- Видно, АПТО окончательно потеряло голову, - сказала Луиза Гюгонне, беря Пьеретту под руку. - Погоди, мы им покажем, что мы не робкого десятка, - добавила она.
Вокруг них образовался кружок. Люди прислушивались к разговору делегатов, стараясь поймать хоть слово.
Отчаянно завыл гудок, и горбун распахнул ворота. Несколько рабочих вошло в фабричный двор, но толпа осталась на площади.
Пьеретта, Луиза Гюгонне и ещё два делегата быстро наметили план действий. К ним присоединились делегаты других цехов. Когда раздался второй гудок, какая-то девушка бегом бросилась к фабрике. Но никто не последовал её примеру. Горбун взялся рукой за створку ворот, однако не закрыл их.
Группа делегатов пересекла площадь и направилась к воротам.
- Сейчас будет митинг, - говорили они на ходу рабочим.
Делегаты поднялись на три ступеньки, которые вели к воротам, и обернулись лицом к толпе.
- Говори первая ты, - обратилась Пьеретта к Луизе Гюгонне.
- Нет, ты говори, - возразила та, - они тебя хотят послушать.
Толпа действительно скандировала:
- Пье-ре-тта! Пье-ре-тта!
Пьеретта сделала рукой знак, что сейчас будет говорить. Все замолкли.
- Товарищи, вот что решили наши делегаты, - начала она. - Сейчас мы разойдемся по своим рабочим местам...
- Нет, нет! - раздались крики.
- ...и соберем все письма, извещающие об увольнении и сокращении часов работы. Вы вручите письма своим цеховым делегатам.
- Стачка! Стачка! - кричали в толпе.
- Собрав письма, - продолжала Пьеретта, - ваши делегаты направятся в дирекцию. Тем временем каждый цех решит, считает ли он необходимым немедленно начать стачку. А в одиннадцать часов все соберутся здесь, на площади.
К одиннадцати часам сходились рабочие второй смены, так что время было выбрано удачно. В этот час все рабочие собирались на территории фабрики.
В толпе раздались рукоплескания.
- И тогда, - продолжала Пьеретта, - вы скажете своим товарищам из следующей смены, чтобы они не ходили в цех.
Снова рукоплескания, ещё более оглушительные, чем в первый раз.
- В одиннадцать часов, - продолжала Пьеретта, - ваши делегаты здесь же на площади дадут вам отчет о переговорах с дирекцией. И тогда мы все вместе решим, какой нам следует дать ответ.
Послышался одобрительный гул. Слово взяла Луиза Гюгонне.
- Профсоюз "Форс увриер", - начала она, - целиком присоединяется к ВКТ. Мы все вместе пойдем в дирекцию...
- Ты ведь ещё ни с кем из нас не посоветовалась, - запротестовал другой делегат "ФУ", столяр, который, как говорили, состоял в наушниках у Нобле.
- У-у-у! - заулюлюкала толпа.
Столяр пожал плечами и направился к дверям цеха.
- Всем собраться здесь в одиннадцать часов, - крикнула Луиза Гюгонне. - И вот вам мой совет, начинайте стачку немедленно.
Ее слова тоже были встречены взрывом аплодисментов.
Горбун куда-то исчез, и, лишь когда рабочие разошлись по цехам, он запер ворота. Было уже восемь часов тридцать минут.
Пьеретта обошла всю фабрику и только тогда заглянула в свой цех, "стальной" цех, где было принято единодушное решение - бросить работу. Когда она пробиралась между станками, работницы кричали ей вслед:
- Привет Пьеретте! Пьеретта, держись! Не сдавайся! Мы все тебя поддержим!
Затем делегаты отправились в контору. Теперь их было уже четырнадцать человек. И по каменной лестнице они поднялись твердым, уверенным шагом.
Инженер Таллагран и Гаспар Озэр, начальник отдела рекламы АПТО, приехавший в Клюзо в связи с торжественным открытием цеха "РО", сидели в кабинете Нобле. Нобле первый услышал топот ног поднимающихся по лестнице делегатов. Недаром он проработал в АПТО тридцать пять лет. Опытным ухом, только по шагам делегации, он безошибочно определял степень накала возмущения на фабрике.
- Ну, на сей раз, - обратился он к обоим инженерам, - придется туго. И, повернувшись к секретарше, приказал: - Немедленно впустите их.
Пьеретта положила на письменный стол Нобле пачку заказных писем.
- Рабочие отказываются принимать их в расчет, - твердо произнесла она.
Нобле пожал плечами.
- Я сам знаю не больше вашего, - проворчал он.
Он не скрывал, что не был извещен о предстоящем сокращении, и, вынув бумаги, которые были вручены ему лишь накануне, заявил, что готов присоединить их к письмам, принесенным делегацией. С семи часов утра, добавил Нобле, он пытается связаться по телефону с главной дирекцией, только что он застал господина Нортмера, который подтвердил приказ об увольнениях, но не пожелал ничего объяснить.
- Хорошенькую же вы затеяли операцию, нечего сказать, - заявила Луиза Гюгонне.
- Другого выхода нет, - живо перебил её Таллагран. - Ведь фабрика в теперешних условиях работает в убыток. Все население Клюзо в конечном счете выиграет от этой реорганизации и т.д. и т.п.
- А пока что вы нам прикажете жрать? - спросил кто-то из делегатов.
- А что будет с нашими детьми? - подхватил делегат христианского профсоюза.
Остальные делегаты не вмешивались в беседу, ожидая, что скажет Пьеретта. Пьеретта сказала всего несколько слов:
- Мы не принимаем ни увольнений, ни сокращенной недели. И мы посоветуем нашим товарищам объявить стачку и не прекращать её до тех пор, пока АПТО не откажется от своих решений.
Нобле бессильно махнул рукой.
- Не советую валять дурака, - проговорил инженер Таллагран, - только зря себе лоб разобьете.
- Прошу прощения, - перебил его Нобле, - но вести переговоры с рабочими - это моя прямая обязанность.