Пригород Берлина. Главное здание проекта «Призрак в доспехах».
Июль 1939 г.
Вальтера Шелленберга Гитлер хотел сначала расстрелять, за то что тот налаживал контакты с американцами во время Второй Мировой войны, и планировал вообще выкрасть Гитлера и передать его американцам, но Мюллер отстоял своего сотрудника, переведя его просто в разряд неблагонадежных. Более того когда фюрер был в хорошем расположении духа, добился восстановления того в должности. Когда Шеленбергу дали высший допуск, и он получил всю информацию по проекту, поняв, почему его арестовали, а потом отпустили, он первым делом записался на прием к шефу. Вошел, поздоровался, Мюллер, кивнул, деловито что-то набирая на клавиатуре компьютера. Вид у подчиненного шефа гестапо был не ахти, казалось он постарел лет на десять.
— Господин рейхсминистр можно два вопроса?
Мюллер оторвался от экрана и внимательно осмотрел посетителя.
— Задавайте Вальтер, — разрешил он после некоторого раздумья.
— Как там в будущем? Нет, я конечно видел все материалы, фильмы, газеты и журналы, но что чувствовали лично вы, побывав там?
Мюллер не сразу ответил на этот вопрос, он подумал, а потом медленно и как показалось Шеленбергу печально стал говорить:
— Как там? Говоря коротко там все по другому. Понимаете — все. Люди, отношения, такое впечатление, что вроде все знакомо, но в тоже время все чужое. Да, они немало добились, но очень много потеляли.
— Я говорю о Германии, — осторожно уточнил Шеленберг.
— Я тоже именно о ней и говорю. Я был там. Проходил по Вильгельмштрассе. Но повторяю, там просто все другое. А если будет возможность, рекомендую поехать, так сказать на экскурсию, сами все увидите, вот только мундир снять придется. Там он плохо воспринимается, — не удержался от язвительной подколки.
— С удовольствием воспользовался бы вашим советом, но думаю подобное несбыточно.
— Задавайте ваш второй вопрос? У меня знаете ли мало времени на пустые разговоры.
— Почему вы заступились за меня? Вы же меня терпеть не можете.
— Не спорю. Но я отделяю деловые качества, от личной неприязни. Вы очень хороший специалист. А сейчас мне очень нужны специалисты. Руководящего состава проекта просто не хватает на решение всех вопросов. Поэтому сегодня отдыхайте, а завтра жду вас у себя.
— А уже «отдохнул», — позволил себе усмехнуться Шелленберг.
— Я не беспокоюсь о вашем самочувствии, просто четко сформулированное задание для вас еще не готово, — поэтому идите домой.
Шеленберг, попрощался, и вышел из кабинета. А на следующий день служащие гестапо увидели прежнего Вальтера Шелленберга, улыбчивого и приветливого.
Пригород Берлина. Главное здание проекта «Призрак в доспехах».
Июль 1939 г. Днем позже.
— Господин рейсфюрер, там к вам на прием какой-то Штирлиц проситься, третий допуск, — осторожно сообщила секретарша, видя, что шеф Гестапо занят, работая с документами. Сначала тот вздрогнул, а потом спокойно спросил:
— Как его полное имя?
— Оскар Виливуд Штирлиц, — доложила секретарша.
— Личное дело его мне, — приказал Мюллер и добавил, — сам пусть подождет.
Через несколько минут перед ним лежало личное дело молодого человека, фамилия которого была известна многим участникам проекта. Но Мюллера интересовало совсем другое. Мог ли он быть шпионом русских? Интернет Интернетом, и все заявления, что шпиона такого ранга в верхушке Рейха не существовало, но сомнения существовали. Прочитав его дело, он понял, что — нет. Не может этот парень быть шпионом русских. Вызвав секретаршу, он попросил пригласить в кабинет молодого человека. Тот совсем не подходил под киношный образ, он был гораздо моложе, и на его лице были написаны все его эмоции и чувства. Но Мюллер не спешил.
— Итак молодой человек, вы записались ко мне по личному вопросу, слушаю вас, так как мне интересно как ваш личный вопрос, своей важностью оторвет меня от дел Рейха! — строго заявил он.
— Понимаете господин Рейхсмаршал, я всего несколько дней назад устроился работать техническим переводчиком в проект. Мне дали третью степень секретности. Я выполняю все ее требования, но многие старшие офицеры почему-то считают меня русским шпионом.
— И в чем это выражается? — абсолютно спокойно спросил Мюллер.
— Они говорят, что из Москвы пришла радиограмма, с повышением моего звания от штурмбаннфюрера до группенфюрера. Но я обер-летейнант. Штурмбаннфюрером я никак быть не могу. Но почему все старшие офицеры так надо мной подшучивают? А еще какая-то радистка Кэт. У меня пока вообще нет девушки, тем более с таким именем. Этого я уже не понимаю, — он устало склонил голову.
— И зачем вы ко мне пришли? — спросил Мюллер холодным тоном.
