- Ну... по дороге часа два до железки, до переезда, - я посмотрел на лопоухого, тот кивнул, показывая, что понимает о чем речь, - ну и по путям еще мы часа четыре примерно пешком шли.
Сержант нырнул в машину, и через минуту стало слышно, как он с рацией разговаривает.
- Тарищ лейтенант, а тут всегда связи нет? Или случилось что? Я просто Клязь проходил, там мне один мужик жаловался, что рубануло все...
- Да хрен его знает... - посмотрел чуть вверх на падающий снег молодой, - сами еще не знаем ничего, - он глубоко затянулся. Мы из дому, - он кивнул на машину, откуда слышался бубнящий голос, - просила его мамка помочь, крыша подтекает. Ну, банька там потом, выпили чуть, как-то и не нужна нам эта связь была. Электричества по всему району точно нет, мобильники и телефоны не фурычат. Тут еще ориентировка на военных мутная, да связь еще плохая, половину не расслышали, не поймешь что случилось. Радио не работает, а...
Его прервал вылезший из машины сержант, матерившейся от души.
- Тем, что случилось? - обернулся к нему лейтенант.
- Не знаю я... нам с тобой срочно в отдел сказано двигать, но что-то там непонятное. Про аварию они приняли к сведению, - отреагировал он на мой вопросительный взгляд. Поехали, быстрей приедем, быстрей узнаем, в чем дело.
- Блин, тарищи мили... полицейские, там же..., - я сделал паузу, подбирая слова, вспомнив про лужу крови, - вообщем там, на перекрестке, - махнул рукой в сторону холма, - кровищи море, и следы в лес уходят. Что-то случилось, наверное.
Они переглянулись. Лопоухий забросил укорот на плечо, и, почесав затылок, посмотрел сначала на лейтенанта, потом на меня.
- Поехали прокатимся, покажешь? - спросил он под молчаливое одобрение круглолицего.
- Да не вопрос, помчали, - ехать я согласился легко, потому что внутри было погано от того малодушия, когда услышав вой, я чуть ли не бегом улепетывал от перекрестка. Сейчас, находясь в компании, мне тот страх казался совсем призрачным. Да и пока разговаривали, я уже на руки дул, пытаясь согреть дыханием, Санины перчатки от холода совсем не спасают, так что перспектива погреться в машине радовала. А там и до Великополья все не пешим ходом, довезут же.
Сержант забрался за руль, лейтеха плюхнулся рядом, а я залез в пассажирский отсек, который не был разделен с водительским. Машина тронулась, противно лязгнув коробкой при включении передачи. Надсадный звук двигателя был в салоне прекрасно слышен, особенно мне, привыкшему передвигаться на легковой. Сидеть на деревянном от холода дерматине сиденья было не совсем приятно, так что я сжался, пытаясь не выпустить даже крохи тепла.
- А..., - попытался повернуться ко мне сержант, хотев что-то спросить.
- Да, кстати! - одновременно я вспомнил про Клязинского мужика, перебив парня - а Митрича вы такого знаете?
- Это который Мелетей Дмитриевич то? А кто ж его не знает? - даже удивился сержант.
Конечно, чего это я, косяк-то какой, кто ж Мелетей Дмитриевича не знает. То же самое, что Эдика Хачатряна не знать, если не хуже...
- Ну я точно не знаю, меня мужик из Клязи просил как можно скорее с Митричем связаться, а уж Мелетей или не Мелетей я не знаю, - ответил я, удивленный впервые услышанным именем, - но сказал идти или в пожарку, или в му... полицию, - заканчивая фразу я вовремя кашлянул. Чуть косяк не спорол, это друзей своих могу мусорами называть, они не обижаются особо, а этих хрен знает. Примут еще близко к сердцу.
Буханку сержант наконец разогнал, километров до сорока, и оглядываться больше не рисковал. На такой дороге чревато, да еще и снег все идет и идет. Хлипкие дворники еле-еле справлялись с очисткой стекла, натужно снег счищая. Первый раз в жизни еду в буханке, и первый раз в жизни такую убогость вижу. Даже на зиле сто тридцатом дворники получше будут.
- Что передать-то просил, мы ща по рации свяжемся? - обернулся уже лейтенант.
- Короче мужик, седой как лунь, но выглядит лет на сорок, сорок пять, живет в Клязи, по левой стороне третий или четвертый дом, если не из Великополья ехать, просил передать некому Митричу, что за речкой что-то нехило жахнуло, а к его удивлению никто даже и не суетится по этому поводу. Что именно жахнуло, Митрич якобы с легкостью должен понять, как тот мужик сказал. Ну и все в принципе.
