Даже не передохнув, она принялась взбираться по тропке, которая вела к уступу скалы, нависшей над извилиной дороги; здесь и должен был находиться Визиль со своими людьми.
Когда мы очутились выше их, Визиль уже готовил мины, в трех шагах от него трое парней закладывали взрывчатку в трещину гранитного зубца, который сдерживал грозную каменную осыпь. Внизу, под отвесным склоном высотой в пятьдесят метров, ясно видна была дорога, залитая лунным светом.
- Вы что, с ума сошли? - гневно крикнула Пьеретта.
Трое минеров подошли к ней.
- Ничего не сошли. Хотим отомстить за твоего мужа, - ответил Визиль.
- Брось сейчас же свои игрушки, - приказала Пьеретта и, повернувшись к товарищам Визиля, добавила: - Ступайте за мной!
- Послушай, сколько бы мы их ухлопали! Десятка два, не меньше!.. настаивал Визиль.
- А дальше что? - спросила Пьеретта.
- Проучили бы охранников, больше оси к нам не сунулись бы.
- Так ты, стало быть, вздумал в одиночку совершить революцию? сказала Пьеретта.
Со стороны Клюзо в темноте замерцали огоньки фонарей. Подошли остальные люди из группы Визиля. Все были вооружены кирками.
- А завтра что вы будете делать? - спросила Пьеретта.
- Уйдем в горы, - ответил Визиль. - Немцы с нами не справились, а уж полицейского воронья мы и подавно не испугаемся.
- Дурак... - выругала его Пьеретта.
- Видать, тебе все равно, что твоего друга полицейская пуля сразила.
- Дурак!.. - повторила Пьеретта. - Неужели ты не понимаешь, что правительство только того и ждет... Конечно, им в высокой степени наплевать, что два десятка охранников распростятся с жизнью. Правительство, пожалуй, готово нам ещё приплатить, чтобы мы их убили... Ведь они только ищут предлога, чтобы запретить нашу партию.
- Верно она говорит, - сказал один из рабочих.
- Верно говорит, - подтвердил другой.
- Эх, черт! - воскликнул Визиль.
Он со всего размаху швырнул взрывчатку в ручей и, не промолвив больше ни слова, стал спускаться по той тропинке, по которой мы пришли. Вслед за ним двинулись остальные.
Темноту прорезали автомобильные фары. Внизу под нами с воем и урчанием проехал первый грузовик.
Пьеретта замерла на скале в мокром платье, облепившем её на ветру. Проехал второй грузовик.
- Как горько, - простонала она, - что нельзя раздавить их тут!..
И она указала на верхушку утеса, который рухнул бы на шоссе, если б она не остановила Визиля.
Она повернулась к нам. По щекам её каталась крупные слезы.
Мы спустились к автомобилю. Теперь мы шли очень медленно, поддерживая Пьеретту на трудных переходах.
В тот же вечер Натали, которая, точно обезумев, носилась по всему городу, удалось наконец найти нас. Нам говорили, что её потрясла смерть Бомаска и возмутило распоряжение об аресте Пьеретты, Миньо и Кювро. Она предложила увезти их в своем автомобиле и спрятать в лионском поместье Эмполи. Нам уже сообщили, что полиция разыскивает троих беглецов. И мы решили пока что принять предложение Натали.
Мостик, переброшенный через Желину около рабочего поселка, больше не охранялся. Мы проникли в парк через угловую калитку. Натали должна была выехать через те ворота, которые выломали участники демонстрации; оттуда шла узкая дорога, выходившая за рабочим поселком на шоссе.
Таким образом, можно было избежать перекрестков, охраняемых жандармерией и полицией.
ЧЕТВЕРГ, ВЕЧЕРОМ
Поздним утром, сразу после ухода Натали, Филипп направился в свою излюбленную пивную у Лионской дороги. Он провел там довольно много времени, пил коньяк, рюмку за рюмкой, переживая свою горькую обиду от "предательства", как он мысленно говорил, своей сестры.
Официантка отправилась в город на торжество открытия цеха "РО". Филипп присаживался то к одному, то к другому столику. Еще никогда собственные руки и ноги не казались ему такими длинными и нескладными, никогда он не чувствовал такого отвращения к своему большому рыхлому телу.
Около трех часов дня вернулась официантка, страшно взволнованная, и, едва переступив порог, крикнула:
- Шпики стреляют!
- Есть убитые? - спросила хозяйка.
- Итальянца убили, - ответила девушка. - Нет уже на свете вашего дружка, Красавчика, - сказала она Филиппу.
И она, как умела, рассказала о том, что произошло. Сама она ничего не видела - жандармы не пропустили её на площадь Франсуа Летурно, - но слухи о совершившемся ходили уже по всему городу.
Она рассказала, как Визиль штурмовал павильон американской выставки мощной струей воды из пожарного шланга и как искусно он отступал.
- Почему же Красавчик не бежал вместе с ним? - спросил Филипп.
- Он прикрывал отступление Визиля... Он храбрый, как лев. Ничего не боялся, не хотел идти на попятный... Сбил с ног десятки охранников и двигался вперед... Всем полицейским грозил... Подходил все ближе к зданию конторы и все сметал на своем пути... В него со всех сторон стреляют... а он идет, словно пули ему нипочем и тронуть его не смеют...
Так уже начинала складываться легенда о Бомаске.
"Это самоубийство, - тотчас решил Филипп. - Красавчик пошел на смерть из-за того, что Пьеретта изменяет ему... Я со всей очевидностью доказал её подлость, и он не мог перенести измены женщины, которую считал самой чистой во всем мире. Он покончил с собой героически... Но ведь это я убил его..."
Филипп вернулся домой, он сидел в своей комнате, терзаясь мучительными мыслями о том, что Натали его предала, Пьеретта изменила Красавчику, а он, Филипп, убил своего единственного друга.
Около десяти часов вечера он увидел нас сквозь приотворенные ставни мы шли по аллее к гаражу, находившемуся рядом с его флигелем. Я и Натали поддерживали под руки Пьеретту, за нами брели Кювро и Миньо. Филипп подумал, что мы идем к нему.
"Они все знают, - решил он. - Перед смертью Красавчик, наверно, передал им тот разговор, который был у нас ночью".
Мы двигались очень медленно, потому что Пьеретта была едва жива. Нервы её не выдержали стольких испытаний. Должно быть, эта медлительность придавала нам вид торжественно шествующих судей.
Филипп кинулся в соседнюю комнату, сделал петлю на конце веревки, при помощи которой открывался чердачный люк. Накинув петлю на шею, он взобрался на табурет и запер дверцу люка на засов. Потом отшвырнул ногой табурет.
Мы уехали в машине Натали.
Утром приходящая прислуга обнаружила труп последнего Летурно, повесившегося во флигеле, где жили прежде сторожа его деда. Длинное тело почти касалось ногами пола.