. Остальное было делом техники.
Первый рассветный соловей уже пробовал голос, а прорицатель всё еще заливался бойкой птахой, предвещая всевозможное процветание и благоденствие. Его собеседник слушал жадно и торопливо, слова словно бы насыщали, успокаивали его. Наконец, когда Кимир стал сбиваться, теряя голос, царь спросил о награде. Успевший ощупать и взвесить на ладони кошелек с золотом прорицатель воззвал к милосердию повелителя и пожаловался на свирепые угрозы властелина Милета.
– Хорошо, – пообещал царь, – пока я правлю, ни смертный, ни бессмертный не смогут причинить тебе вред. Будь благословен и прощай.
Кимир потянулся было поцеловать руку благодетелю, но вдруг почувствовал, что стоит один на дороге подле развалин старого храма. История была странной, но прорицатель привык – с ним всегда происходили необычные вещи.
«Хорошо-то как, – подумал он. – Слава Зевсу, золотых хватит на пару лет сытой, спокойной жизни. Снять домик в Афинах, купить раба. Или рабыню…»
«Хорошо-то как, – восхитился милитенский разбойник, что по большой нужде присел за лавровым деревом и ненароком подслушал весь разговор прорицателя с важным господином. – Добыча жирная, а зубов у нее нет. Прикопать слепыша под кустом – и не хватятся».
«Хорошо-то как, – размышлял за обедом староста из соседней деревни. – Разом избавились и от голода и от больного зуба. Борясь с вором, слепой прорицатель орал так, что и мертвый услышал бы. А живые крестьяне, у которых искомый вор утащил не одну овцу, сочли страшным грехом не вступиться за бедного старца. И кошель золотых – неплохая цена за жизнь».
«Хорошо-то как, – улыбалась за ужином мудрая ясновидящая-пифия. – Зевс с Олимпа наконец-то спустился, сколько лет в облаках просидел безвылазно. Глядишь, покроется новенькой позолотой железный век».
«Хорошо-то как, – потянулась в постели любвеобильная Олимпиада, супруга царя Македонии, прочитав письмо от подруги-жрицы. – Если спросят теперь, почему у чернявого папы родился рыжий сын, я скажу им про некое божество, которому отдалась ночью в храме».
«Хорошо-то как – правду прозрел провидец, – думал довольный Зевс, правя огненной колесницей. – Кризис в божьей семье – дело временное, Гера станет добрей, Посейдон сам захочет мира. Через пару олимпиад замутим небольшую войну, чтобы кровь веселее бежала в жилах. От бессилия непременно излечит корень этого, как его… в общем, травки из дальних стран. Закажу Гермесу, пусть ищет. А мы героя родим, новенького, отважного…»
«Хорошо-то как, – почесал в затылке шутник Психопомп и взглянул в опустевшее небо. – Смертные сплошь слепы и готовы сделать былью любую сказку – только соври красиво. А вот суеверного бога впервые вижу».
«Упаси меня Зевс от всяких благословений», – вздохнул прорицатель Кимир, бредя поутру из гостеприимной деревни. Болели отбитые бока, под слепым глазом ощутимо набухал синяк, в давешнем кошельке сиротливо перекатывалась одна-единственная драхма. И мысли двигались как-то странно. Ритмично, словно удары весел о волны Эгейского моря, чеканно как профили древних царей на старинных монетах, велеречиво и пафосно. «Тени героев, бряцая оружием, выступили из тьмы Аида… как бы это сказать? Ярость? Гнев? Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал…» Кимир остановился и почесал в затылке заостренным концом посоха. «Кажется, мне пора менять имя!»