Пока лейтенант кочегарил дико хрипящую рацию, связываясь с дежурным, и по пять раз повторяя одно и то же, я скорчился на сиденье, пытаясь согреться. Когда меня брали, сержант не закрыл дверь, и салон здорово выстудило, а обратно печка нагревала с неохотой. Как назло, только почувствовал, что начинаю согреваться, машина начала сбавлять скорость, заезжая на стоянку перед магазином. Сержант остановил машину рядом с телефоном, оба служивых вышли, и, присев, начали рассматривать следы у будки, изрядно уже засыпанные снегом. Я выскочил буквально на пару секунд, посмотрел, что снега уже насыпано столько, что не определить, ходил ли кто тут после меня, и юркнул обратно в машину. Только начал согреваться, и хотелось обратно в тепло.
Парни залезли в машину, и лопоухий сержант, вырулив на узкий проселок, осторожно повел буханку под уклон на этой извилистой дороге.
- Тут щас за поворотом хутор будет. Там два дома, в одном сейчас не должно никого быть, хозяин в Великополье, в больничке. Во втором семья живет, дед, Иваныч, дочка его, Танька Рыжая, - тут он вопросительно посмотрел на лейтеху, но тот узнавания взглядом не продемонстрировал, и сержант, усмехнувшись о чем-то себе, продолжил. Ну она короче еще года два назад у нас жила в районе, ее все знали, а как замуж выскочила, так сюда переехала. Муж ейный, точно как зовут, не помню, Коля вроде, на голову больной, у него и справка есть, поэтому я сюда и не заезжал больше, и Эдик тоже сюда ни ногой.
- А почему муж то больной? Бешеный что-ли?
- Да он сначала за речку уехал, по срочной, как раз на самое начало попал, оттуда под дембель на дизель загремел, и хорошо так, года на три, а когда выпустили, через пару месяцев с Танькой и заженихался. На работу устроился, но турнули сразу, и месяца в депо не отработал. Он сейчас тут не вылезая живет, по хозяйству только занимается. И бухает, конечно, как..., - последнее предложение сержант явно не договорил, но продолжать не стал.
Сержант остановил машину перед очередным изгибом дороги, застегнулся, подхватил укорот. Лейтенант тоже засуетился. Хоть Артем и выглядел смешно, со своими ушами парашютами и ногами спичками из бушлата, но действовал он спокойно и степенно, буквально источая уверенность, чего не скажешь о лейтенанте. По тому видно, что погоны недавно одел.
- У них двое детей, было, - продолжал сержант. Маленький помер от простуды вроде, старшего после этого в детдом забрали. Когда забирали, Колян этот стрельбу чуть было не устроил, пьяный был как обычно. Так что аккуратней сейчас, ружье у него тогда отобрали, но мало ли, может у него еще одна берданка есть. Пошли что ли? - полуутвердительно спросил сержант, и полез из машины.
Я вышел за ними, и пошел следом. Ключи мне явно не оставят, а сидеть в мгновенно остывающей машине не прельщало. Сзади часто потрескивал остывающий двигатель, спереди скрипел снег под ногами милиционеров, и на все это дело крупными хлопьями все падал и падал снег. "Блин, да что я вообще здесь делаю", - подумалось мне. Я как будто посмотрел на себя со стороны, удивившись нереальности картины, еще и тишина эта гнетущая. Кстати о тишине, собак то не слышно.
- Ааа... это, стойте, - не зная как обращаться к спутникам, выдал я полушепотом нечто невразумительное, и когда они обернулись, сказал уже уверенней, - там собаки выли, когда я первый раз мимо проходил. Мало ли, прыгнут, когда во двор зайдем.
- Опять завели, когда ребенка забирали, пришлось отстрелить обеих, он их спустил. Так что внимательно, - договаривал сержант, уже повернувшись ко мне спиной, продолжая шагать по снегу, высоко поднимая ноги.
Сквозь редкие деревья уже просматривалась поляна с двумя домами друг напротив друга. Тот, что слева, уже хорошо виден. Обычный деревенский дом, бревенчатый, даже досками не обшитый. Бревна черные, но даже отсюда видно, что не покрашенные, а рассохшиеся и потрескавшиеся. Пройдя еще метров двадцать, уткнулись в забор второго дома. Почти близнец, только обшит досками, и покрашен в голубой цвет, который от времени выцвел почти до белизны. У первого дома калитка и забор были знатно припорошены снегом, и следов не было совсем, зато у второго тропинка хорошо натоптана. Судя по четкому полукругу снега на земле у калитки, открывали ее сегодня часто. Сержант постоял чуть у забора, рассматривая дом на противоположной стороне поляны, потом поймав мой взгляд, махнул рукой, типа посматривай, сам же открыл калитку наполовину, и аккуратно осмотрелся.
