Резко распахнув дверь кабинета, Юкинага пошел прямо на Накату. Бывший там сотрудник испуганно оглянулся. Онодэра положил ему руку на плечо и решительно вытолкал из кабинета. А Юкинага уже схватил Накату за лацкан пиджака. Руки его дрожали. В таком состоянии человек не способен драться, подумал Онодэра, глядя на дергающееся лицо Юкинаги.
- Зачем... Тадокоро-сан... - сказал Юкинага и захлебнулся. - Ты... сволочь...
- Я его не просил об этом, - ответил Наката своим обычным спокойным тоном. - Он сам, по собственной инициативе, взялся за это дело. Это правда. Они о чем-то побеседовали со стариком Ватари и вдруг...
- Ты должен был его остановить! - крикнул Юкинага. - Ты только подумай, что он сделал для всех нас! И потом он мой учитель! Как ты смел не сказать мне...
- Ну, знаешь, если бы я тебе сказал, ты бы его отговорил, - Наката мельком взглянул на Онодэру. Юкинага все еще держал его за лацкан пиджака. - ...Откровенно говоря, для этой роли никто так не подходил, как профессор Тадокоро. Эффект превзошел все ожидания. Не скрываю, я обрадовался, когда профессор сказал мне о своем намерении. Но, повторяю, не я его об этом просил. Он сам узнал о контрмерах, сам принял на себя эту роль...
- Ты думаешь, я не понимаю, что ты специально так подстроил...
- Неужели ты считаешь его человеком, который может поддаться на такие уловки? Или меня считаешь способным на такое вероломство в отношении профессора?! - на этот раз уже кричал Наката. - Или ты думаешь, что, кроме него, кто-нибудь в состоянии сыграть эту роль? Ну вот ты, например.
Пальцы Юкинаги, сжимавшие лацкан пиджака Накаты, разжались. Он побледнел еще больше, затрясся всем телом и закрыл лицо ладонями. И только сейчас Онодэра смог встать между ними.
- Тадокоро-сан... - Наката на секунду запнулся. - По собственному почину начал применять тактику "с открытым забралом".
- Роль болтуна, разглашающего тайну и поставляющего информацию еженедельникам?
- И выступление на телевидении... - Наката смущенно отвернулся от Онодэры. - Я никак не ожидал, что он настолько войдет в роль... Скоро нельзя уже будет скрыть, чем мы тут занимаемся... Ну, мы и решили прибегнуть к довольно банальному способу. Запустить пробный шар, намеками разгласить тайну и изучить реакцию на нее. Моя идея заключалась в том, чтобы подать информацию в скандальном виде. Выбрать для этого какой-нибудь крупный еженедельник... Но я не успел еще составить конкретный план действий, как...
- Тадокоро-сан по собственному почину взял на себя скандальную роль, хотите вы сказать?!
- Да, и только он... - Наката запнулся, даже закашлялся. - Эффект намного превзошел все наши ожидания... это, конечно, было под силу только ему... Правда, я совсем не думал, что он зайдет так далеко...
Горький комок застрял в горле Онодэры. Вот оно что! Когда никак уже нельзя сохранить тайну, ученый-одиночка, слывущий чудаком, даже сумасшедшим, и пользующийся в научных кругах сомнительной репутацией, публикует в массовом еженедельнике сенсационную статью. Именно в массовом еженедельнике. Таким образом, с одной стороны, информация воспринимается с ограниченным доверием, как обычная для еженедельников погоня за сенсацией. Здесь все учтено: и смягчение удара уклончивым отрицанием официальных органов, и насмешливое отношение академических авторитетов к ученому "со странностями". Хотя информация и из ряда вон выходящая, но воспринимается без особой тревоги, как мнение чудака. А выходка профессора в телецентре блистательная концовка этой статьи. С другой стороны, люди все-таки прикоснулись к неизвестному им до сих пор факту, теперь у них начнется адаптация к мысли "а может быть...". Потихоньку будет вырабатываться иммунитет, как от вакцины, содержащей вредные, но ослабленные бактерии...
- Сенсей сам, по собственному почину, говоришь... - сказал Онодэра. Мне кажется, я начинаю понимать.
- Это человек, конечно, со странностями... но большой человек, - сказал Наката, опускаясь на стул. - У него нет семьи, это тоже существенно... У него нет никакого тяготения ни к высокому общественному положению, ни к славе...
- Дело не только в этом! - категорически заявил Онодэра. - Он действительно никогда не помышлял о престиже, для него это совсем неважно... Мне кажется, основную роль тут сыграло то, что ему было очень горько.
- Горько? - обернулся стоявший у окна Юкинага. - Отчего?
- Оттого что именно он сделал это открытие.
Юкинага и Наката потрясенно смотрели на Онодэру. В наступившей тишине было слышно, как дребезжат оконные стекла. Теперь на небольшие землетрясения уже никто не обращал внимания.
Сейчас, подумал Онодэра, Тадокоро-сан в полицейском участке... Этот большой человек... Конечно, его сразу освободят, тем более он был пьян. Ну, а потом что он будет делать?
- Положим, профессор временно отвлек внимание общественности от нашего плана, от существования нашего штаба... Но неужели он к нам не вернется? Или он считает, что свое дело уже сделал?
- Он сам закрыл себе дорогу назад. Я никак не думал, что он способен на драку в телецентре, - грустно произнес Наката. - Но хочется, чтобы какая-то связь между нами сохранилась. И, я думаю, она сохранится. Надеюсь, старик Ватари все уладит...
