— Но я требую, чтобы эту паршивку удалили отсюда, — прорычал Джон Петти. — Всем известно, что она слэнка, и, видит Бог, я не желаю находиться в одной комнате с ней!
Поднявшийся в ответ на этот патетический призыв вал коллективного негодования ударил Кетлин, словно сотня тычков. Присутствующие яростно завопили:
— Он совершенно прав!
— Выставить ее вон!
— Грей, что это вы так разнервничались, что решились разбудить нас посреди ночи?..
— Совет решил эту проблему еще одиннадцать лет назад. До самого последнего времени я о ней ничего не слыхал.
— Приговором была смерть, не так ли? Поддержка позволила Джону Петти победно глянуть на Кира Грея. Их взгляды скрестились, словно рапиры фехтовальщиков. Для Кетлин не составило особого труда понять, что Петти удалось внести смятение в душу противника. Но даже если диктатор и чувствовал, что проигрывает, это никоим образом не отразилось на его бесстрастном лице, а в сознании не мелькнуло и тени сомнения.
— Господа, вы заблуждаетесь! Слэнка Кетлин Лейтон присутствует здесь вовсе не для судебного разбирательства, а с тем чтобы дать показания против Джона Петти. Вот почему я вполне понимаю его страстное желание удалить ее из зала.
Как удалось отметить Кетлин, удивление Джона Петти было несколько наигранным. Хоть он и заревел как бык, его сознание осталось холодным как лед.
— Какая наглость! Вы подняли нас с постелей в столь ранний час, с тем чтобы устроить разбирательство на основании показаний какой-то слэнки?! Перед лицом всех присутствующих я заявляю, что наглость ваша достигла пределов, Грей! Мы должны раз и навсегда разрешить юридический вопрос: может ли слово слэна иметь хоть малейший вес в качестве свидетельских показаний!
Снова он воззвал к ненависти, которая руководила всеми их действиями. Под мощным напором эмоций Кетлин вздрогнула. У нее не оставалось ни малейшего шанса, ни малейшей надежды сохранить жизнь. Ее ждала верная смерть.
Голос Кира Грея звучал столь же бесстрастно, как и раньше:
— Петти, полагаю, вы понимаете, что выступаете сейчас не перед сходом крестьян, сознание которых отравлено пропагандой, а перед людьми, привыкшими мыслить реально. Несмотря на все ваши попытки сбить их с толку, я надеюсь, они понимают, что в нынешней кризисной ситуации, сложившейся, кстати, по вашей вине, их политическое, а возможно, и физическое существование поставлено на карту.
Лицо диктатора окаменело, а в голосе послышались резкие нотки:
— Надеюсь, каждый из присутствующих пробудится наконец ото сна, отбросит эмоции и уяснит для себя следующее: Джон Петти предпринял попытку сместить меня. Но учтите: независимо от того, кто выйдет победителем, кое-кто из вас может не дожить до утра.
Теперь на нее уже никто не смотрел. В наступившей тишине Кетлин показалось, что она наконец-то стала невидимкой. Было такое ощущение, будто ее сознание освободилось от груза и теперь она вновь может видеть и чувствовать с обычной легкостью.
Отделанная дубом комната погрузилась в глубокое молчание, его не нарушало ни одно слово, ни одна мысль. На мгновение мысли людей потускнели, как если бы между ними возникла стена, потому что все они вдруг ушли в себя, взвешивая “за” и “против”, анализируя ситуацию, выискивая способы избежать смертельной опасности.
Внезапно девочка услышала, как сквозь туман, окутавший мысли, к ней прорвался четкий приказ: “Перейди в кресло в углу, где они не смогут тебя увидеть, не повернув головы! Ну, быстро!”
Кетлин бросила взгляд на Кира Грея. Тот неотрывно смотрел на нее, в его глазах горел свирепый огонь. Повинуясь приказу, девочка бесшумно выскользнула из кресла.
Никто ничего не заметил. Кетлин бросило в жар: она поняла, что даже сейчас Кир Грей сохранил способность разыгрывать сложнейшие комбинации. Вслух же он произнес:
— Конечно, если Джон Петти раз и навсегда выбросит из головы мысль занять мое место, у нас отпадет всякая надобность в казнях.
Теперь, когда члены Совета выжидающе уставились на Кира Грея, в их головах невозможно было прочитать ни одной мысли. Все они сосредоточенно контролировали сознание, подобно Джону Петти и Киру Грею; они сконцентрировались на том, что следует говорить и что следует Делать.