- Собака дохлая, - сообщил он и скользнул во двор, так и не открыв калитку до конца. Лейтенант пошел следом, да и я тоже, недолго думая юркнул за ними, бросив последний взгляд на дом напротив, по-прежнему темный и безмолвный. Во дворе, справа, стояло покосившееся здание гаража, у дверей которого сейчас присевший на колени сержант рассматривал убитого кабысдоха. Собака, явная дворняга, валялась с размозженным черепом, видно кто-то сильно на нее обиделся. Через весь двор поперек тянулась металлическая проволока, на которой кольцом крепилась собачья цепь. А что, ничего задумка, собак может через весь двор бегать, на короткой цепи, и не запутаться.
- Саш, посмотри за гаражом, - я было дернулся, когда по имени назвали, но Артем смотрел на лейтенанта. Тезки значит. Тут я наконец заметил, что за гараж ведут смазанные следы. Через пару секунд, пока сержант рассматривал окна дома, из-за угла появился белый как мел Саша.
- Там это, труп лежит, - и лица на нем не было, и голос дрожал.
- Чей труп то, человечий? - спросил сержант, отвлекаясь от окон, и подходя ближе к покосившимся створкам гаража, так, чтоб из окон дома видно не было.
- Ну да, человечий, - неуверенно ответил лейтенант.
Артем смерил того тяжелым взглядом, потом покачав головой сам пошел за гараж. Я сунулся за ним, интересно же. За гаражом, на куче деревяшек, лопат, и ржавых железок бесформенным кулем лежало тело, уже изрядно присыпанное снегом. Одна из рук была откинута в сторону и висела в воздухе под нереальным углом. Сержант подошел, и смахнул снег с лица, потом с одежды. Пока я ежился брезгливо, он быстро осмотрелся, и пошел обратно к нам.
- Дед это, Иваныч. Порезали его, ватник весь красный, и у телефонной будки тоже его кровь, наверное. Думаю, он там свалился, а сюда уже холодного волокли. Давайте в дом, только аккуратней. Стреляй сразу если что, только не наглухо, - кивнул Артем лейтенанту.
Пока сержант открывал дверь на застекленную веранду, когда вышли из-за гаража, я рассматривал окна. Показалось, что в дальнем, третьем по фасаду, шевелятся занавески, о чем тихо предупредил, на что сержант лишь кивнул. Сначала мелькнула мысль в дом не ходить, но без какого либо оружия чувствовал в этой ситуации себя просто голым, поэтому поперся вслед за полицейскими в дом. На веранде просто бил в нос кисло-затхлый запах, я сморщился с отвращением. Но это еще ничего, когда вслед за лейтенантом прошел в темную прихожую, тот запашок сказкой показался. Не особо люблю сельские туалеты, а когда их в доме устраивают, этого вообще понять не могу. Кессонов здесь явно нет, ассенизаторские машины тоже вряд ли ездят, поэтому запах наверно уже в бревна здания впитался. Шел, чуть не утыкаясь тезке в спину, который так же приклеился за сержантом, хотелось уже быстрее покинуть эту вонючую прихожую. Вдруг сержант остановился, а следом и мы. Постояли немного, пока глаза к темноте привыкали, потом сержант двинулся дальше.
- Туалет, - показал он кивком подбородка лейтенанту.
- А? - тот недоуменно воззрился на него в темноте.
- Туалет, проверь, - сквозь зубы пояснил сержант, и взялся за ручку двери, ведущей дальше в дом.
- Нет никого, - сообщил морщившийся Саша, закрывая туалет, и двинулся следом за сержантом, который тут же открыл дверь и вошел на кухню. Я придержал дверь, когда-то обшитую, а теперь всю в свисающих лохмотьях кожзаменителя напополам с утеплителем, и, подождав пока тот зайдет, сунулся следом. Пройдя через небольшую кухню, прошли в большую комнату. Тут стоял полумрак, свет не горел. Заходя, я надеялся вздохнуть спокойно, но не тут-то было. Уже не просто пахло, а воняло. Воняло перегаром, блевотиной, окурками. Вся комната прокурена, мне, некурящему, это особо чувствовалось. Но перебивала все вонь немытого человеческого тела, по сравнению с которой казарменный дух мог показаться ароматом ландыша. Дальше идти желанием я не горел, привалившись к стене и осматривая комнату, полиция пошла дальше.
