— Я должен быть уверен. И потом, этот детеныш не такой маленький. Наверное, фунтов пятьсот, и по мне — лучше встретить бенгальского тигра. — Несколько лучей фонариков методично шарили по всем закоулкам отсека. — Надеюсь, что ему еще не удалось отсюда выбраться. Здесь с десяток мест… Карлинг! Соберите двадцать человек по ту сторону и направьте лучи прожекторов на самый большой проем. Не забудьте осмотреть следы на снегу, прежде чем вы их затопчете! В чем дело, Дэниэлс?
Мозг человека излучал волну ужаса и отвращения.
— Это… Здесь Бренсон, сэр… Вернее, то, что от него осталось. Около лестницы.
В ту же секунду чувства этого человека в той или иной мере отразились в умах остальных. Им на смену пришли ожесточение и такая злоба, что маленький извал еще сильнее прижался к мертвому телу матери.
— Черт побери! — полная эмоций новая мысль. — Конечно, дурацкий поступок, но… Слушайте! А ведь по извалу видно, что он погиб не от удара. На нем от ожогов нет живого места! А прутья на клетке! — Затем последовало довольно точное описание всего, что произошло, сменившееся новой мыслью: — Конечно, если маленький извал оказался под ней, — и командор Макленнан закончил мысль, — он наверняка был раздавлен в лепешку. С другой стороны… Паркер!
— Да, сэр!
Странно, но ответ пришел не сразу, а только после того, как его зафиксировал мозг командора. Наверное, тот, кто отозвался, находился довольно далеко, и связь поддерживалась с помощью приборов. Извал знал, что это возможно.
— Подгони сюда свой катер и поставь его напротив самой большой пробоины. Зацепите извала за лапу петлей кабеля и переверните его. Карлинг, вы нашли какие-нибудь следы вокруг корабля?
— Нет, сэр.
— Значит, не исключено, что он все еще под матерью: живой или мертвый. Расставьте своих людей, чтобы перекрыть все проемы. Направьте сюда прожектор. Всем внимание! Если он появится, тут же стреляйте! Стрельба на поражение!
Детеныш осторожно повернулся в своем убежище. Его нос, почувствовав движение воздуха, уловил запах паленой плоти матери. Нахлынувшие воспоминания об огне и агонии заставили его содрогнуться. Он поборол страх и обдумал свое положение. В головах людей он видел картины кустов и деревьев. Это означало укрытие. Но, кроме того, там было что-то белое, яркое, как-то связанное с холодной липкой влажностью, затруднявшей передвижение. Это может задержать его, если каким-то чудом ему удастся вырваться. Снаружи было почти темно. Темнота была ему на руку.
Чуть приподняв нависающую складку кожи, он осторожно выглянул, чтобы осмотреться, и его надежды угасли. Местность вокруг корабля была абсолютно открытой. Отсек был хорошо освещен слепящим белым светом прожекторов, направленных в пробоины, и вокруг стояли люди с оружием в руках. Он оказался в западне, наглухо блокированной пятьюдесятью вооруженными профессионалами. Детеныш медленно опустил складку, чтобы отразившийся в трех глазах свет не выдал его. Его научила этому мать во время охоты в бескрайних лесах родной планеты, находившейся сейчас так далеко, что страшно было подумать.
Вдруг складки тела, в которых он прятался, начали двигаться и подниматься. В какое-то мгновение ему даже показалось, что его мать ожила, но, поняв в чем дело, он запаниковал. Они поворачивали ее! Он замер, почти ослепленный ярким светом, но в следующее мгновение вдруг опять стало темно, и он чуть не задохнулся от обрушившейся на него массы. Что-то, наверное, у них сорвалось, и, пока извал пытался отдышаться, вновь зазвучали нетерпеливые команды Макленнана.
— Паркер! Подгоните катер поближе и лучше укрепите петлю… Вот так. Попробуем еще раз.
Вновь огромное тело матери начало подниматься, и на этот раз — не сорвалось. Детеныш сжался, ожидая, что в любой момент люди заметят комок его тела, жавшийся к туше взрослого животного, и тогда наступит ужасная боль от безжалостного огня. Такого же, что сжег его мать, только многократно усиленного.
Он вздрогнул при мысли о смерти матери и стал вспоминать все, чему она его учила, чтобы побороть страх. Она тоже понимала свою обреченность, но ей удалось вырваться из стальных прутьев и убить своего палача. Здесь было слишком много людей, безнадежно много, но зато на его пути не было стальной решетки. Если он будет действовать достаточно быстро…
Теперь страх исчез, уступив место решимости довести до конца задуманное. Через мгновение тело матери полностью оторвется от земли и путь будет свободен. Он глубоко вздохнул и осторожно попытался нащупать задними лапами опору для прыжка.
Пора! Как отпущенная пружина, извал бросился на ближайшую группу людей, находившихся примерно в тридцати ярдах. Он сразу же почти физически ощутил, как многих из них охватили смятение и страх, тут же вытесненные одной общей мыслью: “Убейте его! Убейте его!” Бластеры трех людей прямо перед ним были всего лишь малой частью десятков других, направленных на него; пальцы уже нажимали спусковые крючки.