- А старик в Хаконэ? - нахмурился Онодэра. - Туда сообщили? Ну что, вулканический пояс Фудзи с юга...
- Ах да! Извини, чуть не забыл... - Наката испуганно посмотрел на Онодэру. - Мне час назад принесли... Ты еще не видел?
Выдвинув ящик стола, Наката вытащил сложенную вчетверо газету и передал Онодэре. В разделе объявлений одно было очерчено красными чернилами:
"Тосио Онодэре
Скончалась мать. Немедленно возвращайся домой.
Старший брат"
Это было так внезапно, что Онодэра даже не удивился тому, что в такую минуту не испытывает острой боли.
- Много лет было твоей матушке? - не глядя на Онодэру, спросил Наката. - Ты, наверное, давно ее не видел?
- Шестьдесят восемь, нет, шестьдесят девять, - тихо проговорил Онодэра. - После смерти отца она очень сдала... Наверное, сердце.
- Съезди, - сказал Юкинага. - Твоя родина ведь на Кансае. Аэропорт Ханэда открыли...
- Билет на самолет достать невозможно, - Наката протянул руку к телефонной трубке. - Из Ацуги в Итами ежедневно отправляется транспортный самолет сил самообороны. На нем и лети.
- На вулкане Фудзи объявлено чрезвычайное положение, - сказал побледневший Куниэда. - На отдельных участках начались выбросы пара. С метеостанции на горе все эвакуировались, осталось только несколько человек на чрезвычайный случай.
- Отсюда, наверное, не увидеть извержения? - старик засмеялся. - А вот извержение Комагатакэ или другой вершины Хаконэ было бы видно.
- Три автомобиля стоят наготове. Очень прошу вас - вернитесь в Токио. Премьер строго-настрого приказал привезти вас. Представить себе трудно, что будет, если с вами что-либо случится...
- Не бойся, я пока не собираюсь умирать, - усмехнулся старик. - В течение двух-трех дней ничего не произойдет. Я это чувствую. Да и материалы сегодня к вечеру должны быть готовы.
- Да разве кто-нибудь работает?! - раздраженно воскликнул Куниэда. Они только и знают целыми днями прогуливаться да прохлаждаться...
- Ну да, ходят, бродят, обдумывают... - старик окинул взглядом Куниэду. - Это-то меня и беспокоит. Последние трое суток совсем не спали. Так и организм не выдержит...
"Они" - так в этом доме называли группу ученых из Киото. Кроме Фукухары в нее входили бледный, плосколицый, неопределенного возраста человек, одетый в обычное кимоно, но сильно смахивающий на буддийского монаха, и совершенно седой, пожилой мужчина. Из штаба им придали трех помощников для сбора материалов и технической работы. Иногда премьер, несмотря на крайнюю занятость, приезжал и просиживал с учеными до утра. В таких случаях Куниэде приходилось их обслуживать. Когда он входил с чаем или легкой закуской, создавалось впечатление, что у старика Ватари просто собрались гости - сидят, неторопливо беседуют о садовых деревьях, о керамических чашках для чайной церемонии. А один раз премьер и старик весело смеялись: кто-то смешно рассказывал о своей заграничной поездке. Чем же эти люди занимаются? - не раз задумывался Куниэда. Отнюдь не казалось, что они заняты размышлениями над судьбами Японии, над будущим страны и народа...
В конце застекленной галереи появилась изящная девушка в кимоно. Она подошла к креслу-каталке, откуда старик любовался садом, и, опустившись на колени, что-то ему шепнула. Старик согласно кивнул. Девушка зашла за кресло и покатила его по галерее.
- Пойдешь со мной, - сказал старик Куниэде.
За поворотом открылся павильон-флигель. Пройдя через крытую галерею, они вошли в него и очутились в передней, из которой двери вели в две большие комнаты.
Несмотря на суровые холода, стоявшие в конце февраля, седзи и застекленные ставни были раздвинуты. Вдали виднелось озеро Асиноко. На большом лакированном столе, который стоял посреди комнаты, лежал ворох исписанных бумаг. Тут же был расписной лакированный ящичек с кисточками для письма тушью. Тяжелая темно-зеленая тушечница напоминала застывший водоворот. Куниэда вспомнил, что однажды видел такую тушечницу на выставке. На дне этого темно-зеленого водоворота, на корочке засохшей туши поблескивала золотистая звездочка. Палочка для туши - в стиле эпохи Чинского двора, но, кажется, японской работы - была украшена листьями бамбука, выведенными золотой пыльцой. На краю ящичка лежала толстая кисточка, влажная, словно ее только что окунули в тушь. В комнате было много книг, географических карт, ежегодников. Здесь можно было увидеть и европейские издания, и древние рукописи в свитках.
В комнате находились трое: в углу сидел изможденный усталый мужчина средних лет, по-видимому помощник, за столом - миниатюрный человек в стального цвета кимоно смотрел, скрестив на груди руки, за раздвинутые седзи, а рядом с ним - в стеганом ватном кимоно тот, что походил на монаха. Глаза его были полуприкрыты, ладони соединены на животе. На столе перед ними лежали три огромных конверта с несколькими иероглифами на лицевой стороне.
- В общем, почти закончили... - сказал тот, что смотрел на открывающийся за седзи пейзаж. Он опустил руки и кивнул в знак приветствия.
- О, готово? - старик кивнул в ответ и с помощью девушки пересел с кресла на пол. - Значит, августейшая семья отправляется в Швейцарию...
- Да, - ответил миниатюрный мужчина. - А младшие члены императорской семьи - в другие страны. Один в Америку, другой в Китай, а третий, если удастся, - в Африку...