- Итить..., - тихо выдохнул лейтенант, остановившись, и смотря за стол, в угол комнаты который мне виден не был. Я тут же отлепился от стены, сделав пару шагов, вытягивая шею, чтоб посмотреть, что его так удивило. В углу комнаты, на брошенном на пол зассаного вида матрасе лежала женщина, абсолютно голая. Тело женщины лет сорока на вид, и притом такой, потерханной жизнью женщины. Ее свисавшие к подмышкам бесформенные груди и живот были все в синяках, кровоподтеках и царапинах. Ноги у нее были широко раскинуты, и хорошо, подумал я, что в комнате полумрак, потому что даже сейчас были хорошо видны несколько бутылок, которых использовали совсем не по назначению. Четко рассматривать это при свете я бы не хотел. Судя по обилию крови, и не только, на внутренней стороне бедер, издевались на ней долго. А дальше все произошло довольно таки быстро.
Я начал приседать, скрючившись, закрыв лицо арафаткой и глубоко дыша сквозь нее, скрестив руки на животе, потому что так легче подавлять рвотные позывы. Сержант уже двинулся к двери в следующую комнату, как она открылась, и оттуда вывалился Колян, как я понял. По лицу его было видно, что проснулся недавно, судя по опухлостям и следам от подушки, которые как ни странно в полумраке я отчетливо увидел. Мутному его взгляду хватило пары секунд охватить всю панораму комнаты, хотя меня, присевшего за столом, он вряд ли заметил. Увидев женщину, он замер на мгновенье, потом с неожиданной прытью исчез в проходе. Что там за дверью, уже открытой, видно не было, потому что в проеме болталась тюлевая занавеска.
- Стоять! - с криком Артем бросился за ним. Через секунду раздался глухой звук удара, и сержант вместе с занавеской кубарем вылетел из дверного проема, ударился о стол, и отлетел в противоположный от меня конец комнаты.
- Стоять, сука! - это уже закричал лейтенант, размахивая пистолетом и бросаясь туда же, в дверь. Мне смешно бы стало в другой ситуации, если б не женщина, лежащая в углу, на которой, кстати, сейчас сержант барахтался, находясь в подобие гроги, еще и запутавшись в ремне укорота и занавеске. Я так и сидел, открыв рот, когда лейтеха подбежал к дверному проему. Хоть занавеску и снял сержант в полете, света в той комнате было еще меньше чем здесь. Звук выстрела ударил громом, и тело моего тезки просто вылетело из проема, вместе с кровавыми брызгами. Пока Саша в шоке смотрел на свой живот, Коля выскочил из дверного проема с двустволкой, и выстрелил еще раз. Язык пламени вылетел из ствола больше чем на метр, и как мне показалось почти в сержанта. Но тот каким-то чудом за мгновение до выстрела перекатился в сторону, и заряд дроби превратил в месиво плечо и шею женщины. Увидев это, Колян с утробным воем, от которого поджилки затряслись, бросился на сержанта, замахиваясь ружьем. Глухой звук удара прикладом в тело вывел меня из ступора, и я бросился на четвереньках к лежащему Саше, у которого рядом с рукой лежал пистолет. Стараясь не смотреть ему ниже груди, я схватил вывалившийся из его руки ПМ. Поднялся на ноги, и прицелился в замахивающегося очередной раз Коляна. Духу выстрелить сразу, не хватило.
- Стоять! - заорал я, не блеснув оригинальностью, держа пистолет одной рукой, прицелившись в остриженный затылок. Этот бешеный развернулся мгновенно, и бросился в мою сторону, и тут же я нажал на спуск. Первый выстрел попал ему в грудь, но этот отморозок даже не остановился, только дернулся, после этого я всадил в него еще две пули, и последний выстрел, когда он уже приостановился рядом со мной в полутора метрах, я сделал прямо в его оскаленный рот, зажмурившись от страха.
Комнату заполняли пороховые газы, в ушах, словно набитых ватой гудело, и пока сержант, кряхтя, поднимался, я стоял на ватных ногах и смотрел на тело передо мной, под которым расплывалась лужа крови. Этот отморозок был еще жив, на его губах вперемежку с осколками зубов пузырилась кровавая пена при дыхании. Артем подошел, просипел что-то, но я не понял. Только очень удивился тому, что на голове его все еще была фуражка. Приклеена что-ли. Сержант присел над Сашей. Лейтенант тихонько подвывал, смотря вверх, прижав руки к животу. Сквозь пальцы было видно обрывки ткани бушлата и свитера, кровь, содержимое кишечника. Притом запах пороховых газов рассеивался, и первый раз в жизни я почувствовал настоящий запах смерти, запах крови и фекалий вперемежку. Тут у меня крышу рвануло, и я бросился к еще живому Коле.