Все еще наполовину ослепленный светом прожектора, он не заметил трещины между двумя деформированными плитами палубы, и одна из его лап провалилась в нее. Его удивительные рефлексы позволили моментально переместить центр тяжести тела на другую сторону, и ему удалось выдернуть лапу из трещины, не повредив кости. Однако, потеряв равновесие, он покатился по инерции все дальше и дальше, пока не упал в огромную пробоину диаметром не меньше десяти футов, образовавшуюся при ударе корабля о землю.
Этот неожиданный маневр спас ему жизнь. По крайней мере — на некоторое время. Еще не достигнув дна отсека, куда он провалился, он услышал наверху треск десятков стреляющих бластеров.
На стене сбоку он обнаружил какой-то темный проход, достаточно широкий, чтобы в него можно было протиснуться. Вполне возможно, что он вел в другой отсек, из которого можно было выбраться наружу. Однако, взвесив шансы, он решил отказаться от этой попытки. Даже если там и был отсек, то от удара он должен был пострадать еще больше, и тогда извал оказался бы в западне.
Люди, находившиеся рядом с пробоиной, могли оказаться на ее краю в любую минуту. Прикинув как можно точнее, с какой стороны они скорее всего подойдут, Он приготовился и прыгнул. Чудом не задев острые искореженные края, он оказался наверху, и ближайший человек был в пределах его досягаемости. Брызнула кровь, и человек упал как подкошенный, взмахнув бластером, стрелявшим уже в пустоту.
Не мешкая ни секунды, извал бросился на двух других, находившихся чуть дальше. Они не стреляли сразу, боясь попасть в своего товарища, а теперь было слишком поздно. Наскочив на одного с сокрушающей силой, извал на ходу одним ударом вспорол грудь и живот второго. Подавив желание задержаться и разорвать их тела зубами, он кинулся к ближайшему проему, находившемуся всего в двадцати футах. Он с разбегу бросился в него и, приземлившись, тут же отпрыгнул в сторону. В тот же миг из проема вырвался ревущий сноп пламени выстрелов, осветивший все вокруг.
Снег! Его торжество победителя быстро угасло, когда это странное белое вещество, холодное и вязкое, лишило его гибкости и быстроты.
Яркий свет прожектора спасательного катера заплясал на снегу, освещая окрестности, и извал увидел перед собой свою длинную тень. Прямо перед ним был огромный валун, и он, не мешкая, тут же прыгнул за него. Валун содрогался от мощных ударов энергии, излучаемой бластерами. Послышалось режущее ухо шипение, и валун раскололся пополам. Извал нырнул в небольшой овраг, а над ним продолжали бушевать ревущие потоки пламени. Снег в овраге оказался мягким и глубоким, и, несмотря на все усилия, извал продвигался мучительно медленно. Спустя некоторое время он решился выбраться из оврага и побежал вдоль каменистой насыпи, тянущейся по его обеим сторонам. Он бежал с дальней от катера стороны, стараясь прижиматься к земле как можно ниже.
Два раза, завидев приближающийся луч прожектора, прочесывавший местность в поисках его, он нырял в овраг. Затем, оглянувшись, он заметил, что прямо на него летит спасательный катер. Его едва затеплившаяся надежда на спасение вновь погасла. Катер летел вдоль оврага и приближался со скоростью, состязаться с которой он не мог. Снизу катера полдюжины прожекторов освещали такую широкую полосу местности, что рассчитывать укрыться в тени было бессмысленно. Единственное, что могло послужить ему укрытием, была группа деревьев, но она росла слишком далеко, чтобы успеть до нее добраться. Катер должен был его настигнуть через несколько секунд.
Его внимание привлекли валуны, наполовину занесенные снегом, ближайший из которых находился всего в двадцати футах. Собравшись с силами, он прыгнул на ближайший валун, чтобы не оставлять следов на мягком снегу. Приземлившись точно на вершине валуна, он тут же прыгнул еще раз, прямо в середину камней, и, поджав лапы, наполовину зарылся в снег и замер, выставив наружу собранное мышцами некое подобие горба.
Он не мог видеть света прожекторов с пролетевшего над ним катера, но в мыслях наблюдателей не было ничего, что указывало бы на его обнаружение. Пилот, судя по всему, разговаривал с командором, оставшимся на месте кораблекрушения. На этот раз извал мог напрямую читать мысли пилота.
— Не понимаю, как он мог уйти дальше, сэр, но его нигде не видно.
— Ты уверен, что он нигде не сворачивал с насыпи?
— Так точно, сэр. Здесь глубокий снег по обе стороны оврага. Он не мог уйти, не оставив следов. Хотя подождите. Впереди есть кустарник и растет несколько деревьев. Я уверен, что света прожекторов хватит, чтобы тщательно осмотреть все вокруг…
— Лучше спускайтесь на землю и прочешите местность. Только, бога ради, будьте осторожны! С нас хватит уже понесенных потерь.
