— Идемте в зал заседаний. Там уже все собрались, — промолвил наместник Британики и бросил на Гавра взгляд не без значения.
Я впервые была в зале заседаний. Он был роскошным — именно это слово подходило для его описания. Слишком много пышности: золота, серебра, бархата и прочей мишуры, которая, скорее всего, постоянно отвлекала ареопаг от государственных дел. Теперь в этом огромном овальном зале, который больше был похож на зал для балов, расположилось всего-навсего три десятка титанов и один человек. Впрочем, происхождение многих наместников, насколько я знала, было весьма туманным. Это было видно даже по их внешности. Я вообще-то подозревала, что не все из тех, кого считали титанами, были таковыми. По крайней мере, не в первом поколении. Кроме меня здесь была и еще одна женщина — наместница Черной Земли, которая называла себя Нубийской принцессой Белихат.
Стоило мне войти — и все головы повернулись в мою сторону.
— Вот и Беатриче из Медных Гор, — представил меня Эгмонт, затем провел через весь зал и вежливо усадил в президиум.
Несмотря на то, что наместники, по словам Гавра, не так давно еще находились в плену, все они были одеты довольно прилично, в одеяния, наверное, вполне достойные их сана и тех мест, где они жили. Мое предположение об их неряшливости сразу же испарилось. Неужели все они прибыли сюда с чемоданами тряпья? А я то даже сменой одежды с собой не захватила! Я не могла не отметить очаровательное платье, надетое на Нубийской принцессе, которая обратила на меня такое пристальное внимание, словно она была не наместницей, а обычной светской дамой, любопытно разглядывавшей вновь явившееся чудо природы.
Чудо природы представляла собой я. Я испытывала неловкость, проходя вместе с Эгмонтом по залу под взглядами всех этих пышных особ. Им-то, конечно, не пришлось скитаться по горам, тундре и реликтовому лесу, лазить по подземелью и купаться в озере. Но не объяснять же им всем сейчас, почему я так одета. Я сделала вид, что не обратила внимания на их смешки, переглядки и перешептывания, и гордо прошествовала по залу. У меня было только одно оправданье: я явилась, можно сказать, с передовой, а они заседали в «штабе» и пока еще ничего серьезного не предприняли. Тем не менее, я почему-то была уверена в тот момент, что они обсуждают мой ужасный внешний вид, а именно: грязный военный плащ, оленьи штаны с унтами и расшитую ненецкую рубашку с одним рукавом.
Я собралась скромно сесть в угол, но Эгмонт усадил меня в самую середину так, что бы все могли видеть меня, а я, соответственно, их. Это меня насторожило слегка. Гавр расположился ни рядом со мной и не напротив, в где-то с боку, так что мне гораздо лучше было видно всех других наместников, а не его.
Когда наступила тишина, слово взял сосед Медных Гор с южной стороны — Шах Кудир. Он начал говорить, обращаясь ко всем нам, о том, что необходимо немедленно создать коалицию против Хамсина, призвать сюда все имеющиеся в их наместничествах силы и разбить гипербореев. Многие с ним согласились. Оставалось одно только одно но: никто из них не мог выбраться из Гипербореи, ни лишившись своей жизни на ближайшие лет сто-двести. Силовое поле все еще действовало. Я покосилась на наместника Дремучего Мира: похоже было на то, что он ни словом не обмолвился о подземном ходе, и сейчас отмалчивался, задумчиво рассматривая мраморный пол.
Поднялся Аттила, которого, как я знала, из-за человеческого его происхождения недолюбливали абсолютно все наместники, но зато ценил Хозяин. Он проговорил:
— Все мы по тем или иным причинам оказались в этой стране не случайно. Этот правитель, который, как тут говорят, является бывшим наместником Хамсином, хитростью заманил всех нас, чтоб иметь возможность здесь, где мы лишены своей силы, убрать нас по одиночке. Заключить союз — это хорошая идея. Мы должны держаться вместе, когда он, наконец, явится сюда, чтоб отвоевать свою столицу. Вместе мы разобьем его, и Гиперборея будет наша!
Аттила-завоеватель был в своем репертуаре. Его речь произвела фурор. Наместники зашумели, обмениваясь мнениями, объединились в группы, видимо по интересам, загалдели. Ко мне обратился Эгмонт:
— А ты что думаешь, Беатриче?
— Позволь мне пока свои мысли оставить при себе, — улыбнулась я, чтоб моя фраза не показалась ему слишком резкой, но при этом подумала, что возможно я выгляжу просто ужасно и лицо у меня чумазое.
Он обратился к другому своему соседу и заговорил с ним. Единственным, кто не вступал в споры и прения был Гавр. Я все пыталась поймать его взгляд, но безуспешно. А мне необходимо было узнать, что у него на уме. Тогда я, пользуясь всеобщей суетой, встала со своего места и подошла к нему. Проходя, я заметила, что некоторые все же обратили внимание на мой маневр.
Я остановилась перед Гавром, и ему пришлось поднять глаза.
— Ты отмалчиваешься? — спросила я.
Он не ответил, понял, наверное, что я не просто так у всех на глазах приблизилась к нему. Я присела рядом.
— Они что не понимают, что Хамсин не вернется в столицу? — снова задала я вопрос по возможности тихо.
— Ты уверена в этом?
— Уверена. Долго вы будете сидеть в городе, запугивая здешний люд?
— Пока не знаю.
— Это все не случайно.
— Что не случайно?
— Не случайно Хамсин ушел из Аполло-Порт, оставив всех наместников без серьезной охраны. Она, говоришь, была немногочисленна?
— Говори напрямую, без намеков.
