— А если вам бы предложили отправиться в будущее лет скажем на семьдесят вперед и посмотреть какие будут там самолеты, а заодно и как развивалось авиастроение, что скажете?
— Это было бы конечно прекрасно, но это фантастика, — как можно деликатнее возразил Карл, — конечно я бы согласился.
— Теперь не фантастика, — и он включив, аккуратно повернул жидкокристаллический монитор к Майнеру, — это авиация будущего, — и пока тот затаив дыхание следил за учебным боем МиГ-ов 90-х годов, добавил, — поздравляю, вы в проекте. Все остальные вопросы решите с Отто Ланге, он теперь ваш начальник.
Бавария, городок Эрланген.
1932 г.
Вальтер Браун рос обычным хулиганом. Его родители содержали бакалейную лавку в маленьком городке Эрганген в Баварии. Он неплохо учился, но вот с поведением было совсем плохо. Ни одна драка не обходилась без него, и ни одно происшествие в их тихом городке. В четырнадцать лет его отец серьезно поговорил с ним.
— Сынок, ты неплохо учишься, и думаю мое дело перейдет к тебе. Но у тебя очень плохо с поведением. Так что выбирай или я отдаю тебя в военное пехотное училище или ты находишь себе занятие после школы. Можешь взяться за общественную работу в Гитлерюгенде, можешь взяться за изучение французского или английского языка, выбирай сам. Но чтобы больше я тебя на улице на видел. Все завтра скажешь мне чем ты хочешь заняться.
Вальтера этот разговор возмутил до глубины души. Во-первых он не хотел быть бакалейщиком, ему надоел этот захолустный городишка со своими сплетнями и мелкими заботами. Ему хотелось в Берлин или Вену. Там где кипит жизнь. Во-вторых его бесило ограничение его свободы, как он ее понимал. «Ладно, будет тебе занятие». Политическая жизнь его не привлекала, да ее и не было почти в их захолустье. Поэтому он решил обучаться такому, языку, чтобы он ему никогда не понадобился, назло отцу. Сначала хотел обучаться японскому. Но естественно этот язык у них никто не знал. Отпадали и другие, по той же причине. И тут он вспомнил о старой русской белоэмигрантке, жившей в крохотном домике на окраине. А назавтра объявил отцу, что будет изучать русский язык. Тот пробовал его отговорить, но Вальтер сам указал ему, что право выбора осталось за ним. Отцу ничего не оставалось делать, как пойти в старой фрау Калугинн и договориться об обучении ее сына русскому языку. Старушка удивилась, но за небольшую плату согласилась стать преподавателем для подростка. Она сама окончила Смольный институт благородных девиц, и оказалась строгим, но квалифицированным преподавателем. Россию она покинула в 20-х годах, но часто интересовалась вестями оттуда, поэтому обучала Вальтера не дореволюционному русскому, а вполне современному. При этом они ставила и произношение, говоря:
— Вальтер, люди не любят, когда слышат сильный акцент.
И он не один раз пожалел, что согласился на это обучение. Старушка вцепилась в него как клещ. Вальтер подозревал, что ей просто скучно, а тут такой ученик. Но и сам он по характеру был очень упрямым. Поэтому уже через три года он свободно говорил и читал на русском. Еще старушка много ему рассказала о России, революции и гражданской войне. Поэтому он стал ярым антикоммунистом. И потом по окончании гимназии заявил отцу, что пойдет поступать в электромеханическое училище в Кельне. Приезжая на каникулы он продолжал уже по привычке заходить к своей бывшей преподавательнице. Просто поболтать. Когда он его закончил, он не знал что делать. Возвращаться в родной город не хотелось, хорошего места в Кельне он не нашел. Вот тут его и нашли люди Мюллера. После краткого собеседования он тут же с радостью дал согласие на свое участие в проекте. Он просто влюбился в вычислительные машины.
Берлин. Имперское министерство народного просвещения и пропаганды. Вильгельимплац 8–9.
Август 1939 г.