Извал немного пошевелился, чтобы устроиться поудобнее, и решил не покидать своей позиции в снегу. Снег вокруг его тела начинал таять, образуя все расширяющуюся прогалину. А все шесть конечностей, утопленных в снегу, начинали неметь. На его далекой тропической родине вода была в изобилии, но ее температура колебалась от прохладной до горячей. Детеныш с тоской подумал о том, как хорошо дома.
Вдруг он насторожился. Поисковая группа возвращалась на спасательный катер.
— Там его нет, сэр. Мы осмотрели каждый квадратный фут земли.
Наступило молчание, а потом команда:
— Хорошо, Паркер. Сделайте еще пару кругов над местностью, на этот раз повыше, и посмотрите, нет ли еще где убежища, в котором он мог бы укрыться. Тем временем свяжитесь со вторым катером — он уже должен подлетать к базе. Прикажите им, как только они доставят раненых, взять на борт охотничьих собак и сразу возвращаться. Управляющий заверил, что может их достать. С собаками мы легко выследим это чудовище — есть там следы или нет! И я гарантирую, что позволю им оторвать все его шесть ног!
Извал с замиранием сердца следил, как катер поднялся в воздух, но тот развернулся налево и стал набирать высоту. Как только катер оказался достаточно далеко, извал прыгнул обратно на насыпь и побежал к деревьям. Достигнув перелеска, он укрылся под нависающими ветвями. Здесь он был в безопасности, пока катер совершал облет местности.
Когда катер улетел совсем, он покинул свое убежище, побежал дальше и через несколько минут остановился на краю плато, чтобы осмотреть лежавшую перед ним долину. Здесь росло гораздо больше деревьев, а земля, сверкавшая снежным покровом, была испещрена многочисленными оврагами. Небо безлунной ночи было покрыто сотнями ярких звезд. Слева небо заливало какое-то странное пульсирующее сияние. В этом чужом мире оно могло означать что угодно, в том числе и поселения людей. Этого направления следовало избегать.
Он спрыгнул вниз и побежал к долине ровной быстрой трусцой. Наст здесь был гораздо тверже, и он выяснил, что может передвигаться, не оставляя глубоких следов, если огибать сугробы. Такая тактика не позволит людям обнаружить его по следам с воздуха, и они будут вынуждены ограничиться скоростью движения собак. Из мыслей людей он не мог понять, как выглядят собаки, только одно было ясно — собаки меньше людей, обладают меньшим разумом, но их обоняние такое же тонкое, как и его собственное.
Когда серый свет начал потихоньку заливать заснеженные лесистые холмы, извал остановился передохнуть. Для этой цели он выбрал лишенную снега нишу в невысоком утесе, который мог защитить его от колючего ветра. Во время долгих ночных часов он боролся с непривычным холодом с помощью постоянного движения; его великолепный организм бесперебойно подавал достаточно тепла конечностям. Но теперь он прижимал их к себе и смог, согревшись, задремать только тогда, когда чуть нагрелась стена, к которой он прислонился.
Сколько прошло времени, он не знал, но проснулся от странной мысли, которую уловил его мозг — частично страх, частично любопытство, но в основном глупость. На секунду, еще не окончательно проснувшись, он решил, что это игра его воображения, порожденная перенесенным напряжением.
Он тут же отбросил это объяснение, сообразив, что здесь нечто иное — слишком уж отличались импульсы от его собственных. Осознав, что это импульсы чужого мозга, извал открыл глаза.
Неподалеку олень отщипывал пучки бурой травы, которые он нашел в прогалине. Чуть повернув голову, олень косил глазом на извала, а его мысли по-прежнему представляли собой смесь чувства голода и тревоги.
Пища? Голодными глазами извал смотрел на оленя и взвешивал свои шансы на удачную охоту. Между ними было слишком много снега, причем разной глубины и твердости; основную скорость нападению должен был задать начальный прыжок. Извал осторожно освободил для прыжка сначала одну лапу и нащупал когтями во что упереться, затем другую и приготовился…
Пища была пригодной — все остальное не имело значения. Он проглотил слюну, чтобы удалить изо рта неприятный привкус. Несколько раз он засовывал голову в снег и кусал его, чтобы прополоскать холодной жидкостью рот и смыть терпкий вкус крови. Он в очередной раз укусил снег, когда услышал необычные звуки, звонко разносившиеся в морозном воздухе.
Звуки животных!
Они были еще далеко, но вместе с ними появились слабые импульсы мыслей, мыслей человека. Извал с тревогой понял, что это были те, кто жаждал его смерти, и это была погоня — погоня за ним!
Он вскочил на насыпь и, встав на задние лапы, вытянул шею, чтобы лучше видеть. С этой высоты ему была хорошо видна цепочка следов, оставленных ночью во время бега по долине. Путь его следования отпечатался на снегу как нарисованный: он был хорошо заметен — прямой и ни на что другое не похожий. Его уверенности как не бывало, и он приготовился прыгнуть в сторону, когда на снег упала новая тень.