- Разве извинения могут быть неискренними?
- Естественно, - ответил он. Потом снова взглянул на нее: - Но не ваши.
- Нет. - Эсмей глубоко вздохнула. У нее было такое чувство, словно она зашла в сухое речное русло и по колени увязла в песке. Она старалась не волноваться и продолжала: - В нашем... мире, когда человек извиняется, он тем самым уже признает свои ошибки. Перед тем как исправить ошибку, человек обязательно должен принести свои извинения, а потом найти способ не повторять эту же ошибку в будущем. - Почти что цитата, из "Свода обычаев и правил". - Неискреннее извинение подобно лжи. - А это уже серьезно. Она помнит, как ее учили всегда говорить правду, независимо от того, насколько эта правда может быть горькой. Ее отец никогда бы не смог извиняться неискренне.
- Потрясающе, - сказал энсин, и по его тону было ясно, что ему действительно интересно. - Все действительно по-другому.
- Я понимаю вас, - сказала Эсмей. - Для меня тоже непривычно, что я могу кого-то настроить против себя тем, что приношу извинения.
- Может, не совсем против, но вас не поймут.
- Да, конечно. Спасибо вам за информацию.
- Не нужно благодарить. - И снова взгляд ясных глаз. - Но вы и без этого не можете, так? Ведь благодарность сродни извинениям... В вашем мире столько формальностей.
- Я не считаю это формальностями.
Вовсе это не формальность, а забота о чувствах других людей, забота о том, как твои поступки отразятся на других людях. Формальности - это, например, обед в День Основателя, церемонии по поводу вручения наград, но совсем-совсем другое, когда один из близнецов пришел извиниться перед ней за то, что разбил ее любимую синюю кружку.
- А мы, я имею в виду людей Флота, кажемся вам грубыми?
Нужно ли на это отвечать? Она не могла соврать, ведь он тоже был с ней предельно честен.
- Иногда, - ответила она и заставила себя улыбнуться. - Думаю, что иногда и я кажусь вам.. или им грубой.
- Не грубой, - исправил он. - Очень вежливой, слишком вежливой, даже официозной. Все говорят: она такая замечательная, такая добрая, что даже непонятно, как ей удалась сделать то, что она сделала.
Эсмей погрустнела. Неужели они действительно считают, что грубость равнозначна силе, способности убивать, и что если человек умеет говорить "спасибо", "извините" и "пожалуйста", он не может сражаться и командовать кораблем? Если бы когда-нибудь милиция Альтиплано решила сражаться, Флот бы даже не успел разобрать, кто на них напал. Гордыня - цветок из пепла. Старинная поговорка так и звучала в ушах. Горька на вкус, остра на нюх, ест глаза, но ее сдует первым же ветром с гор. Не сей гордыню, пожнешь стыд. Ей пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от этого голоса.
- Я и сама не знаю, как сделала то, что сделала, а кроме того, еще натворила кучу ошибок.
- "Ошибок"! Вы остановили нашествие Доброты...
- Я была не одна.
- Нет, конечно, вы не скакали посреди звезд одна на белом коне. - Голос и вид у него были полны сарказма.
На сей раз Эсмей обиделась:
- Почему вы все так часто говорите о белом коне? Да, конечно, на Альтиплано мы много ездим верхом, но почему именно белый конь?
- Это же не о вас, - ответил он. - Не об Альтиплано. Это из сказки о Белых рыцарях, которые все скакали верхом на белых конях и совершали подвиги. Разве вы не читали?
- Нет, - сказала Эсмей. - В наших сказках говорится о Братце Ослике и Кактусовом садике. Еще о Звездном народе и Пловцах Рассвета. Единственные герои верхом на конях это Блестящая Орда.
- Действительно, вы совсем из иного мира, иной культуры. Мне казалось, что все должны знать о Белых рыцарях, а я никогда не слышал о Пловцах Рассвета, Братце Ослике или Блестящей Орде. Блестящая Орда, не предки ли Кровавой Орды?
- Нет. - Ей стало нехорошо от одной этой мысли. - Это легенда. Они были людьми, наделенными сверхчеловеческими способностями, и светились в темноте. Сами по себе, без каких-либо приборов.
Скалолазы почти спустились, и это положило конец их разговору. Эсмей подошла к ним посмотреть, каким снаряжением они пользуются. Очень похоже на то, чем пользовалась она. Ей предложили вступить в клуб скалолазов. Ей помогут, ее научат, она может начать с облегченного участка Стены.
- У меня есть небольшой опыт, - ответила она.