— Я хочу сказать, что я не русский шпион, да, моя бабушка русская, она закончила Смольный университет, и мы покинули Россию еще до революции. Это она заставила, да, буквально заставила меня выучить русский язык, но меня всегда интересовала электротехника, поэтому я попытался поступить в техникум, но не смог пройти экзамен, а тут ваше предложение о работе, — и он замолк.
— Вы так и не объяснили зачем вы ко мне пришли, — строго сказал Мюллер, — ваша биография есть в вашем личном деле. С ним я уже ознакомился.
— У меня один вопрос, — твердо глядя на Мюллера сказал Оскар, — почему вышестоящие офицеры считают меня шпионом?
— Из-за вашей фамилии, — просто ответил Мюллер, — был такой персонаж в… одном фильме русских. Ваш однофамилец. Не беспокойтесь, мы вас так проверили, что никаких сомнений в вашей лояльности, а тем более работы на разведку русских нет.
Он немного подумал, а потом сказал:
— Вот что, я вам выпишу пропуск на показ этого сериала. Но допуск придется увеличить до второго, вы надеюсь понимаете что значит такая ответственность? После просмотра надеюсь ваш вопрос решиться сам собой. И помните Штирлиц — всего лишь персонаж сериала. И вы думаю должны записаться на закрытый факультет радиоэлектротехники. Свободного времени у вас почти не будет, но вы узнаете то к чему стремились.
На этом аудиенция закончилась.
Неделю Оскар Штирлиц ходил сам не свой. Он наконец понял, к чему его привлекли работать, он и раньше не понимал некоторых деталей в переводе или несуразностей, но теперь все встало на свои места. И главное, как для молодого человека в то время, он смог общаться с офицерами на одном уровне.
— Штирлиц, пришла радиограмма из Москвы, вас наградили Орденом Красного Знамени! — с порога закричал один из офицеров.
— Ерунда, фальшивка, там мне не орден, а звание Героя Советского Союза дали. Что, я собственных радиограмм не читаю? — шутливо ответил он.
И вскоре атмосфера в коллективе переводчиков нормализовалась. Оскар Штирлиц сам придумал шутку. Когда он вошел в отдел после выходных, то стал раздавать всем апельсины. А сотрудники стали спешно хвататься за документы, над которыми работали. Но иногда даже высшие деятели Рейха заглядывали в комнату, чтобы посмотреть на Штирлица. И всегда звучала фраза: — Совсем не похож.
Но Оскар Штирлиц на это не обращал внимание, он учился на вечернем отделении Берлинского университета, по профессии «Электромеханик». Но когда он прочитал первые учебники на русском языке, датировавшиеся 1962 годом издания, и ознакомился с технологиями радиоэлектроники, он понял, что ему очень повезло с фамилией. На этот курс набирали только тех специалистов, кто имел допуск, не ниже второго.
Штаб-квартира «Аненербе», Пюклерштрассе, 16.
Июль 1939 г.
Аненербе несмотря на советы Виктора не разогнали. Должна же быть у проекта ширма, а то информация уже начала расползаться. Кто-то что-то ляпнул в пивной, кто-то намекнул другу, естественно никакой конкретики не было, но слухи набирали обороты. И поэтому их стоило взять под контроль. В Аненербе увеличили охрану, но убрали оттуда нормальных ученых, историков и археологов. Их места заняли всякие мошенники и сумасшедшие. Но отбирали строго. Человек либо должен быть искренне уверен, что работает над очень важным проектом, или так делать вид занятого человека, чтобы и никому в голову не пришло, что он ни на грош не верит в оккультизм. Особенно давили на секретность и важность проекта. Одели всех в черную эсэсовскую форму дали звания и очень неплохо платили. Причем результаты принимали любые. Человек говорит с вселенским разумом, прекрасно, он должен записать все что этот разум ему скажет. Разномастным «конструкторам из народа», подсунули летающую тарелку, да ту самую, которую хотели сделать нацисты в мире Виктора. И она очень красиво и грозно летала в фильме. Якобы это сверхсекретные съемки испытаний объекта. Два цеха исправно клепали грозные с виду, но не могущие летать самолеты. А уж как издевались над танками — не передать. Это были монстры с четырьмя башнями и шестью пулеметами, страшный сон танкостроителя. А «конструкторы» всерьез разбирали плюсы и недостатки моделей изображенных на чертежах, в которых современный человек без труда узнал бы гигантских роботов из аниме-сериалов.
Берлин. Рейхсканцелярия, кабинет Гитлера.
Июль 1939 г.
— Альфред, нам надо ее построить! — вещал фюрер в своем кабинете, — в Англии — Тауэр, в Америке — небоскребы, во Франции — Эйфелева башня, а у нас будет Берлинская телебашня, со смотровой площадкой и крутящимся рестораном.
— Адольф, — любимец фюрера, Альфред Шпеер, один из немногих, кому разрешалось именовать Лидера Великой Германии по имени, склонившись над чертежами устало произнес, — вы знаете сколько стоит подобный проект? Сейчас Рейх его просто не потянет. Нет, я за постройку и готов ее возглавить, прекрасный проект, гораздо лучше чем башни в Торонто, и Китае, но и вы поймите меня правильно. Неопробованные технологии. Материалы, которые только предстоит создать. Но самое главное — денежные ресурсы.