“Именно поэтому полиция редко открывает огонь в присутствии посторонних. Подозрительных сначала изолируют, а потом направляют на проверку. Говорят, их внутренние органы отличаются от наших, а на головах…”
“Но в указе говорится, что отстрел разрешен не только полиции, но и частным лицам. Могу представить, какой будет бедлам!”
“Джомми, ты слышишь их? Они за квартал от нас. В большом автомобиле! Ожидают подкрепления, чтобы устроить западню. Они не теряют времени даром. Ты можешь уловить их мысли?”
Он не мог! Он даже вспотел от напряжения, посылая свою мысль снова и снова. Именно этим отличался зрелый слэн от ребенка, пусть даже не по годам развитого: мать могла прощупывать окружение на большом радиусе, синтезируя из удаленных мыслеобразов целостные картины.
Ему хотелось обернуться и посмотреть, но он не осмеливался. Быстро переступая ножонками, хоть и длинными для его возраста, он почти бежал, стараясь поспеть за торопливым шагом матери. До чего страшно быть маленьким, беспомощным и неопытным именно тогда, когда от зрелости и мужества зависит сама жизнь.
Он снова услышал материнские мысли: “Джомми, несколько человек обошли нас спереди, остальные переходят улицу. Пора, малыш. Помни, о чем я тебе говорила. Ты должен посвятить себя слэнам, вернуть им нормальную жизнь. Для этого необходимо убить Кира Грея, нашего заклятого врага. Ты должен сделать это, если даже придется проникнуть в его дворец. Не выдавай себя, когда начнутся стрельба и паника. Удачи тебе, Джомми!”
Мать, прощаясь, в последний раз сжала его руку — и отпустила. И Джомми ощутил резкую перемену мыслей. Страх отступил, и теперь ее мозг излучал спокойствие, снимал напряжение и замедлял биение обоих сердец.
Джомми спрятался за спины идущих позади мужчин и женщин и сразу же заметил людей, которые устремились к высокой фигуре матери, ничем не отличавшейся от остальных людей — просто женщина в брюках и розовой блузке, с волосами, туго перевязанными платком. Мужчины в гражданском, с лицами, омраченными предстоявшей им неприятной миссией, переходили улицу. В их мыслях, извергшихся на Джомми черным водопадом, явственно проскальзывало недовольство, разбавленное ненавистью. Он уже собрался бежать, но эти их чувства парализовали его. Кому нужна его жизнь? И жизнь его замечательной, нежной и умной матери? Это какая-то ошибка!
Подобно громадному драгоценному камню, сверкнул на солнце автомобиль, притормозил у тротуара.
— Вон ее ребенок! — раздался сзади резкий голос — Не дайте ему скрыться. Ловите мальчишку!
Люди останавливались и с удивлением глядели вслед стремглав бежавшему Джомми. В их мыслях не было злобы. Джомми юркнул за угол и помчался по Кэпитал-авеню. Впереди газанул лимузин. Мальчик рванулся и ухватился сильными пальцами за задний бампер. Подтянувшись, он повис на борту. Автомобиль, набирая скорость, влился в плотный поток машин. Издалека донеслась мысль:
“Будь счастлив, Джомми!”
Несмотря на то что все девять лет мать готовила его к разлуке, у Джомми запершило в горле, на глаза навернулись слезы.
“Ты тоже, мама!” — мысленно прокричал он в ответ.
Автомобиль мчался, пожирая мили. Прохожие останавливались, опасливо глядели на малыша, прилепившегося к сверкающему бамперу. Джомми чувствовал на себе пристальные взгляды и ловил пульсирующие мысли-вскрики, адресованные водителю. Но тот либо их не слышал, либо не обращал внимания.
Следом потянулись мыслеформы людей, спешивших к телефонным будкам, чтобы сообщить в полицию о мальчике, пристроившемся к бамперу машины. Джомми съежился, выискивая глазами патрульный автомобиль, который с минуты на минуту должен был появиться сзади и сигналами остановить мчащуюся машину. Он переключился на тех, кто был внутри автомобиля.
Навстречу ринулся поток импульсов, излучаемых двумя пассажирами. Джомми вздрогнул и едва не разжал руки. Опустив взгляд, мальчик глянул вниз, на мостовую, и почувствовал головокружение — автомобиль мчался так быстро, что поверхность дороги сливалась в бесконечную ленту.
Его сознание осторожно установило контакт с мозгом попутчиков. Мысли водителя были полностью заняты управлением. Лишь однажды он вспомнил о пистолете в кобуре под мышкой. Сэм Андерс был личным водителем и телохранителем сидящего рядом Джона Петти — начальника тайной полиции всемогущего Кира Грея.
Мысль о том, что автомобиль принадлежит начальнику полиции, поразила Джомми будто током. Знаменитый охотник на слэнов сидел расслабившись, не обращая внимания на бешеную скорость, а мысли его кружились медленно и лениво.