Ганс Мерсель работал скромным служащим в ведомстве Геббельса. Отдел занимался СССР и в частности Россией. Обязанности Мерселя состояли в том чтобы следить за периодикой основных газет и журналов в СССР, которые своевременно доставлялись и делать аналитические выкладки. Единственное что отличало его от других, он действительно очень любил свою работу и старался вникнуть во все нюансы. В СССР Ганс никогда не бывал, но говорил по-русски почти без акцента. Он старался среди газетных статей отыскать то самое зерно истины, которое пряталось за восторженными статьями и призывами. У нас бы это назвали, умел читать между строк. Но его отчеты просматривались вышестоящими коллегами, и отправлялись в архив. Дело в том что его направление считалось малоперспективным. Вот Англия, Франция, а особенно собственно Германия, очень ценились. А до коммунистов в СССР никому в общем-то дела пока не было. Пропаганда была ориентирована прежде всего на насаждение идей национал-социализма в самой Германии. Правда в последнее время начались какие-то непонятные слухи, полунамеки. Особенно после расстрела Гиммера и Геринга. Но Ганс не обращал на это никакого внимания. Его не интересовала большая политика. И когда его вызвал к себе сам Рейхсминистр Народного просвещения и пропаганды Германии Геббельс, Ганс был очень удивлен, но не напуган. Он всего несколько раз видел Геббельса вблизи, и не знал, как тот обычно разговаривает с подчиненными. Секретарь сразу пригласила его в кабинет Рейсминистра.
— Хайль Гитлер! — отчеканил Ганс положенное приветствие.
— Зиг Хайль! — ответил Геббельс, внимательно рассматривая Ганса, — присаживайтесь герр Мерсель, и он указал кресло напротив себя. Ганс сел в кресло и приготовился слушать, зачем его вызвал Рейхсминистр.
— Я внимательно прочитал все ваши отчеты по прессе в СССР, за последнее время. Ваша проницательность меня приятно удивила. А откуда вы так хорошо владеете русским языком?
— У нас в сельской школе не хватало учителей. Сам я из деревни. Поэтому приходилось учиться самому. Но я много читал и любил учиться. Выучил сам. Мне просто легко даются языки. Кроме русского сносно понимаю на английском. Для правильного произношения слушаю радио и читаю книги.
— Почему же вы не остались в деревне, ваша родня вся там?
— Да, я младший в семье. Но деревня мне просто наскучила. Старшему брату и сестре там нравится. Оба уже имеют семьи. Поэтому я приехал в Берлин и поступил на работу в ваше министерство.
— С машинописью у вас тоже все в порядке? — уточнил Геббельс.
— Это часть моей работы, — скромно ответил Ганс. Он так и не понимал сути разговора, но чувствовал, что это что-то важное.
— А в свободное время чем увлекаетесь?
— Меня интересует радиодело, — честно ответил он, — хочу купить, как только получиться всеволновой радиоприемник. У нас один на весь отдел — служебный. Выписываю и читаю журналы по радиоделу, но к сожалению собрать сам такой радиоприемник пока не могу. А «народный» — это конечно хорошо, но…, - он замялся.
— Продолжайте, продолжайте герр Мерсель, подбодрил его Геббельс.
— Слишком примитивен, но зато дешев, — ответил Мерсель.
— Просто замечательно, — пробормотал себе под нос Геббельс. Ганс не расслышал, что он сказал, но решил не переспрашивать.
— А скажем побыть немного разведчиком, как вам такая перспектива? Скажем командировка в другую страну с очень ответственным заданием? — усмехаясь спросил Геббельс.
— Боюсь вас разочаровать Рейхсминистр, но я бы отказался. Из оружия, точнее охотничьего ружья отца я стрелял еще ребенком, с тех пор оружия в руках не держал. Водить машину не умею. Уходить от погони и слежки тем более.
— Не считайте меня дураком, — резко одернул его Геббельс, — если мне понадобиться диверсант, я обращусь в другое ведомство, сейчас речь идет о вашей годности для выполнения одного важного задания самого фюрера. Вы уже шпион, не слышали такое выражение «90 % разведывательных материалов берутся из открытых источников»?
Ганс сразу встрепенулся. Он был умным парнем и понимал, что сейчас ему выпадает крупный шанс. Но что от него хочет Рейхсминистр.
— В таком случае я приложу все свои знания и опыт, работая на благо Великой Германии, — выдохнул он.
— Вы сказали, что сами выучили язык и сдали экзамены в школе. Значит у вас высокая обучаемость. Думаю одну новую технику вы тоже быстро освоите. Или я не прав? — пристально посмотрел Геббельс на Ганса.
— Так точно, освою, — отрапортовал Ганс.
— А вы самоуверенны, — усмехнулся Геббельс, — впрочем это даже хорошо. Чтож, сейчас отправляйтесь по этому адресу, — он протянул ему бумагу с напечатанным адресом и картой как из типографии, — там вам все расскажут. Вот возьмите бумаги, он протянул ему еще и большой конверт, тут характеристики на вас и все самое важное. Не подведите меня Ганс, — последнее сказано было не с угрозой, а скорее с просьбой.
— Не подведу герр Рейхсминистр, — твердо ответил Ганс, и позволил себе уточнить, — я отправляюсь в СССР?
— Нет, намного дальше, — хохотнул Министр пропаганды.
Пригород Берлина. Недалеко от Главное здания проекта «Призрак в доспехах».
Август 1939 г.
Генрих Ритен происходил родом из богатой семью которая дала ему хорошее образование. Фактически уже имел невесту и считал себя счастливым человеком. А что еще надо, любимая работа, любимая девушка, которую он уже познакомил с родителями и сам был представлен матери будущей невесты. Отца у нее убили в Первую мировую. Утром он как всегда спешил на работу в больницу, где под присмотром пожилого и опытного профессора, постигал все премудрости профессии врача. Но до работы в тот день он не добрался. Чуть впереди него притормозила машина и из нее вышли два высокопоставленных гестаповца, вежливо представились и попросили герра Ритена пройти с ними. На его вопрос сказали, что с ним хочет встретиться важный государственный деятель. Автомобиль остановился около неприметного каменного дома, который хорошо охранялся. Генрих в сопровождении гестаповцев миновал два пункта охраны. И так же как и Карм Майнер оказался перед массивной дверью. Постучав он сразу же вошел. Увидев хозяина кабинета, тут же вскинул руку:
— Хайль Гитлер!
— Хайль, — ответил Мюллер, — присаживайтесь герр Ритен, показывая на кресло перед собой.
Ритен никогда не боялся высокопоставленных людей и не испытывал перед ними никакого трепета, так его воспитали родители. «Генрих, ты не должен никого бояться, бороться тоже не надо если ты не согласен, но трусов всегда презирают», — говорил ему отец. Вот и сейчас он спокойно сидел в кресле и готовился услышать что скажет ему второй человек в Рейхе.
— Вы дипломированный врач, окончили Мюнхенский медицинский университет. Но до этого два года проучились на отделении химии, но потом ушли оттуда. Почему?
— Не смог поступить сразу. Поэтому подал документы на химический факультет, но после понял, что химия не та наука которой я хотел бы заниматься. И я решил оставаться верен своей мечте стать врачом. Пришлось поднапрячься, но в итоге я перевелся на медицинский.
— Вы не только хорошо зарекомендовали себя на практике в больницах и госпиталях, отзывы о вас ваших наставников просто замечательные, но вы также интересуетесь фармакологией, ведете переписку с врачами из других стран. Например из Англии, Франции, и Америки. Выписываете литературу оттуда и за свой счет переводите. А ни с кем из Советского союза почему не переписываетесь, тем более что знаете русский язык?
— Я пытался начать переписку с советскими учеными-медиками, но они все почему-то отказывались.
— А откуда у вас знание русского языка? Кстати, давайте перейдем на него, не возражаете?
— Хорошо, — по-русски ответил Ритен.
— У вас сильный акцент, — как показалось в голосе шефа Гестапо проскользнуло недовольство.