Дом у Менделеева был как дом, и Люба была как Люба - здоровая, румяная, русая девушка. Но все теперь получает иную окраску, иное освещение. Сказочный зубчатый лес на горе, высокий терем, прекрасная дама, Офелия...
Вообще надо сказать, что та часть крови в Блоке, которая была немецкой, мекленбургской, донесла до отдаленного потомка смутные рыцарские воспоминания, некий несмываемый водяной знак, который стал различимым и явственным, будучи поднят на просвет поэзии.
С другой стороны, наследственность русского дворянина (а ведь первоначально, в княжеские времена, все дворяне были воинами, дружинниками и именно за военную службу получали наделы земли, становились родовыми помещиками) подавала голос через темные времена. Постепенно мотивы средневекового европейского рыцарства, мотивы битв, меча, щита приобретают все более русскую (еще раз повторим словечко - словоополкуигоревскую) окраску, пока не грянули органно героическим циклом "Родина" и стихами "На поле Куликовом". Вот она, эта стихотворная эволюция:
Я только рыцарь и поэт,
Потомок северного скальда.
***
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле...
***
Вкруг замка будет вечный шорох,
Во рву - прозрачная вода.
***
Вот меч. Он - был. Но он не нужен.
Кто обессилил руку мне?
***
Я умер. Я пал от раны,
И друзья накрыли щитом.
***
Нас немного. Все в дымных плащах,
Брызжут искры, и блещут кольчуги.
***
Заскрипят ли тяжелые латы...
***
Мне битва сердце веселит,
Я чую свежесть ратной неги...
***
Милый рыцарь, снежной кровью
Я была тебе верна.
***
Тоже можешь быть прекрасным,
Темный рыцарь, ты.
***
Я бегу на воздух вольный,
Жаром битвы утомлен.
***
О, влюбленность! Ты строже судьбы!
Повелительней древних законов отцов.
Слаще звука военной трубы.
***
Пора вернуться к прежней битве,
Воскресни дух, а плоть усни!
***
Я - меч, заостренный с обеих сторон.
В щите моем камень зеленый зажжен.
***
Призывал на битву равнинную...
***
Веет ветер очистительный
От небесной синевы.