Кир Грей бесстрастно продолжал:
— Я подчеркиваю, что такое желание безумно. Кое-кому это может показаться обычной дракой за власть, однако на деле все обстоит намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Человек, обладающий верховной властью, олицетворяет стабильность и порядок. Вот почему тот, кто желает сохранить порядок и стабильность, должен обезопасить себя с самого начала. А это означает казни, ссылки, конфискации, тюремные заключения, пытки — конечно, все это направлено против оппозиции либо против тех, кому он не доверяет. Вы понимаете, что вчерашний лидер не может находиться в роли аутсайдера. Его авторитет сохраняется довольно долго после ухода со сцены — свидетельство тому Цезарь и Наполеон — и, следовательно, остается источником постоянной опасности. Претендента же можно просто приструнить и вернуть на прежнее место. Именно так я и собираюсь поступить с Джоном Петти.
Кетлин видела, что Кир Грей апеллирует к инстинкту самосохранения этих людей, к их боязни перемен. Размышления ее были прерваны, когда Джон Петти вскочил с места. На какое-то мгновение он потерял контроль над собой, он был взбешен, но сознание его осталось таким же недоступным, как и тогда, когда он полностью его контролировал.
— Никогда раньше, — взорвался он, — мне не приходилось слышать столь странные вещи от человека, которого все считают психически здоровым. Мне предъявлены обвинения, и какие! Господа, неужели вы до сих пор не поняли, что этот человек не располагает доказательствами? Похоже, не существует даже и самого предмета спора! Все, что мы здесь услышали, — просто голословные утверждения, а происходящее превращается в фарс, в котором нас заставляют участвовать, прекрасно сознавая, что со сна мы не сможем толком разобраться. Должен признаться, я и сам не вполне проснулся, однако все же способен понять, что Кир Грей, как и прочие диктаторы всех времен и народов, страдает тяжелой болезнью, имя которой — мания преследования. Лично я не сомневаюсь в том, что он вот уже несколько лет выискивает угрозу своему положению в речах и поступках каждого.
Никто не осмелился перебить его гневную речь, и после секундной паузы начальник полиции продолжил:
— Мне даже не хватает слов, чтобы выразить всю трагедию происходящего. При столь отчаянном положении дел со слэнами, как ему в голову могла прийти мысль, что мы стремимся к расколу? Со всей ответственностью, господа, я заявляю, что в настоящее время мы не можем позволить себе и намека на разногласия. Общественность до предела встревожена размахом деятельности слэнов, нацеленной против наших детей. Попытка слэнизации человеческой расы, ведущей к ее вымиранию, является величайшей из проблем, и с ней еще не приходилось сталкиваться ни одному правительству.
Он повернулся к Киру Грею, и Кетлин похолодела, ощутив совершенство, с каким он добивается цели.
— Кир, мне искренне хочется поскорее забыть все, что вы тут наговорили по поводу судебного разбирательства и угроз, что кое-кто из нас не доживет до утра. В сложившихся обстоятельствах мне остается лишь предложить вам подать в отставку. Лично я вам больше не доверяю.
— Вот видите, господа, — пробормотал Кир Грей с легкой улыбкой, — мы и подошли к существу дела. Петти все же высказался.
В разговор вмешался высокий мужчина с ястребиным носом:
— Я полностью согласен с мнением Петти. Ваши поступки, Грей, свидетельствуют о том, что вы перестали ответственно относиться к своему положению. В отставку!
— В отставку! — раздался еще один голос, и внезапно со всех сторон послышались крики обезумевших от ненависти людей: — В отставку! В отставку!
Для Кетлин, которая сконцентрировалась на словах Джона Петти, эти возгласы и сопровождавшая их буря мыслей прозвучали как сигнал палачу. Но уже через мгновение она поняла, что орали только четверо из присутствующих десяти.
Выкрикивая призыв, эти четверо пытались склонить на свою сторону колеблющихся, однако пока безуспешно. Она вновь обратила взор к Киру Грею, присутствие которого удерживало остальных от паники. Один его вид придавал им смелости. Он продолжал невозмутимо сидеть в кресле, несколько более прямо, чем обычно, отчего казался еще выше и могущественнее. На его лице играла все та же знакомая ироническая улыбка.
— Разве не странно, — спросил Кир Грей, — что четверо наших молодых коллег сплотились вокруг господина Петти? Я надеюсь, что присутствующие здесь старшие джентльмены понимают, что все это было организовано заранее. Не удивлюсь, если узнаю, что молодые смутьяны собрали команды боевиков, которые только ждут сигнала, чтобы расправиться с нами, старыми консерваторами. Да, да, не удивляйтесь: хоть я и одного с ними возраста, они и меня записали в старые консерваторы. Они совершенно потеряли самообладание и, видимо, убеждены, что, расстреляв тех, кто постарше, они ускорят то, что природа сама бы сделала естественным путем.