— А я и не намекаю, а прямо говорю: Хамсин играет с вами, прекрасно понимая, что вам никогда не договориться. Вы уже и Гиперборею начали делить между собой. Это называется — делить шкуру неубитого медведя.
— Ты все говоришь «вы». А ты что же себя к нашему стану не причисляешь?
— Пока нет. И не знаю, захочу ли вообще…
Я поняла, что к нашему разговору начали прислушиваться, и поднялась, чтоб снова занять свое место. Но меня окликнули, это был Аттила:
— Беатриче!
Я повернулась на окрик и остановилась. Наступила тишина.
— Создается впечатление, что у тебя есть свое собственное мнение обо всем этом!
Все так и уставились на меня, словно ожидали услышать какое-нибудь нешуточное заявление. В тот момент я поняла, что возможно представляю для них главного актера театра военных действий. Ведь я была единственной среди них, кто уже встречался с Хамсином и его войском.
— Мнение есть, — сказала я негромко, ведь слова мои и так разнеслись по высоким сводам, расписанным золотом. — Но его я озвучивать не стану. У меня есть к вам всем предложение.
— Какое предложение? — спросило несколько голосов.
— Я предлагаю вам всем тотчас покинуть Гиперборею, и тогда план Хамсина окончательно и бесповоротно провалится…
— Я обижена на тебя, Троя! И не хочу с тобой разговаривать!
Я бродила по огромному дворцу, разыскивая Абариса. Мой пес нашел меня и теперь бегал, вилял хвостом и заискивал.
— Перестань себя так вести! Ты же не собака! Почему ты меня бросила?! Как ты вообще могла?! Это же предательство!
Но она отмалчивалась, только скулила и бросалась мне под ноги и на грудь. Меня вдруг осенило, и я остановилась:
— Что с голосом? Ты не можешь больше говорить?
Ответом мне был ее безрадостный взгляд.
— Что случилось? Троя?!! Нет, не может быть! Ты была у Энги?!!
Моя собака стала смертной. Я не могла уже ни о чем спросить ее: почему она бросила меня и отправилась с Гавром, почему не разыскала меня после. Ей пришлось пройти через ужасные испытания.
Я поспешила отыскать единственного свидетеля этих событий, способного говорить. Нет, я не Гавра имела в виду. Ничего бы он говорить мне не стал. Я разыскала Цербера и путем угроз, в основном, заставила его все рассказать мне.
Самое смешное: Хамсин полагал, что наместник Дремучего Мира явится за мной во дворец справедливости. Но он вовсе не меня спасать явился в Гиперборею. У него были свои цели. Как оказалось Гавр и Цербер отправились прямо к Сердцу Матери-Земли, только вот не туда свернули и попали в лагерь повстанцев. Я поинтересовалась, конечно, у пса, почему это титан вдруг захотел стать смертным. "Спроси у него сама", — ответил тот.
Оказавшись в плену, он не спешил сбегать, потому что ждал Цербера, которого послал разыскивать верную дорогу. В это же время в каземат отправили и меня. Узнав о том, что затевается в Гиперборее, Гавр решил повременить с поиском старухи Энги и послал Трою за Цербером, а сам поспешил в Аполло-Порт. Как ему удалось уговорить Трою пойти на это, что он ей пообещал или чем пригрозил, я не узнаю теперь никогда. Наместник не сознается ни за что, да и спрашивать его я не стану, а Троя… Троя превратилась в обычного пса.
Рассказ Цербера об их пребывании в царстве Энги не изобиловал описаниями, поскольку пес не отличался художественным талантом. Он изложил факты и события. Троя нашла его, потому что точно помнила, в какой тоннель нам не нужно было сворачивать, но потом… Потом началось странное: дорогу обратно они не могли найти, бродили, блуждали по пещерам подземелья, не могли ничего почуять или услышать, а потом и вовсе переругались и передрались. В пылу драки они и не заметили, как очутились в огромной пещере, к которой даже слово «огромная» подходило лишь слегка. Она была высокой, широкой, освещенной многочисленными кострами, в которых горели не дрова, а какая-то жидкость, разлитая там и тут в углублениях. Как сказал Цербер, Трою разобрало любопытство, и она пошла дальше, туда, где горел очень яркий свет. А он отправился за ней, потому что не хотел оставаться один. Конечно, он не признался мне, что ему стало страшно. Вскоре они увидели вход в другую пещеру. Цербер остановился у входа, а Троя пошла дальше. Свет исходил от огромного озера, наполненного огненной лавой. Оно было тихим, над ним висела яркая розовая пелена, но никакого жара, какой идет обычно от лавы, не чувствовалось.
Моя собака подошла почти к самому краю озера и стала наблюдать. И тут Цербер заметил, что на другом берегу в стене пещеры вдруг возникла дверь. Из нее показались слуги Энги: трехметровые великаны, черные, как уголь. Они могли рождать в ладонях огонь и стали метать его в псов-духов. Вместо того чтоб убежать, Троя стала лаять на гигантов и нападать на них. Тогда они остановились, словно, задумавшись, а из той же двери вышла сама старуха. Я попросила Цербера описать ее. Внешность всемогущей бестии не произвела на него особого впечатления. Сложена она была как человек, и одежда ее была похожа на человеческую. Только лица ее не было видно за сильно растрепанными волосами. Она подошла ближе к озеру, подняла руку, и розовое сияние задвигалось в такт движения ее руки. В этот момент Цербер понял, что нужно бежать. Он так и сделал, а Троя опоздала. Через некоторое время пес-дух отыскал выход, а моя собака догнала его в тот же час. После визита в Сердце Матери — Земли Цербер плутал по подземелью еще сутки. Что в это время происходило с Троей, никто уже сказать не мог…