Какой могучий разум! Здесь мало что можно было прочесть, кроме нечетких контуров. В том, что Джон Петти мог сознательно контролировать свои мысли, для Джомми не было ничего удивительного. Однако в данном случае он столкнулся с барьером не менее надежным, чем барьер, который мог выстроить слэн. Некоторые отличия все же имелись. Сквозь барьер пробивались обертоны, свидетельствовавшие о вышколенном, блестящем, но беспощадном интеллекте. Внезапно мальчик уловил сильный всплеск эмоций, пробивший панцирь внешнего спокойствия:
“Придется шлепнуть эту слэнку Кетлин Лейтон. Пожалуй, это единственный способ подкопаться под Кира Грея…”
Джомми попытался ухватиться за эту мысль, однако та мгновенно исчезла в лабиринтах мозга. Тем не менее суть уловить удалось: слэнке по имени Кетлин Лейтон придется расстаться с жизнью, чтобы кто-то смог подкопаться под Кира Грея.
“Шеф, — послышалась мысль Сэма Андерса, — может, стоит повернуть переключатель? Красная лампочка — сигнал общей тревоги”.
В сознании Джона Петти не зажглось ни искорки интереса. “Пускай трезвонят, — фыркнул он. — Все эти тревоги — для идиотов”.
“Давайте все-таки узнаем, в чем дело”, — предложил Сэм Андерс.
Сэм потянулся к дальнему краю панели управления, и автомобиль замедлил ход. Джомми, примостившийся на краю бампера, выжидал момент, когда можно будет безопасно спрыгнуть на дорогу. Белая полоса бетонки все так же быстро бежала назад, так что если спрыгнуть сейчас, то грохнешься как следует. Мальчик вновь прижался к бамперу, и тут его окатила волна мыслей, поднявшаяся в сознании Сэма Андерса.
“…всем патрульным машинам на Кэпитал-авеню и прилегающих улицах. Приказываю организовать поиск мальчика-слэна по имени Джомми Кросс, предположительно сына Патриции Кросс. Десять минут назад миссис Кросс была застрелена на углу Мейн-стрит и Кэпитал-авеню. По свидетельству очевидцев, мальчик запрыгнул на бампер автомобиля, скрывшегося на большой скорости в неизвестном направлении”.
— Послушайте, шеф, — сказал Сэм Андерс, — мы как раз находимся на Кэпитал-авеню. Может, остановимся и подключимся к поискам? За голову слэна теперь платят десять тысяч долларов.
Заскрипели тормоза, автомобиль начал тормозить, и сила инерции вдавила Джомми в багажник. Мальчик спрыгнул на дорогу, не дожидаясь полной остановки. Ноги сами понесли его прочь. Джомми пулей промчался мимо готовой алчно вцепиться в него старухи и выскочил на пустырь, за которым высился ряд темных кирпичных и бетонных строений, ограничивающих торгово-промышленную зону города.
Вслед за ним из автомобиля устремилась пропитанная злобой мысль: “Наконец, Андерс, до вас дошло, что десять минут назад именно мы отъехали с перекрестка Мейн-стрит и Кэпитал-авеню. А этот мальчишка… Вот он! Стреляйте в него, идиот!”
Ощущения человека по имени Андерс, вытаскивающего пистолет из кобуры, были настолько яркими, что Джомми, казалось, слышал звук, с каким металл прикоснулся к коже. Он, считай, увидел, как этот человек берет его на мушку столь отчетливой была мысленная картина, будто их не разделяло полтораста футов.
В тот момент, когда пистолет изрыгнул глухое “бум”, Джомми метнулся вбок. Он вскарабкался по ступенькам и вскочил сквозь широко распахнутые двери в просторное темноватое помещение какого-то склада. Сзади донеслось:
“Не беспокойтесь, шеф, добудем мы вам этого мальца”
“Идиот, ни один человек не может загнать слэна в тупик, — огрызнулся Петти и отдал распоряжение: — Окружить район Пятьдесят седьмой улицы… Собрать все патрульные машины и прислать сюда подкрепление”.
Мир внезапно потемнел. Джомми знал, что, хотя мышцы слэна и не ведают усталости, взрослому мужчине потребовалось бы не много времени, чтобы догнать его. Громадный склад терялся в сумраке, наполненном смутно угадывающимися очертаниями ящиков, сложенных штабелями. Им не было ни конца ни края. Пару раз его сознания коснулись спокойные мысли людей, занятых перетаскиванием ящиков где-то в левой части склада. Похоже, эти люди не были в курсе того, что происходило снаружи. Вдалеке замаячил ярко освещенный прямоугольник двери. Джомми двинулся туда и, когда наконец добрался до выхода, почувствовал себя полностью измотанным. На боку расплылось влажное и липкое пятно. Мышцы потеряли прежнюю эластичность, а мысли сделались вялыми и непослушными. Джомми остановился и осторожно выглянул наружу.