— Расстрелять их! — прорычал Мардью, самый старый из присутствующих.
— Чертовы выскочки! — вскричал Харлихан, министр авиации.
В кругу отягощенных возрастом послышалось ворчание, но Кетлин хорошо видела, что и за этими словами скрываются ненависть, страх и высокомерие.
Джон Петти побледнел, но хранил спокойствие. И тут Кир Грей сорвался с места и, сжав кулаки и сверкая глазами, воскликнул:
— Послушай, ты, глупец! Как ты вообще осмелился затеять эту смуту в тот момент, когда мы собирались коренным образом пересмотреть свою политику по отношению к слэнам? Мы движемся прямиком к гибели! У нас нет ни одного ученого, который мог бы сравниться со сверхучеными слэнов. Чего бы я ни отдал за то, чтобы перетянуть одного из них на нашу сторону! Такого, например, как Питер Кросс, которого три года назад по глупости застрелила полиция, поддавшись настроению толпы. Да, я сказал “толпы” — в толпу превратилось наше общество. Народ стал толпой, зверем, которого мы взрастили на своей пропаганде. Люди напуганы, боятся за собственных детей, а у нас даже нет ни одного ученого, который был бы в состоянии исследовать этот вопрос. Фактически у нас вообще нет тех, кого можно назвать учеными. Какой смысл человеку тратить жизнь на исследования, когда в его сознании заложена страшная мысль: все открытия, которые он может совершить, давно уже сделаны слэнами? И все эти открытия спрятаны в тайных пещерах до новой попытки слэнов установить господство над миром… Наша наука смехотворна, а образование — набор ложных представлений. И с каждым годом гора разбитых человеческих надежд становится все выше, с каждым годом усугубляются нищета и горе. Нам не осталось ничего, кроме ненависти, а одной ее мало для нормальной жизни. Нам остается либо покончить со слэнами, либо примириться с ними и покончить с этим безумием.
Лицо Кира Грея потемнело от страсти, но разум его, чувствовала Кетлин, оставался холодным, настороженным. Диктатор был мастером по части демагогии и превосходно использовал все оттенки своего величественного баритона.
— Джон Петти обвиняет меня в том, что я хочу сохранить жизнь этому ребенку. Я же хочу, чтобы вы припомнили события, которые происходили на протяжении последних месяцев. Разве Петти при каждой встрече не говорил, что я — де собираюсь оставить жизнь девчонке? Знаю, что говорил, поскольку все это доходило и до моих ушей. Теперь вы видите, с какой целью он распространял этот яд. Ваше политическое чутье должно подсказать вам, что он просто вынуждал меня занять заранее проигрышную позицию — если я казню девчонку, это будет означать, что я уступил ему и, следовательно, теряю престиж. Это побуждает меня сделать заявление: Кетлин Лейтон казнена не будет. Мы слишком мало знаем о слэнах, поэтому она будет оставлена для всестороннего научного исследования. Я лично намерен со всей решительностью воспользоваться ее присутствием здесь для того, чтобы понаблюдать за развитием слэна до достижения зрелости. Я уже начал работу и, должен сказать, накопил множество данных.
Джон Петти слушал, по-прежнему стоя.
— Не пытайтесь заткнуть мне рот, — огрызнулся он. — Вы слишком далеко зашли. Следующим вашим шагом, по-видимому, будет передача слэнам целого континента — для того, чтобы они могли спокойно заниматься своими суперизобретениями, о которых мы все наслышаны, но которые ни разу не видели собственными глазами. Что же касается Кетлин Лейтон, то, клянусь небом, вы сохраните ей жизнь только через мой труп! Всем известно, что из всех слэнов наиболее опасны их женщины. Именно они распространяют это чертово семя и, черт подери, превосходно с этим справляются!
Вдруг звук как бы отошел в сторону, и второй раз за утро Кетлин услышала мысленный вопрос Кира Грея: “Сколько членов Совета на моей стороне? Покажи на пальцах”.
Она бросила на него испуганный взгляд, затем раскрыла свой мозг потоку эманации, исходившему от присутствующих. Разобраться в путанице мыслеобразов оказалось непросто, поскольку мысли текли со всех сторон, накладываясь друг на друга. Ее мозг уже начал перенапрягаться, когда она поняла правду. С самого начала она почему-то полагала, что старшие члены Совета поддерживают своего вождя. В действительности все обстояло совсем иначе. В их сознании она обнаружила только страх и растущее убеждение, что дни Кира Грея сочтены и им лучше держаться молодых и энергичных членов Совета.
В конце концов испуганная Кетлин подняла три пальца. Трое из десяти точно были “за”, четверо решительно настроены против, а трое, включая Петти, колебались.