- Тогда тем более присоединяйтесь к нам, - сказал один из скалолазов. Мы всегда рады новым членам, а вы скоро сможете лазить так же высоко, как и мы. - И он ткнул пальцем вверх. - Впечатлений масса, и я не знаю другого корабля, на котором было бы что-то похожее. - Он был настолько увлечен своим хобби, что был рад каждому, кто согласился бы хоть чуть-чуть оторваться от ровной поверхности пола. - Давайте попробуйте немного, а я посмотрю, как вам это удается. Пожа-а-алуйста.
Эсмей рассмеялась и стала карабкаться вверх по Стене. Она никогда не лазила так ловко и так много, как ее двоюродные братья, но умела тянуться к выступам и переносить центр тяжести, не отклоняясь от поверхности скалы. Она прошла около метра вверх, но вдруг потеряла опору и соскользнула вниз.
- Для начала прекрасно, - заметил высокий скалолаз. - Вам надо заниматься... Меня зовут Трей Саннин. Если вам нужно снаряжение, у нас есть лишние комплекты.
- Спасибо, - поблагодарила его Эсмей. - Может быть, действительно приду. Когда у вас занятия?
Саннин все подробно рассказал ей, потом ушел с остальными.
- И спасибо вам, - обратилась она к Барину. - Простите, что я неверно поняла вас, и на этот раз смиритесь с моими извинениями.
- С удовольствием, - ответил он. У него была прекрасная улыбка, и она чувствовала, что легко может доверять ему.
Этой ночью ее не мучили кошмары. Ей снилось, как она взбирается вверх по скалам на родном Альтиплано, а рядом с ней темноволосый молодой парень, чем-то похожий на Барина Серрано.
Глава 11
В течение последующих месяца-двух Эсмей часто разговаривала с Барином Серрано, и не только за столом во время еды. Однажды они вместе отправились на Стену, на занятия клуба, и после двух часов выматывающих и опасных тренировок она уже не стеснялась никого из товарищей, тем более Барина. Потом, во время одной из офицерских посиделок, они оказались в одном конце зала просто потому, что оба заметили, как энсин Цинтнер спрятала там поднос с самым вкусным печеньем.
Эсмей не очень задумывалась над тем, что кошмары после вечеров, проведенных с Барином и его друзьями, становились менее навязчивыми. Вместо этого она старалась сосредоточиться на тех неофициальных сторонах взаимоотношений во Флоте, которым Барин мог ее научить. Постепенно она уже перестала думать о нем как "о милом юном Серрано". Он все больше и больше становился другом, другом, которого ей так не хватало, хотя она об этом и не подозревала.
Когда он был рядом, ей было легче общаться с людьми. Она сдружилась с Цинтнер. К той всегда можно было обратиться с вопросом, если Питак давала Эсмей задание, в котором она не могла разобраться. И с лейтенантом Форрестером, который часто приходил на занятия клуба скалолазов. Он умел заразить всех своей жизнерадостностью. Она начала понимать, что не все, кто искал общения с ней, были заинтересованы в ее славе.
Она с удовольствием проводила свободное время, но в то же время ее начала мучить мысль о том, что она забросила свои обязанности и учебу. "Я все еще не могу быть настоящим помощником майору Питак, мне многому надо научиться", - призналась она однажды Барину. Она чувствовала за собой вину, когда вместо занятий шла в спортзал. Питак, казалось, довольна ее успехами, но если потребуется срочный ремонт, что конкретно сможет она сделать?
- Ты слишком строга к себе, - сказал Барин. - Я вижу это, а ведь известно, что Серрано всегда строги и к себе, и к другим... но ты переходишь все границы.
- Так нужно, - ответила она. Когда-то она обнаружила, что если сама поднимает планку достаточно высоко, то уже намного легче воспринимает критику других.
- Не настолько, - сказал он. - Ты не даешь себе проявиться в полную меру, ты могла бы гораздо больше.
Она постаралась уйти от этого разговора.
- Я могла бы гораздо больше заниматься учебой. Он слегка подтолкнул ее плечом:
- Ты нам нужна сегодня. Алана не может играть, а значит, мы остаемся без игрока.
- Хорошо.
С одной стороны, ей нравилось общаться с людьми, с другой стороны, ее что-то угнетало. Почему ей так интересны его предложения и в то же время она остается совершенно равнодушной к высокому обаятельному Форрестеру, который уже успел наговорить ей такого, чего, наверное, Барин не скажет никогда. Ей не хотелось никаких сложностей, она хотела простой дружбы. Это ее вполне устраивало.
Игра превратилась в свалку, потому что основная часть игроков проголосовала за поле переменной гравитации. Эсмей пыталась возражать, но большинство было за. Цинтнер нажала кнопки космического пульта переменной гравитации и сказала: