"Моя невестка, эта бандитка, вызывает тебя к телефону", - сказал он. Очень любезно с его стороны, что он утруждает себя из-за "бандитки", ограбившей его дочиста. На его месте я бы сразу же повесила трубку. Все Летурно размазни.
Я попросила ответить, что меня нет дома, и сейчас же уехала, чтобы не обрушиться на тебя с ругательствами, когда ты вернешься. Ведь всем известно, что ты - моя слабость.
Воображаю, как горячо благодарила тебя твоя малютка коммунистка за то, что ты избавил её от необходимости дать сражение. Дурачок! Так ты и не понял, что теперь уж её наверняка сожрут. Помнишь стишки, украшавшие буфет в нашей детской столовой:
Котеночку никто не даст покушать,
Коль он не будет старших слушать.
Ну вот и слушайтесь оба старших. А я буду загорать на солнышке.
Натали.
(Письмо разминулось со следующим, письмом III, посланным
Филиппом до получения письма II.)
ПИСЬМО III
Филипп Летурно Натали Эмполи
Клюзо, июнь 195... г.
Мама приехала в Клюзо раньше, чем я думал, - через два часа после моего возвращения.
"Где Натали?"
Я показал ей любезную записку, которую ты оставила на моей постели. Никаких комментариев не последовало. В ответ на просьбу объяснить все это мама только пожала плечами. Она, как и ты, заранее уверена, что я по своей бестолковости ничего понять не способен. Зато она сама принялась допрашивать меня. Что говорила Натали? Что делала? Виделась ли с отцом? Поди спроси у прислуги, в какую сторону Натали поехала. Все это говорилось зловещим тоном - ни дать ни взять сыщик из уголовного романа "черной серии". При каждом новом вопросе рука у меня вздрагивала, я все порывался прикрыть локтем лицо, словно опасался града оплеух. Ответы я давал самые несуразные. Она вошла не поздоровавшись, ушла не попрощавшись. Явилась и исчезла, как статуя командора.
Утром, в девять часов, я позвонил по телефону твоему отцу и сказал, что ты уехала. Он, очевидно, это уже знал. Я спросил:
"А как будет с нашей "операцией"? Состоится?"
"Разумеется, - ответил он. - Почему же не состоится?"
"Натали не дала своей подписи".
"Какой подписи?"
"Доверенности не дала".
"Доверенность её не имеет никакого отношения к нашему (в голосе легкая ирония) начинанию - "Рационализаторской операции Филиппа Летурно".
"Значит, я могу сообщить?"
"Можешь сообщить друзьям о своей победе".
Я сейчас же послал за Пьереттой Амабль. Как только она переступила порог кабинета, я подошел к ней и положил ей руки на плечи. Еще вчера я бы не дерзнул на это.
"Мы выиграли!" - воскликнул я.
Пьеретта отвела мои руки.
"Что вы выиграли?" - спросила она.
"На фабрике не будет коренных перемен. Я договорился с отчимом".
Она посмотрела на меня почти таким же холодным взглядом, как мама, и спросила:
"Какую каверзу вы ещё строите?"
"Каверзу?"
"Да. Вы и ваша семейка".
"Моя сводная сестра, Натали Эмполи, мне очень помогла..."
Она не дала мне договорить.
"Что вы рассказывали матери?"
Она беседовала со мной почти таким же сыщицким тоном, как мама. Вопросы так и сыпались один за другим.
"По какому праву вы говорили с матерью обо мне? Сколько раз вы меня видели? Что вы вообразили?"
Короче говоря, выяснилось, что в прошлое воскресенье мама ездила в Клюзо, пока мы - ты, Бернарда и я - дрыхли после попойки. Должно быть, на моем лице изобразилось глубочайшее изумление, ибо "малютка коммунистка", как ты её величаешь, прекратила допрос. С минуту она молча смотрела мне в глаза, нисколько не заботясь, какое впечатление это на меня производит, словно перед ней был зверь из зоологического сада. Потом тихонько рассмеялась.
"Решительно ничего не понимаю в вашей тактике".
"Право, тут какое-то недоразумение", - робко произнес я.
"Ну хорошо, расскажите все, с самою начала".
И она преспокойно уселась в "клубное кресло", которое я с таким трудом выцарапал у администрации АПТО.
Я рассказал ей - довольно путано, потому что она слушала в полном молчании и я из-за этого робел, - рассказал ей о первой моей поездке в Лион вместе с Нобле, о том, как Валерио проявил интерес к нашему докладу и предложениям, о сопротивлении мамы, о твоем заступничестве и об ультиматуме, который ты предъявила. Потом рассказал о вчерашнем приглашении в Лион, особо подчеркнул свою стойкость и в заключение сообщил о компромиссном предложении Валерио.
"Что вы об этом думаете?" - спросил я под конец.
"Ничего не понимаю", - ответила она.
"Чего вы не понимаете?"
"Прежде всего не понимаю, что побудило вашу сестру пойти на этот шантаж?"
"Нет, постойте, - воскликнул я, - лучше скажите, что вы думаете о тех результатах, которых я в конечном счете добился?"