Его взору открылась улица, совсем не похожая на широкую и шумную Кэпитал-авеню. грязная, с потрескавшимся асфальтом. Дома на противоположной стороне были, наверное, столетней давности. Построенные из практически вечных материалов, они все еще сохраняли первоначальный яркий цвет, хотя и несли на себе приметы времени. То тут, то там на когда-то идеальной поверхности стен виднелись каверны, выеденные пылью и копотью. За газонами и вовсе никто не следил, повсюду были навалены кучи лома.
На первый взгляд улица казалась пустой. Из обшарпанных строений до мальчика долетел робкий шепот мысли. Но Джомми слишком устал, чтобы тратить силы на выяснение, откуда именно доносятся мысли.
Джомми соскочил с края разгрузочной платформы на твердый бетон улицы. Острая боль в боку на мгновение ослепила его, но тело не собиралось сдаваться, хотя прыжок с такой высоты наверняка кончился бы для обычного человека травмой. Удар оказался настолько сильным для мальчика, что внутри у него все содрогнулось.
Перебегая через улицу, Джомми почувствовал, что пелена, окутывающая мир, сделалась еще плотнее. Он покачал головой в надежде разогнать туман, но безуспешно. С превеликим трудом отрывая от земли налитые свинцом ступни, он втиснулся в узкое пространство между двухэтажным домом с потемневшими от времени стенами и высокой многоэтажкой с обтекаемыми формами цвета морской волны. Он не заметил и не почувствовал женщину на веранде, пока та не размахнулась шваброй. Импровизированное оружие подвело: в последний момент Джомми заметил тень и увернулся.
— Десять тысяч долларов! — заорала женщина вслед убегавшему ребенку — По радио передали — десять тысяч долларов. Он мой, слышите? Слэн — мой, я его первая заметила!
В голове Джомми мелькнула мысль, что женщина, должно быть, обращается к другим женщинам, которые выскочили из многоэтажки. Слава богу, хоть мужчины на работе!
Страх придал мальчику новые силы, и он помчался по узкой дорожке вокруг дома, а в спину ему несся грозный вал жадности. Он сжался под напором злобы и пронзительных криков нищих, как церковные мыши, людей, бросившихся в погоню за богатством, которое они были не в силах вообразить даже в самых сокровенных мечтах.
Его охватил ужас от одной мысли о том, что его могут просто забить до смерти этими швабрами, мотыгами, метлами и граблями и оставят лежать на тротуаре с разбитой головой, переломанными костями и искромсанной плотью. Пошатываясь от усталости, мальчик забежал за угол. Бурлящая толпа не отставала. Он чувствовал, что преследователи начинают нервничать: россказни о слэнах несколько охладили их. Однако сознание единства придавало смелости каждому в отдельности. Толпа напирала.
Джомми очутился во внутреннем дворике, одна из стен которого была заставлена штабелями пустых ящиков. Они высились темной горой, вершину которой, несмотря на солнечный день, заволакивал туман. Мелькнула спасительная мысль, и Джомми начал карабкаться по ящикам.
Боль острыми клыками впилась в бок. Выбравшись наверх, мальчик осторожно пролез в глубину и полуприсел-полуупал в свободное пространство между двумя рядами. В сгустившейся темноте его глаза различили неясное темное пятно на пластиковой стене здания. Джомми выставил вперед руку и ощупал край дыры. Еще мгновение — и он протиснулся внутрь, обессиленно рухнув на сырую землю. Острые камешки вонзились в тело, но мальчик слишком устал, чтобы обращать внимание на подобные пустяки. Джомми лежал, затаив дыхание, а толпа бушевала во дворе.
Темнота подействовала успокаивающе, подобно мыслям матери передТем, как она приказала ему скрыться. Над головой послышались шаги, и это означало, что он находится в небольшой полости под лестницей. Джомми с удивлением подумал: чем, интересно, можно было пробить такой прочный материал, как пластик?
Свернувшись калачиком, он думал о матери, уже мертвой, если верить радио. Мертвой! Теперь ей нечего бояться. Джомми хорошо знал, что мать с нетерпением ждала дня, когда сможет вновь соединиться на том свете с мужем. “Но прежде, Джомми, я должна поставить тебя на ноги. Покинуть этот жестокий мир было бы легко и приятно, но пока ты не вырастешь, я обязана защищать твою жизнь. Все годы жизни с твоим отцом мы провели, работая над его великим изобретением, но наши усилия пойдут насмарку, если ты не продолжишь эту работу”.
Почувствовав, что сейчас разрыдается, мальчик переключился на другое. Сознание мало-помалу прояснялось: небольшой отдых, как видно, пошел на пользу. Правда, теперь он гораздо острее чувствовал боль от мелких, впившихся в тело камешков. Джомми попытался переменить позу, но расщелина оказалась слишком узкой.
Джомми попробовал разровнять камни под собой и сделал открытие: это были вовсе не камни, а осколки пластика, попавшие внутрь, когда в стене пробивали отверстие. Размышляя о дыре, он вдруг осознал, что кто-то за стеной тоже думает о ней. Эта неясная мысль, донесшаяся снаружи, обожгла мальчика как огнем.